Когда я пишу эту заметку, основные экономические показатели едва ли не всех ключевых стран и регионов уже довольно долго и упорно поднимаются. И столь же долго и упорно политики провозглашают наметившуюся тенденцию окончательной и бесповоротной, а экономисты в этом счастье сомневаются.
Основания для сомнений — прежде всего исторические. Во всех предыдущих экономических потрясениях также хватало и подъемов рынка, и радостных прогнозов. Уже через полгода после Черного четверга (24 октября 1929 года) биржевые индексы двинулись на подъем. Народ в надежде на новый раунд легкого приработка вложил в акции все, что удалось уберечь в ходе предшествующего падения, — и после нового обвала остался вовсе без резервов.
Но формальные совпадения могут быть и случайны. Глубинная же причина сомнений — в том, что кризисы на пустом месте не случаются. Кризис проистекает из несбалансированности отдельных звеньев экономики, рассогласования динамики их развития. Причем степень нестыковки столь велика, что ее не могут устранить обычные механизмы саморазвития рынка — иначе произошел бы вовсе не кризис, а обычный межотраслевой перелив ресурсов.
Между тем вся нынешняя массированная поддержка экономики ориентируется прежде всего на сохранение существующей структуры — от безнадежно устаревшего тольяттинского автозавода (чья неофициальная аббревиатура ТАЗ с каждым днем все адекватнее отражает качество продукции) до щедрого прокормления бессчетных заокеанских бездельников, все еще полагающих себя творческими личностями и/или эффективными менеджерами.
Судя по нынешним темпам расходования резервов на поддержание неизменности экономических перекосов, страусиная политика продлится по меньшей мере до середины 2010 года. Более того, неизбежное исчерпание резервов отдельных стран вряд ли поспособствует отрезвлению их руководителей: механизмы межгосударственной взаимоподдержки — вроде Международного валютного фонда — обеспечат заваливание голов руководителей все новыми слоями денежного песка до тех пор, пока не кончатся реальные (а не финансовые!) ресурсы большей части мировой экономики. Все это время мировая экономика будет в целом падать (что не исключает подъема отдельных отраслей, создающего, увы, иллюзию общего улучшения): ресурсов, расходуемых на поддержание неэффективных направлений, остро не хватит эффективным.
Надеюсь, тупиковость выбранного направления станет понятна еще до полного израсходования резервов. Но в любом случае поиск новой структуры мировой экономики, свободной от породивших кризис перекосов, отнимет немало времени. По меньшей мере год — с середины 2010-го до середины 2011-го — займут эксперименты, порождающие колебания рынка вблизи минимального уровня, достаточного в лучшем случае для выживания.
Устойчивый подъем начнется в группе БРИК — Бразилии, России, Индии, Китае. Дело в том, что этим четырем странам нужны минимальные по сравнению с прочими реорганизации. Во всех четырех значительна индустрия (в Индии — еще и сфера дистанционных услуг), ориентированная на экспорт, и в то же время более половины населения вовсе не вовлечено в современную систему разделения труда, а существует натуральным хозяйством или (в России) заведомо бессмысленной работой, всего лишь маскирующей дотации. Причем доля промышленного экспорта в экономике каждой страны БРИК практически равна доле населения, выключенного из экономики: то есть эта часть населения способна поглотить весь объем нынешнего экспорта (при надлежащей переориентации его спектра). Финансовые же потоки этих стран протекают в конечном счете через США, дотируют тамошних потребителей, позволяют им закупать китайскую продукцию и индийские услуги, расплачиваясь фактически обещаниями. Как только руководители этих стран найдут способы переориентировать деньги на перетягивание собственных потребителей в систему разделения труда, появится внутренний рынок, вполне заменяющий экспорт, и экономика пойдет в рост.
Увы, внутрироссийский рынок заведомо не окупает новые разработки: для этого — при нашем соотношении зарплаты разработчиков и производителей — нужно хотя бы 200 миллионов жителей. Чтобы наша промышленность ожила на внутренних ресурсах, необходимо Единое Экономическое Пространство — включая хотя бы Белоруссию, Казахстан, Россию, Украину. Но сама польская идея отделения Украины от остальной России — изначально антироссийская. Значит, выходу из кризиса должно предшествовать воссоединение. В кризисных условиях это технически несложно — нужна лишь российская политическая воля.
Следующими — примерно через полгода, к концу 2011-го — пойдут в рост Европейский союз и Юго-Восточная Азия. Знаменитые когда-то «азиатские тигры» уже не располагают такими, как в Китае, внутренними ресурсами населения, допускающего вовлечение в современную экономику. Зато у них с ЕС немало взаимодополняющих направлений развития. Сейчас они замкнуты не друг на друга, а через все те же США. Провести перестыковку товарных и сопутствующих им финансовых потоков между государствами несколько сложнее, нежели внутри одной страны. Поэтому и рост начнется чуть позже, чем в БРИК.
Интереснее всего предстоящее развитие Соединенных Штатов Америки. Одна из фундаментальных причин нынешнего кризиса — вывод оттуда значительной части материального производства и услуг в регионы дешевой рабочей силы. Предполагалось, что высвободившиеся граждане США займутся творчеством или в худшем случае уйдут в сферу услуг. Но далеко не каждому под силу сотворить нечто востребованное на рынке и соответственно заработать. Да и объем услуг физически ограничен — причем немалую их часть (вроде секретарства и колл-центров) дистанционно оказывают все те же индийцы. Поэтому значительная часть жителей США фактически существует на дотацию, извлекаемую из несуразно завышенной цены немногих реально потребляемых интеллектуальных продуктов. Когда инфляционные кредиты под залог пирамиды деривативов породили острую нехватку денег, дотировать США стало нечем.
Теперь придется возрождать рабочие места, выведенные за последнюю пару десятилетий. Да еще создавать новые — для тех, кто отродясь не работал, а всю жизнь просидел на всяческих пособиях. В некоторых негритянских кварталах, например, уже несколько поколений не представляют себе иных источников дохода, кроме казенной благотворительности да мелкой уличной преступности.
Уинстон Черчилль отметил: американцы всегда находят правильный выход из положения после того, как испробуют все прочие (ему ли не знать: он сам по матери американец). Воссоздание рабочих мест начнется, когда основные финансовые потоки окончательно замкнутся в Старом Свете и нескольких латиноамериканских странах — Бразилии, Аргентине и, возможно, Чили. Работа колоссального объема — но, судя по нашему опыту индустриализации, вполне выполнимая за считанные годы.
Скорее всего, уже в 2012 году США начнут подъем вновь создаваемого внутреннего рынка производства средств производства. И уже в 2014–2015-м сложится структура, несколько напоминающая обстановку вековой давности. Тогда весь мировой рынок делился на почти не связанные Старый и Новый Свет. С американского рынка европейцев практически вытеснило последовательное проведение провозглашенной президентом Джеймсом Монро в 1823 году доктрины «Америка для американцев». Сами же США, хотя и были уже несомненно великой промышленной державой и располагали едва ли не всеми сырьевыми запасами континента, не могли еще конкурировать с экономиками постарше: даже для вытеснения России с мирового нефтяного рынка Рокфеллеру пришлось организовать вандализм во время бакинских забастовок.
Рынки обоих полушарий в полной мере объединила лишь Первая мировая война. Надеюсь, сейчас реинтеграция мирового рынка потребует менее радикальных инструментов. Но каковы они будут — еще не берусь предсказать. Пока нам достаточно переориентироваться на внутренний рынок и развивать его. В том числе и средствами, зарезервированными именно для кризиса: их нужно не тупо проедать, а использовать для прокладки новых путей нашей — и мировой! — экономики взамен тех, что лишь глубже заводят в тупик.
Начать дискуссию