Почти четыре десятилетия назад читал я первое русское издание книги (1964 года!) «Экономика: вводный анализ» Пола Энтони Самуэльсона, получившего в 1970 году Нобелевскую премию по экономике «за научную работу, развившую статическую и динамическую экономическую теорию». Многое там я уже знал: в эпоху косыгинских реформ у нас было написано немало популярных книг на основе западных теорий рыночной экономики. Но более прочего запомнилось новое для меня рассуждение о выгодности разделения труда, даже если один из его участников по всем статьям уступает другому.
Пусть работник А за день делает 4 стола или 8 стульев, а работник Б — 2 стола или 6 стульев. Если каждый из них посвятит полдня столам, а полдня стульям, то за день оба вместе сделают 3 стола и 7 стульев. Если же А сосредоточится на столах, а Б — на стульях, то за день выйдет 4 стола и 6 стульев. Как видно из приводимых данных, стол требует не меньше труда, чем два стула, и лишний стол во втором варианте дороже лишнего стула в первом.
Такая выгода достижима только на неограниченном рынке, когда спрос так велик, что все произведенное находит сбыт. Но в большинстве практически важных случаев поправки на ограниченность рынка не слишком велики. Кроме того, при его насыщении можно работать меньше, тратя высвобожденное время на иные полезные занятия. Поэтому примем учебный пример за основу рассуждений.
Учтем также: специализация позволяет сократить спектр производственных действий и лучше натренировать каждое из них. Если же работа делается не голыми руками, можно приобрести оборудование большей производительности — а оно, как правило, требует меньших затрат в расчете на единицу готовой продукции. Поэтому реальная выгода даже больше, чем в примере.
Этого следовало ожидать. Учебные примеры всегда значительно проще задач, взятых из жизни. Чтобы лучше преподать главную мысль, многие неизбежно сопутствующие обстоятельства вычеркивают из рассмотрения. Вот и данный случай упрощен, как сферический конь в вакууме из классического анекдота. А ведь работники А и Б действуют далеко не в вакууме: они погружены в общество, где, кроме них, существует несметное множество других работников и направлений деятельности. Но даже если в начале действия этого примера направлений всего два, то по мере роста производительности и насыщения спроса можно высвобождать часть сил (скажем, работников предприятий А и Б с разными наборами оборудования) и переключать их на другие направления, чтобы там заработать дополнительно. Узкая специализация целесообразна для отдельных лиц, работающих на неограниченный рынок, но для коллективов или организаций при конечном объеме спроса неизбежна диверсификация деятельности.
Вдобавок люди хотя и равны, но вовсе не одинаковы. Даже на конвейере, где операции столь просты, что каждую можно доверить любому, все равно лучше учитывать тонкости личных возможностей и предпочтений. А на производствах посложнее и подавно желательно разнообразить роды занятий, дабы полнее использовать возможности каждого сотрудника.
На уровне поселений одним родом занятий вовсе не ограничиться. Города возникли как раз ради того, чтобы собрать побольше разных занятий, использовать все многообразие человеческих способностей. И заодно — приумножить возможности разделения труда и повышения его производительности.
Поэтому даже город, выросший вокруг одного предприятия, рано или поздно обрастает не только вспомогательными структурами (хотя их тоже нужно много — вроде кормилищ и лечилищ для сотрудников, заправок и сервисных центров для их автомобилей, школ для их детей), а и множеством фирм, не имеющих отношения к градообразующему роду деятельности. Главному заводу зачастую выгодно брать часть этих фирм на баланс или даже создавать их своими усилиями — например, чтобы занять побольше жителей и тем самым сократить эксцессы на почве безделья. Если же эффективный менеджер в угоду учебникам, где рассмотрены только простейшие случаи, снимает с баланса непрофильные активы и бросает их на произвол судьбы, он довольно скоро сталкивается с упадком активов профильных.
Город, где искусственно поддерживается монокультура, постепенно ломает судьбы жителей, выталкивает их за свои пределы. В советское время Иваново называли городом невест: прядильное и ткацкое производство востребовало почти исключительно женские руки, и мужчин катастрофически не хватало для построения семей. В результате на большинстве ивановских предприятий текучесть кадров была такая, что производительность труда ощутимо падала.
В середине декабря 2014 года я проездом провел несколько часов в Чистополе. Этот районный центр Татарстана известен прежде всего часовым заводом — эвакуированным осенью 1941‑го Вторым Московским (с 1969‑го его продукция маркируется как «Восток»). Подобно иным часовым заводам, он выпускал и много другой малогабаритной точной механики — в основном военного назначения. Сейчас он делает еще и счетчики потоков — электроэнергии, воды, газа. Но всего диапазона его продукции не хватает, чтобы использовать потенциал горожан. Вдобавок спрос на его изделия невелик: механические часы из предмета первой необходимости стали роскошью, уступив место электромеханике и чистой электронике, китайские же счетчики не всегда столь точны, зато ощутимо дешевле. Другие предприятия города, также испытавшие постсоветский упадок, сейчас далеко не так велики и многочисленны, чтобы занять всех жителей.
В военные годы в Чистополь были эвакуированы десятки членов Союза советских писателей — от Асеева до Цветаевой. Сейчас там работает только музей Пастернака. Но власти города и республики всерьез обсуждают возможность превращения всего Чистополя в один сплошной музей — едва ли не с закрытием завода и перепрофилированием учебных заведений.
В 1993 году я побывал во время выигранного нашей командой на очередном телетурнире «Брейн-ринг» круиза в древней столице Мальты — городе Мдина (что на арабском языке как раз и означает «город»). Это сейчас город‑музей в чистом виде. Там официально числится три сотни жителей. Фактически же город на ночь пустеет: жить в бережно сохраненных средневековых условиях — а тем более вести там разнообразную деятельность, необходимую для самообслуживания жителей, — почти невозможно, перестройка же старых жилых и хозяйственных зданий под нынешние требования нарушит музейный колорит. Сотрудники музеев и бесчисленных заведений обслуживания туристов приезжают в Мдину примерно за час до первых экскурсионных автобусов и уезжают примерно через час после последних. Полагаю, если Чистополь всерьез делать городом‑музеем — через считаные годы его ждет судьба Мдины.
Для государств монокультура и подавно разрушительна. Выражение «банановая республика» стало символом нищеты и политической слабости не только потому, что до недавнего времени в большей части Латинской Америки безраздельно хозяйничала United Fruit Company. Само ее господство стало возможно по той причине, что Соединенные Штаты Америки куда раньше своих южных соседей диверсифицировали хозяйство, создав тем самым основу богатства и державной мощи.
Монокультура (и любая форма узкой специализации), способствуя производительности одного производства, не позволяет полностью использовать местные ресурсы (в том числе и человеческий) — и тем самым снижает производительность хозяйства в целом. Сенатор Джон Сидни Маккейн ехидно заявил: Российская Федерация — бензоколонка, возомнившая себя государством. Пока мы (и в позднесоветские годы, и в лихие девяностые) надеялись решить свои задачи доходами от сырьевого экспорта, уровень нашей жизни рушился — ведь мы пользовались далеко не всеми своими возможностями. Нынешние западные санкции, вынуждая нас воссоздавать весь спектр собственного производства, в конечном счете поднимут наше благосостояние.
Начать дискуссию