С самого начала самоизоляции сотрудники, которых перевели на «удаленку», столкнулись с психоэмоциональными сложностями. «Удаленка» показала динамику этих проблем в течение периода самоизоляции. Поначалу многие говорили о том, что не могут настроиться на рабочий лад, будучи в домашнем пространстве.
Разделение между работой и домом в психике человека очень жесткое и, чтобы его преодолеть, необходимы время и выработка определенных навыков.
Помните, в соцсетях публиковались видео, где люди создавали иллюзии выхода в офис, поездки в метро? Как бы смешно это ни казалось, эти приколы по сути своей имеют важное психологическое значение. Они показывают переход из одного состояния в другое, перенастройку психики с одних задач на другие. Удаленка как будто отобрала у людей этот механизм.
Поэтому первоначально многим потребовалось вырабатывать свой собственный ритуал перехода. У каждого был свой способ — от медитации до принудительной смены пижамы на рабочую одежду.
Другая проблема возникла следом — как не быть захваченными только рабочими или только домашними делами? Необходимость расписания, самодисциплины и гуманистического тайминга (не в смысле успевать горы свернуть, а в смысле делать достаточно хорошо и помнить о собственных ограничениях) для многих оказалась непосильной задачей. Это же определенный навык, который вырабатывается долгими годами. Когда его нет, возникает эмоциональная истощенность.
Многие люди, столкнувшиеся с этим обстоятельством, переживали глубокое внутреннее напряжение от того, что не могли продуктивно совместить дом и работу.
В результате возникало раздражение на близких, которые отвлекали на эти самые домашние дела. Либо причиной этого раздражения становились сама работа, ее гигантский объем, коллеги и босс, которые не только самоизолировались но и, как казалось человеку, самоустранились от работы.
Кстати, гигантский объем работы в большинстве случаев был тревожной фантазией резко переведенного на удаленную работу сотрудника. По сути, офис оказался не единым организмом, а собранием разрозненных IP-адресов. Потеряв физическое общение с коллегами и с тем же начальником, бессознательно возникало ощущение непричастности и брошенности.
Психика брошенного человека начинает заниматься «деланием», идет мыслительный и деятельный процесс, который имеет своей целью только одно: что бы еще сделать такого хорошего, чтобы не быть брошенным, вернуть ощущение своей нужности? В результате привычный объем работы бессознательно превращается в ужасающие мешки с просом и ячменем из сказки про Золушку.
В ряде случаев та же тревога играла ведущую роль в недовольстве начальников своими подчиненными. Когда меняется привычный стиль контактирования, когда можно сослаться на плохой интернет, всегда найдется место параноидальным фантазиям о плохой работе сотрудников. И эти фантазии могут даже обесценить реальный результат.
Самым тяжелым, пожалуй, последствием тревоги на удаленке стало нарушение личных границ.
Стирание грани между рабочим и личным временем привело к тому, что общение стало происходить в любой день и в любой час. Сотрудники компаний стали поневоле доступны начальству в режиме 24/7.
Сотруднику с низкой степенью контроля, конечно, можно наплевать на навязчивые сообщения и звонки в нерабочее время. Однако он рискует быть уволенным, если тревожный, мнительный начальник заподозрит его в неисполнительности. Сотруднику с высокой степенью контроля грозит высокая же степень агрессии и эмоциональное выгорание, потому что он будет вынужден в силу своего характера отвечать на все офисные послания.
После снятия режима самоизоляции работающие удаленно столкнулись с очередной проблемой: необходимостью приезжать в офис.
Те, кто смог распределить время между личным и профессиональным, разумно соединить обе эти части своей жизни, считают, что вне офиса их работа гораздо продуктивнее, а результат выше. Они не хотят тратить время на дорогу, их отвлекают разговоры с коллегами. Степень комфорта удаленного офиса, которую они устанавливают для себя индивидуально по собственным критериям, несравнима с общежитием офиса.
Начать дискуссию