Пополняемый ЦБ черный список банкиров неэффективен, считает депутат Госдумы, член комитета по финансовым рынкам Алексей Багаряков. В интервью «БО» он рассказал о законодательной инициативе, которая, по его мнению, должна исправить ситуацию.
— Алексей Владимирович, вы выдвинули инициативу о запрете на профессию для банкиров, уличенных в мошенничестве. Должен ли такой запрет касаться тех, кто довел свой банк до банкротства?
— Если речь идет о преднамеренном банкротстве — безусловно. Хорошо известно, что в 2008–2009 годах немало банков, ссылаясь на кризис, отказались выполнять свои обязательства и впоследствии либо обанкротились, либо их пришлось спасать за государственный счет АСВ и ВЭБу. На самом деле в подавляющем большинстве случаев никакой кризис к проблемам банка отношения не имел. Деньги вкладчиков и кредиторов были попросту выведены или разворованы, в лучшем случае — проиграны на фондовом рынке.
Посмотрите, как продвигается программа по санации проблемных банков. Из 320 млрд рублей, затраченных на эти цели госкорпорацией АСВ, вернуть пока удалось лишь меньше 20 миллиардов, причем в первую очередь благодаря хорошей конъюнктуре на фондовых рынках. Стоит наступить второй волне кризиса, и о затраченных миллиардах можно будет забыть. Хуже того, ключевые виновные лица вообще не понесли заслуженного наказания. Достаточно посмотреть на ситуацию с руководством банка ВЕФК.
Конечно, в период финансового кризиса некоторые кредитные организации могут оказаться несостоятельными по не зависящим от руководства банка причинам. Однако к отечественным банкам это, как правило, не относится.
— Не случится ли так, что за ошибки топ-менеджмента, как это принято у нас в стране, будет отдуваться мидл-менеджмент, а то и вовсе рядовые сотрудники?
— Это действительно проблема. Но можно, к примеру, предусмотреть условие об освобождении от ответственности работников, если они пошли на нарушения под давлением и по прямому указанию руководства банков. И при этом они сотрудничают со следственными органами. Таким образом, может проявиться правда о лицах, стоящих во главе мошеннических операций. К слову, в некоторых западных странах используют подобные методы, которые, конечно, гораздо чаще применяются в уголовной практике.
— Уголовные дела по поводу банкиров у нас можно перечесть по пальцам.
— У нас очень либеральное законодательство в плане возмещения ущерба. Да и президент предупреждает то и дело: не сажать, не притеснять… Мы слишком мягко относимся к банкирам. И ЦБ от греха подальше не трогает — банкиры сразу же закричат, что их обижают, зажимают...
ЦБ у нас сегодня сильный регулятор. И банки, конечно, его опасаются. Если ЦБ начнет давить на банкиров, банки начнут на него жаловаться, ослабляя тем самым его авторитет. И потому Центробанку приходится идти на компромисс. Ведь все, что происходит с банкирами-мошенниками, — вина регулятора. Это он не уследил.
Сегодня контроль со стороны ЦБ за качеством банков крайне низкий. Большей частью регулятор и виноват в этих проблемах. Слабый контроль, недостаточная квалификация, неправильное понимание ситуации. Центральный банк себя просто выгораживает. Это внешне все красиво, а копни поглубже любой банк, любой кредитный портфель — ты обнаружишь там много интересного. Я очень уважаю [Сергея] Игнатьева, но говорю о фактах.
— Не проще ли и не действеннее было бы просто официально публиковать эти черные списки?
— Публикация черных списков — это, несомненно, важный шаг к очистке всей финансовой системы. Безусловно, административное и уголовное преследование должно по необходимости дополнять иные меры воздействия. Следует совершенствовать законодательство, закрывать лазейки, чтобы группы мошенников не могли, поработав в банковском бизнесе, попросту перейти в страховые или управляющие компании, продолжая использовать в своей работе те же методы.
Черный список банкиров уже есть в ЦБ, но он существует в усеченном виде и под грифом «Секретно». Там нет ни одного человека, который отвечал бы за проблемы крупных банков. Есть только банкиры мелких мастей. Серьезные люди в него не попадают. Есть операционисты, но нет зампредов.
Список этот де-факто уже существует, в нем несколько сотен фамилий, и мы ничего нового здесь не изобретаем. Только сейчас он известен ограниченному кругу лиц, и потому может использоваться как прием недобросовестной конкуренции, подковерной борьбы. Мы же не знаем, кто в этом списке есть, а знает тот, у кого хорошие отношения с ЦБ. Чем более открытыми будут правила игры, тем меньше вариантов для такой недобросовестной конкуренции.
И все же публикация таких списков может оказаться очень действенной. Изучив на сайте ЦБ список лиц, привлекаемых к уголовной ответственности, вы не обнаружите там топ-менеджеров крупных банков. По всей видимости, они обладают иммунитетом от преследования. Однако если в обязательном порядке обнародовать информацию о таких лицах, общественное внимание не даст им уйти от ответственности.
Как только вина руководителя доказана следствием, нужно включать его в список неблагонадежных банкиров. Как у нас происходит? Этот товарищ пытается дело затянуть, потом его дело пересматривают, все стихает, и человек дальше занимает руководящий пост. Необходим комплексный подход, не только для банкиров, но и для всего финансового рынка.
Мы предлагаем закрепить черные списки на законодательном уровне — чтобы нельзя было выдвигать и согласовывать в ЦБ кандидатуры таких банкиров. Чтобы они несли хоть какое-то наказание — раз уж в тюрьму не посадили, так пусть хоть работать на руководящих должностях не смогут, не смогут попасть к «кормушке» и заниматься «любимым делом». Банкир должен знать, что наказание неотвратимо.
— А кто будет контролировать выполнение требования запрета на профессию?
— Центробанк, конечно. Это было бы правильно.
— Вы предлагаете пожизненный запрет на профессию?
— Пожизненная дисквалификация — крайняя мера. Банкир сможет подать апелляцию, если считает, что его поместили в этот список незаслуженно. Может быть, стоит создать третейский банкирский суд. У нас же есть банковские ассоциации. Пусть они рассматривают эти апелляции и обращаются в ЦБ.
Мы внесем этот законопроект и в Банк России, и в правительство. Более того, направим текст в обе ассоциации — и к [Гарегину] Тосуняну, и к [Анатолию] Аксакову, — пусть они там обсудят. Также отправим банкам из топ-30. Когда получим все их отзывы, будем писать окончательный вариант.
Мы подадим эту идею в виде изменений в закон «О Центральном банке». В нем будет прописана процедура, параметры учета таких людей, правила апеллирования в суды и возможность досрочного изменения списка.
Я думаю, до конца года мы внесем этот законопроект, и в первом чтении он появится уже в весеннюю сессию.
— Вы считаете, вам удастся «продавить» этот закон?
— Если «Единая Россия» будет против, это нереально. Но я замечаю, что многие законодательные инициативы, которые вносятся от нашей фракции или от ЛДПР, потом появляются в законах ЕР — от начала до конца, включая знаки препинания и пробелы.
— Я знаю, что у вас есть претензии к закону об инсайде. В чем, по вашему мнению, наибольшая опасность этого закона?
— Закон сформулирован таким образом, что члены правительства, сотрудники ЦБ и некоторые другие лица, обладающие немалыми властными полномочиями, выводятся из-под его действия. Это же абсурд! Получается, власть публично говорит: есть «свои», и их трогать нельзя, и есть все остальные, к кому закон будет применяться по всей строгости. О каком правовом государстве или конкуренции может идти речь в таких условиях? Остается непонятным, как такой текст могла пропустить думская антикоррупционная комиссия.
Формулировки закона также достаточно расплывчаты, поэтому возникает возможность его ненадлежащего применения. Так, представители прессы уже высказывали опасения, что этим законом им фактически заткнут рот. Нужно будет внимательно следить за практикой его применения и вносить поправки по мере необходимости.
— Каково ваше отношение к закону об НПС, который так долго и жарко обсуждается на всех уровнях?
— Законопроект о национальной платежной системе разрабатывался Минфином совместно с ЦБ на протяжении трех лет, редакция менялась не менее десяти раз, и, наконец, он был внесен в правительство 30 августа [2010 года]. Основная борьба велась вокруг роли кредитных организаций и отдельных положений об электронных деньгах. В конечном итоге, насколько можно судить из документа, возобладала точка зрения Центробанка: кредитные организации будут играть ключевую роль в платежной системе, и оборот электронных денег будет происходить под их контролем.
Устанавливаются достаточно жесткие требования к операторам платежной системы: они должны представить документы, обосновывающие организацию платежной системы и разработать ее правила, обеспечить оценку и управление рисками, надежность платежной системы и вести контроль за соблюдением правил участниками платежной системы. Оператор не кредитная организация, обязан иметь чистые активы в размере не менее
10 млн рублей, привлечь для расчетов кредитную организацию с опытом работы от трех лет, а также еще три другие кредитные организации. Операции с электронными деньгами также существенно ограничиваются: до 15 тыс. рублей без идентификации плательщика и до 100 тыс. рублей при условии такой идентификации.
Вероятно, какие-то из этих требований избыточны и будут только мешать нормальному функционированию платежной системы. В целом, несмотря на столь долгую работу разработку, текст закона все еще требует доработки и устранения логических противоречий.
— В портфеле поддерживаемых и выдвигаемых вами инициатив есть запрет на бонусы топ-менеджерам банков с господдержкой, прогрессивное налогообложение, контроль за иностранными ценными бумагами. Есть ли уже какие-то новые инициативы на будущую сессию?
— Во-первых, у нас еще есть законопроект об уточнении функций ЦБ, который обязывал бы Банк России проводить свою политику в целях достижения устойчиво высоких темпов экономического роста и стабильного уровня цен. При его подготовке мы опирались на опыт работы центральных банков ведущих стран мира.
Основная цель большинства ЦБ — создание условий для экономического роста в стране. ФРС США проводит денежно-кредитную политику для достижения задач максимальной занятости, стабильных цен и устойчивого экономического роста. Именно так прописаны эти задачи в законе о ФРС. Другой пример — Республика Беларусь. В документе об основных направлениях денежно-кредитной политики этой страны четко указана основная цель: создание условий для поддержания высоких темпов экономического роста.
У нас же ЦБ преследует две цели: снижение инфляции, которая никак не хочет снижаться, и поддержание устойчивости курса рубля. На последнее уже потрачено 200 млрд долларов в ходе текущего кризиса. При этом непонятно, каким образом Банком России учитываются экономические интересы страны. На предложение установить в качестве основной цели деятельности ЦБ стимулирование устойчивого экономического роста руководство банка отвечает отказом.
Во-вторых, мы ожидаем заключение правительства на законопроект, который повышает стимулирование отечественных компаний к использованию рублевых кредитов взамен валютных. Сегодня организации могут в целях уменьшения налогообложения относить на себестоимость расходы по кредитам в валюте в размере 15%, а по рублевым — лишь 1,1 ставки рефинансирования, то есть всего 8,5%. Мы добавили норму, согласно которой по рублевым обязательствам эта цифра составляла не менее 15%.
Начать дискуссию