Запаздывающая модернизация

РОССИЙСКОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО ВЗЯЛО КУРС НА ИННОВАЦИОННОЕ РАЗВИТИЕ. НА ИНВЕСТИЦИОННОМ ФОРУМЕ «РОССИЯ ЗОВЕТ!» ПРЕМЬЕР-МИНИСТР ВЛАДИМИР ПУТИН ПОСТАВИЛ ЦЕЛЬЮ УСТОЙЧИВОЕ РАЗВИТИЕ И МОДЕРНИЗАЦИЮ КЛЮЧЕВЫХ ОТРАСЛЕЙ ЭКОНОМИКИ. ДЕЙСТВИТЕЛЬНО, МОДЕРНИЗАЦИЯ ДЛЯ СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ — ВОПРОС СТРАТЕГИЧЕСКИЙ, ЦЕНА КОТОРОГО — ВЫЖИВАНИЕ СТРАНЫ.

Строго говоря, в ближайшее время России удастся решить самые острые кризисные проблемы. Прежнего «праздника жизни» в виде 140–150 долларов за баррель нефти, видимо, уже не будет. Но и при цене в 70–80 долларов жить можно. Краха экономики страны не случится. В своей «весовой категории» (50–70-е место в мире) мы сохранимся. Но, кроме завтра, есть еще и послезавтра. И вопрос о том, что будет с Россией в течение ближайших десятилетий, остается открытым.

Экономика развивается не только по синусоиде от кризиса к подъему, но и по спирали: помимо финансовых, производственных и других колебаний, меняются технологические уклады. Сегодня на повестке дня шестой технологический уклад. Примерные его границы — 2010–2060-е годы. Локомотивами этого уклада выступают США, Япония, Евросоюз и Юго-Восточная Азия. Россия же на протяжении не менее чем 300 лет отставала от более развитых западных стран на два поколения, то есть примерно на полстолетия. Причем разрыв этот и формы его проявления изменялись очень незначительно.

Стабильность отставания, конечно, хуже, чем преодоление отрыва. Но гораздо лучше, чем увеличение разрыва. Ведь известна модель, избранная Китаем, который тысячу лет назад по уровню экономического развития опережал большинство стран мира, но затем резко снизил темп, превратился в полуколонию и лишь с конца XX века начал догонять ушедших вперед лидеров. Если оставаться в рамках этой парадигмы, то курс на ускоренную модернизацию и инновационное развитие является желательным, но не критичным. Возможно, современные технологии и институты появятся в свое время сами собой. Вот только успех реализации модели «запаздывающей модернизации» не гарантирован. И связано это с получением легких денег от топливно-энергетического сектора.

Поток капиталов, не связанных с повышением производительности труда, опасен в стратегическом отношении (хотя и позволяет решать многие тактические задачи). С 70-х годов мы имеем дело с новой реальностью — зависимостью России от природных ресурсов, доходы от которых оторваны от экономического развития и производительности труда. Такого не было прежде. Ресурсная зависимость качественно отличается от сырьевого характера российской экономики прошлого, когда основу экспорта составляла сельхозпродукция. Риски современной ресурсной зависимости велики, ведь ее результат — деградация основных общественных институтов.

Перспективы развития теперь во многом зависят от построения российской модели ведения бизнеса, которая опиралась бы на общемировые законы менеджмента и сильные стороны имеющегося человеческого капитала, одновременно нивелируя наши слабости. Бизнес может опережающим темпом развиваться и быть конкурентоспособным в мировом масштабе, только если он «соответствует национальному характеру». Это хорошо видно на примере Японии. Страна восходящего солнца совершила столь заметный рывок благодаря тому, что используемая бизнес-модель полностью соответствовала национальным традициям, менталитету.

Японский коллективизм и тщательная разработка, например, мельчайших нюансов производства лучших в мире телевизоров вполне сочетаются с «отторжением» индивидуалистов. В том числе личностей, способных «родить» саму идею телевизора. Весь уклад жизни японцев отвергает индивидуалистов, способных быть не как все и поэтому что-то придумывать. Но России требуется нечто принципиально иное.

ИННОВАЦИИ МОЖНО КУПИТЬ ИЛИ УКРАСТЬ. НО ПРИ ОТСУТСТВИИ УМЕНИЯ ИХ ПОРОЖДАТЬ НЕВОЗМОЖНО СОХРАНИТЬ ЧУВСТВО ИСТОРИЧЕСКОЙ ПОЛНОЦЕННОСТИ

Для начала полезно определиться, какое место наша страна занимает в современной экономике по качественным характеристикам. В 2008 году на собрании РАН был озвучен вклад некоторых стран в мировое производство высокотехнологичной продукции по итогам 2007 года. Одновременно приводились данные, характеризующие долю населения рассматриваемых государств в составе глобальной популяции. Оказалось, что США обеспечивают 36% мирового хайтека при населении в 5% от общемирового. Совокупные показатели стран Евросоюза составили 18 и 8 процентов соответственно. Китай оказался на третьем месте (17 и около 20%), Япония стала четвертой (16 и 2%). Россия в этом списке выглядела очень скромно: 0,2-0,3% при 2% населения от общемирового.

Доля нашей страны в мировом производстве высокотехнологичной продукции пренебрежимо мала. Безусловно, высокие технологии невозможны без инноваций, а инновации — без науки. Наука же, в свою очередь, невозможна без ученых, которых формирует не только финансирование, но и любовь к познанию. Вот почему способность порождать и ценить человеческий гений для сегодняшней России — вопрос национального выживания.

Говоря об инновационном развитии страны, невозможно не обратить внимание на то, что в модернизации нуждается прежде всего реальный сектор, который пока жив и от которого нам никуда не деться. Без спроса со стороны индустриальной экономики инновационный сектор никогда не поднимется. Классические (традиционные, «старые») отрасли экономики в России были, есть и будут в обозримом будущем: металлургия, химия, нефть и газ, энергетика. Поэтому идеи «отказа» от сырьевой экономики и перехода к инновационной весьма спорны. Зачем отказываться от сырьевых доходов? Это удивительный дар природы. Мы еще 100 лет можем снабжать Европу нефтью и газом, получая за это деньги. При этом, разумеется, необходимо создать в стране атмосферу и условия, которые позволяли бы (а порой и заставляли) крупные традиционные отрасли становиться центрами инноваций. Они — колоссальный, фантастический ресурс заказа, спроса на инновации.

Почему сейчас нет этого спроса? Потому что госсобственность и госуправление уничтожают стремление к изменениям в зародыше. Крупные компании, находящиеся вне конкурентной среды, не интересуются модернизацией по определению. Так может быть, пора административными методами разворачивать крупные госмонополии, являющиеся сегодня тормозом инновационной экономики, так, чтобы они стали ее мотором?

Между стратегической линией на инновационную, высокотехнологичную экономику и тактическими проблемами, которые требуют усиления энергетической и сырьевой составляющей «здесь и сейчас», имеется противоречие. И нет способа его ликвидировать. Оно существует объективно и не зависит ни от чьей воли. Выход один: хотя бы помнить об этом действительно опасном противоречии. И не просто «помнить», а при каждой возможности делать все, чтобы снизить его влияние, наращивая высокотехнологическую составляющую экономики. Более того, весьма вероятно, что для России важнейшим элементом является не экономическая, а психологическая функция инноваций. Все их можно купить или украсть. Но при отсутствии умения их порождать российскому социуму невозможно будет сохранить чувство исторической полноценности.

НЕОБХОДИМО СФОРМИРОВАТЬ В СТРАНЕ УСЛОВИЯ, СПОСОБНЫЕ ЗАСТАВИТЬ ТРАДИЦИОННЫЕ ОТРАСЛИ ЭКОНОМИКИ СТАТЬ ЦЕНТРАМИ ИННОВАЦИЙ

С учетом «основного противоречия» инновационное развитие нуждается в поддержке на законодательном уровне. Уже высказывались предположения, что изменения нужны по нескольким направлениям. Налоговый кодекс — раз. Бюджетный кодекс — два. Техническое регулирование — три. Гражданский кодекс и его IV часть (защита интеллектуальной собственности) — четыре. Таможенный кодекс — пять. Иммиграционное законодательство — шесть. Корпоративное законодательство — семь.

Больше нельзя рассчитывать на сохранение модели «пятидесятилетнего лага», когда отсутствие модернизационных прорывов могло быть компенсировано пониманием того, что мы хотя и отстаем, но все-таки движемся поступательно и в правильном направлении. С точки зрения сегодняшней реальности альтернативой решительному курсу на модернизацию является деградация и маргинализация в аргентинском духе. В 90-х годах XX века власти Аргентины решили отказаться от модернизации, сделав ставку на экспорт зерна и мяса, в результате чего по своему экономическому развитию страна потеряла место в числе десяти ведущих государств мира, обретя его уже в четвертом десятке.