Пять лет назад фактически прекратил свое существование пятый по величине инвестиционный банк в США -Bear Stearns. Его падение спровоцировало начало череды банкротств и ожесточенных споров на тему, надо ли спасать банки too big to fail
Bear Stearns был самым молодым из американских инвестиционных банков: он просуществовал на 54 года меньше, чем его непосредственный конкурент и «коллега по несчастью» Lehman Brothers. Несмотря на это, принято считать, что Bear повезло больше: банк был спасен от банкротства, чего не произошло с Lehman. Но если бы эти кредитные организации захотели помериться посмертной славой, то, безусловно, верх одержал бы Lehman Brothers, ставший символом Великой депрессии-2. Bear Stearns прекратил свое существование слишком быстро, без великих потрясений, слез и траурных речей: он был полностью поглощен и «переварен» своим санатором - банком J.P. Morgan. Не слишком впечатляющий конец для банка, на который в течение долгих лет на американском рынке со смесью раздражения и восхищения смотрели как на талантливого выскочку.
Американский «медведь»
Само название Bear Stearns ошибочно воспринималось как указание на то, что банк склонен играть на понижение (на американском рыночном сленге «медведями» называли игроков на понижение, «быками» - игроков на повышение). Ничто не могло быть дальше от истины, чем это предположение, потому что, как и многие другие крупные американские банки (Morgan Stanley, Merrill Lynch, Lehman Brothers и Salomon Brothers), Bear Stearns был назван по именам своих создателей - бизнесменов Джозефа Берна и Роберта Стернса. В 1923 году они вместе с Гарольдом Майером основали компанию с активами 500 тыс долларов США. Экономическая ситуация, сложившаяся в стране после Первой мировой войны, благоприятствовала появлению и быстрому становлению новых банков, особенно тех из них, кто являлся прообразом будущих инвестиционных корпораций.
Разразившийся в 1929 году фондовый кризис, ставший прологом к Великой депрессии, погубил многих новичков в американском банковском секторе, но не Bear Stearns. Банк, как ни странно, довольно комфортно чувствовал себя на «медвежьем» рынке: к изумлению многих наблюдателей и коллег по цеху собственники Bear Stearns не уволили за время Великой депрессии ни одного сотрудника и не прекратили выплату бонусов наемным менеджерам. Это шло вразрез с общей на тот момент практикой корпоративного управления, благодаря чему за Bear Stearns закрепился имидж одиночки - банка, который склонен плыть против течения.
В 1933 году вступил в силу блок законов, известный под общим названием «закон Гласса-Стигала». Поскольку главной целью этого блока было отделить инвестиционные банки от коммерческих и тем самым обезопасить вклады граждан от «испарения» в случае различных потрясений, уцелевшим участникам банковского рынка пришлось выбирать, кем быть. Выбор был непростым и лежал не только в экономической, но и в психологической плоскости. Коммерческие банки, привлекавшие средства частных лиц, подпадали под жесткое регулирование, зато они могли рассчитывать на помощь ФРС США (для них был открыт доступ к «дисконтному окну» системы) и на то, что их обязательства по вкладам в случае банкротства будут покрыты новоиспеченной Федеральной корпорацией по страхованию депозитов (FDIC). Для инвестиционных банков предусматривалось более мягкое регулирование, зато им предлагалось существовать самостоятельно и в случае возникновения у них проблем уповать только на собственные силы. Таким образом, еще в 1933 году были определены правила игры, которых американское правительство пыталось придерживаться в 2008 году, несмотря на фактическую отмену закона Гласса-Стигала: коммерческие банки следует спасать до последнего, инвестиционные - нет.
Bear Stearns сделал свой выбор достаточно быстро. Собственники и менеджеры кредитной организации увидели большие возможности в рынке институциональных долговых обязательств. Их не смутило то, что операции с этими бумагами предполагали принятие банком на себя повышенных рисков. После того как в начале 1930-х годов Bear Stearns стал известен как банк, не уволивший ни одного сотрудника, во второй половине XX века он прославился как кредитная организация, не боявшаяся практически ничего, например возможного дефолта по муниципальным облигациям Нью-Йорка в 1975 году. Несмотря на все предостережения и негативные прогнозы, Bear Stearns продолжал инвестировать средства в эти бумаги и в конечном счете получил неплохую прибыль, поскольку дефолт, конечно, не состоялся. Такое поведение закрепило за банком репутацию одиночки, готового в кризисных ситуациях принимать нестандартные решения, не соответствующие общему настроению рынка.
С одной стороны, такой репутации можно было только позавидовать (некоторые инвестиционные банки именно это и делали). С другой стороны, одиночка не мог рассчитывать на корпоративную поддержку, и события 2007-2008 годов, когда Bear Stearns «зашатался» и начал падать, наглядно это продемонстрировали. Для Lehman Brothers, как бы к нему ни относились на рынке, крупнейшие банки США готовы были собрать деньги, чтобы покрыть его «токсичные активы». Для Bear Stearns, привыкшего держаться особняком, - нет.
В общем тренде
Справедливости ради следует признать, что Bear Stearns далеко не всегда плыл против течения. Такое поведение было возможно, когда течение не было слишком сильным, но, когда течение напоминало бурный поток, все увлекающий на своем пути, это было неосуществимо. В спокойные времена «медведь» мало чем отличался от собратьев по цеху: основными направлениями его бизнеса были операции с акциями, ценными бумагами с фиксированной доходностью и инвестиционный банкинг (прибыль от них составила в 2006 году порядка 80% от совокупного годового дохода банка). Управление активами занимало куда более скромную долю -порядка 10%, столько же приносили в общую копилку ежегодных банковских доходов клиринговые услуги.
Поскольку инвестиционный банкинг на протяжении нескольких десятков лет был настоящей «курочкой Рябой», несущей золотые яйца, Bear Stearns процветал. Лучшим периодом его жизни стали 1980-1990 годы прошлого столетия и первая половина 2000-х (вплоть до 2007 года). Банк, созданный в 1923 году в однокомнатном офисе на Бродвее, к 2008 году располагал двумя штаб-квартирами в Нью-Йорке: на Мэдисон Авеню и на Истстрит, а также офисами в Атланте, Бостоне, Чикаго, Далласе, Лос-Анджелесе и т.д. Американский «медведь» достаточно активно наращивал в золотой период своей жизни и присутствие на международных рынках: к моменту краха банка его подразделения работали в Лондоне, Дублине, Франкфурте, Милане, Сан-Паоло, Шанхае, Токио и т.д.
В первой половине 2000-х годов Bear Stearns так же, как и многие его конкуренты, сделал ставку на синтетические финансовые инструменты - CDO (credit default obligations), CDS (credit default swaps), Options ARM (ценные бумаги, обеспеченные ипотечными кредитами с «плавающей» процентной ставкой) и CCO (collateralized commodities obligations). Ради всемерного увеличения объемов продаж этих бумаг Bear Stearns разработал особую кадровую стратегию: в качестве сотрудников он нанимал специалистов, отвечавших критериям PSD: бедных (poor), толковых (smart) и охваченных огромным желанием разбогатеть (desire). Эти менеджеры составляли костяк команды как самого Bear Stearns, так и двух принадлежавших ему страховых фондов: Bear Stearns High-Grade Structured Credit Strategies Fund и Bear Stearns High-Grade Structured Credit Strategies Enhanced Leveraged Fund. Так Bear Stearns стал в 2004 году лидирующим андеррайтером ценных бумаг, обеспеченных ипотечными кредитами, и удерживал эту позицию до середины 2007 года. Благодаря своим бедным и толковым специалистам банк в IV квартале 2006 года показал рекордную прибыль за всю историю существования и дважды за период с 2005 по 2007 год признавался журналом Fortune американской компанией, вызывающей наибольшее восхищение. При выборе кандидатов на это почетное звание журнал оценивал качество менеджмента, управления рисками, «средний по больнице» уровень таланта наемных сотрудников компаний и склонность к использованию инновационных технологий.
Если таланты менеджеров Bear Stearns никто не оспаривал впоследствии, то высочайшая оценка за качество корпоративного управления и качество риск-менеджмента впоследствии воспринималась как издевка. По состоянию на 30 ноября 2007 года общая сумма контрактов, заключенных банком по деривативным финансовым инструментам, достигала 13,40 трлн долларов, при этом порядка 1,85 трлн из этой суммы выбирали опционы и фьючерсные контракты. В дополнение к этому в книгах Bear Stearns числились активы «третьего уровня» (активы, не имеющие ликвидного рынка обращения и, соответственно, не обладающие рыночной стоимостью) на сумму 28 млрд долларов. Чистая позиция банка по капиталу составляла только 11,1 млрд долларов, а общая сумма активов при этом превышала 395 млрд долларов. Соотношение 11,1 к 395 означало, что коэффициент финансового левериджа у банка (соотношение акционерного и заемного капиталов) составлял 35,5 к 1 в пользу заемного капитала (для коммерческих банков это соотношение не могло быть больше чем 15 к 1). Это справедливо рассматривалось как свидетельство чрезмерно рискованной политики, проводимой банком, тем более что значительная доля активов Bear Stearns представляла собой сомнительные с точки зрения стоимости финансовые инструменты. Чтобы доказать этот факт, необходим был только «идеальный шторм», который начался в 2007 году на фоне падения цен на рынке недвижимости.
Нарушение ключевого принципа
Первыми «слабыми звеньями» банка, спровоцировавшими кризис доверия к нему летом 2007 года, стали два вышеупомянутых страховых фонда - Bear Stearns High-Grade Structured Credit Strategies Fund и Bear Stearns High-Grade Structured Credit Strategies Enhanced Leveraged Fund. Их основным видом деятельности было привлечение средств инвесторов и вложение их в различные производные инструменты, главным образом в CDO и CDS. В первой половине 2000-х годов подобные действия приносили всем инвестиционным банкам отличные доходы, поэтому нет ничего удивительного в том, что оба фонда быстро наращивали свои портфели.
Слабым местом не только Bear Stearns, но и существовавшей тогда модели банкинга было то, что инвестиционные банки не являлись оригинаторами ипотечных кредитов, лежащих в основании пирамид CDO и CDS. Они могли оценивать качество подобных бумаг только на глаз, исходя из убеждения, что цены на недвижимость будут расти постоянно и, соответственно, банки - оригинаторы кредитов не будут нести убытки даже в случае увеличения доли дефолтных кредитов в своих портфелях. Когда в 2007 году недвижимость начала дешеветь и стало ясно, что это не временное явление, а долгосрочная тенденция, инвестиционные банки и принадлежавшие им страховые фонды начали нести убытки -сначала не слишком большие, затем огромные. Стремясь избежать этого, игроки рынка, как отмечал бывший сотрудник Bear Stearns Билл Бамбер, пытались «переупаковывать» обращавшиеся на рынке ценные бумаги в другие виды финансовых инструментов. Это не давало положительных результатов: по мнению Бамбера, правильным путем было признание банками и фондами убытков и списание с баланса соответствующих активов. «Сложившуюся ситуацию можно было сравнить с историей «Титаника». Капитан корабля, увидев перед собой айсберг, мог принять решение пойти прямо на него, а не пытаться обогнуть. Если бы он так сделал, то корабль получил бы серьезные повреждения, капитана и его команду подвергли бы критике и впоследствии лишили бы работы, компания, спустившая на воду «Титаник», стала бы всеобщим посмешищем, но корабль бы уцелел, и его пассажиры остались бы живы. Вместо этого «Титаник» попытался обогнуть айсберг, получил пробоину в днище, что было дальше, слишком хорошо известно», - такую аналогию привел в своей книге «Ловушка Bear» Билл Бамбер. То же самое, по его мнению, случилось и с двумя страховыми фондами банка: если бы их менеджеры признали неэффективность выбранной стратегии и отдали распоряжение о списании «плохих» активов, то это наверняка поставило бы крест на их дальнейшей карьере. Но убытки фондов в частности и банка в целом, в том числе и репутационные, были бы намного меньше.
Нежелание руководителей фондов принять огонь на себя привело к печальным последствиям. 17 июля 2007 года инвесторы Bear Stearns High-Grade Structured Credit Strategies Fund и Bear Stearns High-Grade Structured Credit Strategies Enhanced Leveraged Fund получили официальные письма с ужасными новостями. Bear Stearns High-Grade Structured Credit Strategies Fund потерял 90% своей стоимости, что составляло порядка 900 млн долларов. Его «собрат» - Bear Stearns High-Grade Structured Credit Strategies Enhanced Leveraged Fund - понес меньшие потери (600 млн долларов). Это могло бы послужить инвесторам второго фонда утешением, если бы не одно но: активы, находящиеся под управлением фонда, составляли именно 600 млн долларов, иными словами, он потерял все!
Впоследствии эксперты, изучавшие судьбу двух фондов Bear Stearns, пришли к простому выводу: дело было не только в том, что обе компании увлекались синтетическими финансовыми инструментами (кто в середине 2000-х годов не увлекался ими?), что фонды подверглись атакам игроков на коротких позициях (практически все крупные банки и фонды в той или иной мере подвергались им). Проблема, ставшая роковой для Bear Stearns High-Grade Structured Credit Strategies Fund и Bear Stearns High-Grade Structured Credit Strategies Enhanced Leveraged Fund, заключалась в следующем: оба фонда к моменту возникновения кризисных явлений практически перестали быть страховыми, то есть перестали страховать средства инвесторов от возможных потерь. У них не было запаса ликвидности, поэтому они не могли покрывать возрастающие обязательства за счет живых денег. Попытки получить необходимые средства за счет продажи имеющихся на руках различных финансовых инструментов летом 2007 года напоминала игру в заведомо проигрышную лотерею: фонды были вынуждены реализовывать активы по падающим ценам, что приводило к волнообразному росту их убытков.
Разъяренные инвесторы в августе 2007 года подали судебные иски против топ-менеджеров обоих фондов, обвиняя их в том, что они вводили клиентов в заблуждение, скрывая истинный размер рисков. Оба менеджера были арестованы и предстали перед судом, который, впрочем, их оправдал. Однако радоваться этому приговору могли только двое обвиняемых, но никак не Bear Stearns: на рынке сразу стали расти и множиться слухи о том, насколько сильно пострадал в результате краха фондов сам банк. Когда в середине сентября 2007 года стало известно, что из-за банкротства обоих фондов чистые доходы банка сократились на 61%, на рынке начался панический сброс акций Bear Stearns. Появившаяся в ноябре новость о списании банком «токсичных активов» на сумму 1,2 млрд долларов только подлила масла в огонь. Тогда же на рынок просочились первые оценки финансовых результатов деятельности банка в 2007 году: в соответствии с ними Bear Stearns впервые за 83 года своего существования должен был завершить отчетный период с убытками.
Приняв все вышеизложенные факты во внимание, рейтинговое агентство Standard & Poor's снизило кредитный рейтинг банка с «АА» до «А». Стоит отметить, что 2007 год был временем, когда международные рейтинговые агентства весьма неохотно принимали подобные решения. Поэтому нет ничего удивительного в том, что рынок пережил эту новость весьма бурно: шортисты, и так до этого атаковавшие Bear Stearns, просто с цепи сорвались. Пятый по величине инвестиционный банк негласно был признан самым «слабым звеном» американского инвестиционного банкинга, а к «слабым звеньям» обычно никто не знает пощады.
Пусть они пострадают!
К марту 2008 года положение Bear Stearns стало критическим. Атаки шортистов не прекращались, банк был вынужден фиксировать возраставшие убытки. 7 марта акции «медведя» упали до 62,30 долларов за акцию, а еще в январе 2007 года они котировались свыше 170 долларов за акцию! 7 марта стоимость страховки, которую Bear Stearns приобретал для покрытия своих облигаций на сумму десять миллионов долларов, поднялась до 458 тыс долларов, 10 марта она стоила уже 626 тыс долларов. Налицо была паника среди инвесторов - явление, способное разрушить любой банк независимо от его размера, специфики бизнеса и репутации на рынке. Причем разрушить очень быстро. Когда тогдашнему министру финансов США Генри Полсону сказали, что Bear Stearns способен выдержать бегство капитала в течение месяца (исходя из имеющихся у банка резервов), Полсон отреагировал крайне резко. «Это невозможно, -заявил он. - Все будет решено максимум за несколько дней». При условии, конечно, что за эти несколько дней банк не смог бы привлечь дополнительный капитал на рынке. Но откуда должен был взяться этот капитал? На этот вопрос эксперты затруднялись ответить. Найти частных инвесторов в условиях всеобщей паники было практически невозможно, а доступа к госпомощи, иными словами к «дисконтному окну» ФРС США, Bear Stearns не имел, так как был инвестиционным банком. Тем не менее акционеры и топ-менеджеры Bear не теряли надежды. Они уповали на то, что финансовые власти США испугаются банкротства одного из крупнейших национальных банков и что-нибудь придумают. Например, организуют для банка «решение частного рынка» по аналогии с тем, что они сделали для инвестиционного фонда Long-Term Capital Management, павшего жертвой азиатского финансового кризиса. Правда при этом и руководители, и сотрудники, и инвесторы Bear Stearns забывали, что именно их организация, являвшаяся клиринговым банком LTCM, не поддержала решение о спасении фонда. Крупнейший акционер Bear Stearns и тогдашний его глава Алан Гринберг заявил, что его банк и так сильно пострадал от кризиса, а потому не даст на выкуп LTCM ни цента. Тогда это вызвало бурю возмущения среди участников рынка - крупных банков, так или иначе связанных с фондом. Но ведь с 1998 года прошло десять лет!
Вторая надежда была еще более призрачной, чем первая, и заключалась в следующем: несмотря на панику на рынке, кто-нибудь из «стратегов» все же позарится на банк со славной 85-летней историей. Особая ставка делалась на J.P. Morgan - банк, заинтересованный в развитии брокерского направления бизнеса. Но, как отметил впоследствии Дуфф Макдональд в своей монографии «Last Man Standing», J.P. Morgan превращался в глаза и уши, только когда речь заходила о возможной покупке брокерского бизнеса Bear Stearns. Перспективу приобретения «медведя» целиком глава J.P. Morgan Джеймс Даймон даже не хотел всерьез обсуждать, во всяком случае, до середины марта 2008 года.
11 марта 2008 года Федеральная резервная система США объявила об абсолютно беспрецедентном для себя решении - открыть «дисконтное окно» для инвестиционных банков и позволить им занять у ФРС в общей сложности 200 млрд долларов под обеспечение любых активов, базирующихся на ипотечных кредитах. Формально ФРС имела на это право: в ее уставе значился пункт, в соответствии с которым она могла предоставлять займы небанковским организациям и даже частным лицам, если находила это необходимым для поддержания экономической и финансовой стабильности в стране. Но даже в период Великой депрессии ФРС не прибегала к таким шагам, теперь же глава системы Бен Бернанке, всесторонне изучавший в свое время события 1929-1933 годов, решил, что время пришло. Однако в официальном заявлении руководства ФРС содержалась одна важная оговорка: банки смогут начать пользоваться «окном» только с 27 марта. Регуляторы надеялись, что решение ФРС успокоит рынок и атаки шортистов на Bear Stearns прекратятся, но все вышло с точностью до наоборот. Инвесторы восприняли открытие «дисконтного окна» ФРС как верный признак того, что Bear доживает последние дни и набросились на полуживой банк с утроенной силой. Rabobank заявил, что он не возобновит для Bear кредитную линию на сумму два миллиарда долларов, ING Bank отозвал финансирование Bear на общую сумму 500 млн долларов. Примерно так же поступили и другие кредиторы банка.
В последней отчаянной попытке как-то исправить ситуацию Федеральный резервный банк Нью-Йорка 14 марта 2008 года согласился предоставить Bear Stearns кредит на сумму 25 млрд долларов. В качестве обеспечения ФРБ требовал от банка свободных и чистых активов на ту же сумму. Однако судя по тому, как развивались события дальше, ФРБ быстро понял, что никаких свободных и уж тем более чистых активов у банка нет. Поэтому «в пожарном порядке» был изобретен другой план спасения: ФРБ, вместо того чтобы выдать 25-миллиардный кредит Bear Stearns, предоставил кредит на сумму 30 млрд долларов банку J.P. Morgan, согласившемуся приобрести Bear Stearns. Любопытно, что изначально команда J.P. Morgan предлагала за одну акцию «медведя» от 10 до 12 долларов, впоследствии эта цена снизилась до четырех долларов за акцию. И первый, и второй предложенные варианты выглядели смехотворно, если учесть, что акции Bear Stearns, несмотря на свое обвальное падение в течение последних месяцев, продолжали торговаться по цене свыше 50 долларов за акцию. Акционеры и сотрудники Bear (многие из них также были акционерами, поскольку получали часть своих бонусов в виде акций банка) были оскорблены. Но времени для того, чтобы выторговать лучшие условия, ни у них, ни у банка уже не оставалось.
Что было совершенно непредсказуемым и шокировало всех «участников банкета» (собственников и «топов» Bear Stearns, руководителей J.P. Morgan, наблюдателей и экспертов), так это поведение в сложившейся ситуации главы Казначейства США. Генри Полсон, узнав о четырех долларах за акцию, без обиняков дал понять, что это «слишком жирно» для такого «плохого» банка, как Bear Stearns, и его акционеров. «Чем меньше ты предложишь им, тем меньше это будет выглядеть как выкуп. Я хочу, чтобы они (акционеры) пострадали!» - заявил Полсон Даймону. Глава J.P. Morgan был в ярости: чем меньшей была цена покупки, тем меньшим был и кредит ФРС, на который J.P. Morgan мог рассчитывать. Но Даймон послушно снизил цену на акции Bear вдвое, до двух долларов за акцию. Как горько заметил один из сотрудников Bear Stearns, чашка кофе в Старбаксе в тот момент стоила дороже, чем одна акция некогда легендарного американского инвестиционного банка.
История продажи одного из недавних лидеров рынка вызвала всеобщий шок. Было понятно, что банк не мог уйти с молотка по высокой цене, но два доллара за акцию! Акционеры Bear Stearns начали угрожать заблокировать сделку, один из них сравнил предложение J.P. Morgan о покупке Bear не с браком по принуждению, а с изнасилованием. 24 марта, через неделю после того как было объявлено о приобретении Bear Stearns по цене два доллара за акцию, J.P. Morgan все же приобрел банк, только по цене десять долларов за акцию.
На этом история Bear Stearns как самостоятельного финансового института завершилась. До открытия «дисконтного окна» ФРС для инвестиционных банков Bear не дотянул всего пары дней, что впоследствии дало возможность его «топам» и собственникам трактовать действия американских финансовых властей как месть за поведение Bear во время кризиса LTCM. Правы они были в своих упреках или нет, сложно сказать. Но следует признать, что ситуация действительно выглядела так, будто LTCM на время восстал из могилы и утянул за собой в землю своего врага, а точнее банк, не пожелавший протянуть ему руку помощи в трудную минуту. Есть основания полагать, что примерно такая картина возникла и в сознании «топов» крупнейших банков США: когда Генри Полсон пригрозил им, что он запомнит тех, кто отказался помочь Lehman Brothers, никто не рискнул возразить или отговориться отсутствием денег.
Почему lehman не стал bear?
Вопрос, который мучил многих после падения Lehman Brothers и который, наверное, продолжает мучить бывших руководителей, сотрудников и акционеров банка по сей день: почему к Lehman Brothers регуляторы отнеслись жестче, чем к Bear Stearns? Почему четвертый по величине инвестиционный банк они предпочли похоронить, а пятый - спасти? В действиях ФРС США, Казначейства и Федерального банка Нью-Йорка не прослеживался знаменитый принцип too big to fail: если бы они ранжировали Lehman Brothers и Bear Stearns исключительно по величине активов, размеру капитала или степени связанности с другими участниками рынка, то должны были бы выбрать Lehman.
Как обычно, в таких случаях возникло много версий, в том числе и конспирологических. Одна из них гласила, что судьбу обоих банков предопределило различное отношение к ним тогдашнего министра финансов Генри Полсона. Мол, Полсон, который до прихода в Казначейство на протяжении многих лет возглавлял Goldman Sachs, имел зуб на Lehman Brothers. К Bear Stearns, по мнению сторонников теории заговора, экс-глава Goldman Sachs не испытывал острых негативных чувств: Bear был существенно меньше Goldman, возможно, он «отъедал» себе кусочек рынка, но не слишком большой. Так что «медвежонку» можно было простить то, что нельзя было простить «горилле» (прозвище главы Lehman Brothers Дика Фулда).
Однако вряд ли стоит слишком уж сильно доверять версиям конспирологов. Полсону, как министру финансов уходящего в отставку правительства (в ноябре 2008 года должны были состояться очередные президентские выборы), была невыгодна смерть ни пятого, ни четвертого по величине инвестиционных банков. К тому же в сентябре 2008 года, когда Lehman Brothers доживал свои последние дни, было ясно, что шортисты еще долго не успокоятся: если Lehman падет, они набросятся на оставшихся жертв - Morgan Stanley, Merrill Lynch и Goldman Sachs. Поэтому причины различного отношения регуляторов к Bear Stearns и Lehman Brothers и различного их поведения в кризисные моменты следует искать в другом.
Для американских регуляторов операция по спасению Bear Stearns оказалась исключительно болезненной. Дело не в том, что ФРБ пришлось согласиться на ультимативное требование Джеймса Даймона и предоставить J.P. Morgan 30-миллиардный кредит для покупки Bear. 30 млрд долларов - не такая уж большая сумма, особенно если сравнивать ее со средствами, потраченными впоследствии на спасение других участников рынка. Куда больше терзало регуляторов осознание факта, что кредит был предоставлен фактически без обеспечения. В случае дефолта они не смогли бы арестовать активы J.P. Morgan: Джеймс Даймон, отстаивая этот пункт соглашения, указывал на то, что никто не знает, каков реальный объем «плохих» активов в портфеле Bear Stearns, следовательно, никто не может предположить, какие убытки в результате санации понесет J.P. Morgan.
Джеймс Даймон рассуждал вполне логично и защищал интересы акционеров своего банка, но он не думал о том, что своими действиями фактически срывает «фиговый листок» с регуляторов рынка. Какое там колоссальное содействие покупке, как стыдливо называли операцию по спасению Bear Stearns в Минфине и в ФРС! Выкуп, просто выкуп! Да еще и не слишком удачный с точки зрения нормализации ситуации на рынке. Глава ФРС США Бен Бернанке уговорил Генри Полсона согласиться с колоссальным содействием покупке, поскольку верил, что выкуп Bear позволит успокоить инвесторов и угомонить шортистов. Ничего подобного не произошло: через несколько месяцев правительству пришлось выкупить Fannie Mae и Freddie Mac - спонсируемые государством частные ипотечные корпорации. Возмущение однопартийцев Полсона не знало пределов, и, когда настал черед Lehman Brothers, с республиканским парламентским большинством не было смысла даже обсуждать перспективу выкупа очередного инвестбанка. Полсон, который сам видел в любом колоссальном содействии призрак национализации, сформулировал лозунг дня: «Ни одного цента налогоплательщиков на выкуп банков». По-видимому, Lehman Brothers, для того чтобы уцелеть, следовало оказаться на грани банкротства раньше, чем Bear Stearns, или позже банка Washington Mutual (октябрь 2008 года), чтобы у американских регуляторов в очередной раз сдали нервы.
Для того чтобы тогдашний министр финансов США изменил этому принципу, а сенат США одобрил программу по выкупу «токсичных активов», понадобился месяц, в течение которого чуть было не приказали долго жить три оставшихся инвестиционных банка - Morgan Stanley, Merrill Lynch и Goldman Sachs -и чуть было не обрушился страховой гигант AIG. К тому моменту о Bear Stearns уже успели забыть: он оказался первой более или менее заметной жертвой Великой депрессии-2, но уж никак не последней.
Сейчас, пожалуй, самое время снова вернуться к этой «древней» истории, потому что казус Bear Stearns как нельзя лучше укладывается в господствующую ныне тенденцию. В результате краха Bear практически все свои деньги потеряли акционеры банка, в результате краха Lehman Brothers - акционеры и «облигационеры» (держатели долговых бумаг, причем как старших, так и младших траншей). И первое, и второе в мирное время считалось немыслимым. Почти таким же немыслимым, как «стрижка депозитов», осуществленная через пять лет после крушения Bear Stearns кипрскими банками.
Начать дискуссию