Полагаю, что так называемые геополитические риски рассмотрены со всех сторон всеми: и теми, кто понимает, что происходит на самом деле, и теми, кто пребывает в счастливой телевизионной нирване. О них можно почитать в разнообразных источниках, на любой вкус. Также можно предположить, что риски для экономики вообще от революционных (это хотя бы все осознали?) изменений на рынке нефти как минимум не остались без внимания. Есть и другие значительные изменения в привычной парадигме, иногда приводящие в такое замешательство, что вот даже Минфин перестал выпускать прогнозы федерального бюджета на три года, оставив только одногодичные. Не многие финансовые учреждения сегодня решаются на долгосрочное планирование.
Довольно много говорится сегодня о правильности монетарной политики Центробанка, на которую напрямую завязана банковская система — и ее клиенты, конечно. Можем расширить эту тематику еще немного и поставить вопрос в еще более общем плане: в условиях совершенно очевидной структурной — не циклической — рецессии является ли политика монетарных властей, то есть ЦБ и Минфина, стимулирующей в достаточной степени?
За положительный ответ на этот вопрос говорят меры по поддержке банковской ликвидности, включая — беспрецедентным образом — валютную, однако против — целый ряд факторов.
Любопытно сравнить события в банковской системе России и США, стране, наиболее активной в деле стимулов экономики в ходе кризиса 2008–2009 годов и в последующий период. Обнаруживается нескольконеожиданное сходство. Начиная с 2008 года, за шесть лет в США разорилось 506 банков, из них 26 вовсе отошли «в мир иной», остальные были выкуплены другими организациями. Всего за этот период скоропостижно скончалось 6% от общего числа финансовых учреждений. При этом с 2003 года по 2008-й рухнуло... всего 10 банков. Не процентов, а банков.
Общее число банков, застрахованных американской версией ССВ — FDIC (ею покрыты депозиты до $250 тысяч с 2008 года, ранее — $100 тысяч), в США в конце 2014 года составляло около 6500 институтов. В 2008 году их было примерно 8500. То есть число финучреждений сократилось за 6 лет на 24% (в том числе, как было сказано выше, обанкротилось 6%). На пике, в 1980-х годах, банков было 18 тысяч, дальше шла непрерывная консолидация, и всего примерно 17% от общего числа разорилось по сей день.
За тот же период — 2008–2014 годы — в России прекратили существование 354 банка, а в 2015 году — еще более 80 (на момент написания). Общее число банков в конце 2014 года составляло 834, в конце 2015-го — менее 770. А в начале «отчетного периода», в 2008 году, их было около 1140. За шесть лет число банков в России уменьшилось примерно на 27%. Идем нога в ногу с Америкой.
Главное не это: большого эффекта от сокращения числа банков почти на треть — за исключением разорения немногочисленных крупных участников — в самой системе не наблюдается. Однако другой эффект приводит к выводу, что стимулирующая политика монетарных властей на самом деле активнее, чем это выглядит наповерхности. Около 450 миллиардов рублей, которые ЦБ выдал АСВ для выплат вкладчикам скончавшихся банков, а также около 1 триллиона рублей на докапитализацию банков в форме ОФЗ, является, разумеется, негласной формой количественного смягчения. То есть — эмиссии. Правда, в случае ОФЗ «европейского типа», то есть осуществляемой на возвратной основе, примерно так, как это делает ЕЦБ.
Критика в адрес ЦБ звучит в том числе и по поводу того, что он не обеспечивает «правильных» темпов роста денежной массы М2: хотя бы до американских 80–90% ВВП против российских 65%. На первый взгляд, есть в чем обвинять ЦБ. Однако сначала защитим его от избыточной критики относительно недостаточной монетизации экономики. Ответственным за это обстоятельство как минимум нев меньшей степени, чем ЦБ, является и Минфин, собирающий налоги, то есть стерилизующий денежное предложение. Всегда надо помнить, что денежная масса М2 — это производная от спроса на деньги в не меньшей, а то и большей степени, чем от предложения. ЦБ обеспечивает денежную базу, предложение денег, а М2 образуется из ссудной активности банков. К сожалению или к счастью, банки не готовы щедро кредитовать заемщиков низкого качества, особенно в кризис, а сами заемщики в такой период осторожны со своей долговой нагрузкой. Поэтому ЦБ не может полностью гарантировать экономике известный уровень М2. Это зависит от него лишь отчасти. Однако он может более тщательно отслеживать этот параметр, это правда.
Самое время перейти к ставке. Что касается ключевой процентной ставки, то тут к ЦБ могут быть претензии. Дело в том, что на протяжении многих лет реальная (с учетом инфляции) процентная ставка на коротком конце кривой в России была отрицательной, колеблясь в диапазоне от минус 12% до минус 3,6%. Но с 2012 года она стала положительной или нейтральной, оставаясь около нуля. Вновь отрицательной она стала в последние месяцы, правда за счет очень высокой инфляции. С одной стороны, это доказывает, что ЦБ со своей политикой лишь относительно влияет на темпы экономического роста и инвестиции в основной капитал, так как и при отрицательной реальной ставке темпы экономического роста в России замедлялись. С другой стороны (и этот аргумент силен) — как только ставка overnight сталанейтрально-положительной, начался тренд быстрого падения инвестиций в основной капитал. Но надо учесть, что ставка стала такой в условиях, когда Россия испытала мощный и длительный отток капитала; ситуация на денежном рынке изменилась кардинально. Так что, похоже, перед нами известный вопрос о курице и яйце.
Таким образом, несмотря на то, что роль ЦБ в управлении экономикой с помощью монетарных рычагов заметно выросла, полностью экономика ему неподконтрольна. Дело, в частности, в относительной слабости банковской системы, где, что немаловажно, не хватает «длинных» денег. Недостаточно развиты и финансовые рынки. Со стороны спроса экономика имеет существенные структурные проблемы, которые ЦБ исправить не в состоянии, да и не должен в рамках своей миссии. Именно это сдерживает рост монетизации экономики: нехватка качественных заемщиков не позволяет банкам резко изменить ситуацию на рынке кредитования, даже если ЦБ начнет еще активнее снабжать их ликвидностью, в том числе среднесрочной. Такую проблему чаще всего пытаются решить с помощью госгарантий, но, вероятно, этого отнюдь недостаточно. Да и бесконечное расширение расходов бюджета просто невозможно, особенно при нынешнем состоянии внешнеторговой конъюнктуры. Требуются глубокие реформы экономики, высвобождение частной инициативы, создание правильных стратегических стимулов, немедленный возврат на международные рынки капиталов и технологий и т.п. Но и ЦБ в текущих условиях должен самым пристальным образом следить за состоянием ликвидности банков и уровнем ставок. В любом случае, несмотря на кризис — и это отличает банковскую систему России в кризисный период от банковской системы США, — российские банки вынуждены будут платить определенную цену за ужесточение регулирования в рамках перехода к правилам, известным, как Базель III.
Начать дискуссию