Внешние инвесторы смотрят на внутреннее отношение к бизнесу

Недавно в ходе конференции в США вместе с депутатом Госдумы Анатолием Аксаковым мы провели ряд встреч с инвесторами в Нью-Йорке, Бостоне и Вашингтоне. Их позитивный настрой прямо-таки превзошел наши ожидания.

Позитивный настрой инвесторов, конечно, важен. Но вместе с тем ключевую роль играют экономические факторы. Скептики легко могут указать, что и до кризиса, когда экономическая ситуация в России выглядела крайне благополучной, объем прямых инвестиций в Россию был невелик по сравнению с инвестициями в другие страны. Поэтому чего уж так рассчитывать на позитивный настрой инвесторов сейчас, скажут скептики, и у них будут для этого основания.

Их правота в том, что одного позитивного настроя недостаточно. Скажу больше — недостаточно даже благополучных экономических показателей. Необходимо в целом улучшать условия для ведения бизнеса в России, причем не столько для зарубежных инвесторов, сколько для своих собственных.

Инвестор принимает решение на основании объективных и субъективных оценок. Даже если рассматриваемый объект инвестиций показывает хорошую прибыль и потенциал роста, очень важно, чтобы инвестор верил в устойчивость исходных предпосылок, стоящих за этими показателями. И самое главное — верил в то, что потенциальные партнеры способны выполнять обещания, которые они дают инвестору. В конце концов у инвестора всегда есть выбор — есть и другие объекты с не менее хорошими показателями.

Зарубежная экономическая пресса рисует очень мрачную картину российской экономики. Некоторые финансовые аналитики, побывавшие в России в сентябре или октябре 2008 года, пришли к выводу, что вся российская банковская система рухнет. Лишь десяток-другой банков, думали они, сможет выжить за счет государственных средств.

Аналитики имели основания для таких оценок осенью прошлого года. Надежды банков на выживание были связаны с государственной помощью, а финансовая сфера в целом демонстрировала высокий уровень неопределенности.

Однако российская банковская система не рухнула, а тем банкам, у которых возникли проблемы, государство оказало компетентную и своевременную поддержку. Аналитики и институциональные инвесторы, с которыми мы встречались в США, — а им отнюдь не свойственно похвально отзываться лишь из чистой вежливости — в частных беседах пришли к мнению, что Россия правильно отреагировала на удары кризиса. Это означает, что в перспективе можно рассматривать Россию как адрес для инвестиций по мере того, как мир будет переходить от кризиса к рецессии и некоторой нормализации бизнеса.

Сейчас, на мой взгляд, самое главное для российской экономики — сделать решительные шаги навстречу инвесторам.

Глобальный кризис заставил всех пересмотреть многие свои прежние взгляды. Оказалось, что некоторые вроде бы очевидные ожидания были заблуждениями. Сложные математические выкладки были неверными, а крупные международные банки — не такими уж и надежными (и, возможно, им стоило бы быть не такими крупными). Этот опыт пересмотра прежних подходов очень полезен, в том числе и для России.

Если говорить об инвестиционной привлекательности России, то речь надо вести не столько об отношениях России и, например, США, сколько о самой России и отношении инвесторов к ней. А также о том, почему Россия имеет такую ужасную репутацию в иностранной финансовой прессе.

По моему мнению, наиглавнейшая проблема, с которой сталкиваются все частные компании в России, — это бюрократизм, и в частности презумпция виновности. Похоже, у многих российских бюрократов с советских времен сохранилась убежденность в том, что все частные предприниматели изначально виновны в алчности и присвоении чужой собственности, поэтому предпринимательство по определению незаконно.

Отсюда у всех бюрократов — от налоговиков, таможенников и вплоть до регулирующих органов — одна задача: разоблачение незаконной деятельности, безусловно присущей предпринимательству. (А уж о тех, кто не прочь отщипнуть кусок от «незаконных» прибылей, мы сейчас говорить не будем).

Чтобы доказать свою невиновность, предприниматель обязан заполнять бесчисленное множество бланков, получать разрешения от чиновников и зачастую убеждать, что дело обстоит так, а не иначе, хотя по логике вещей иначе быть и не может. Бюрократы не только требуют этого от предприятий, но и добиваются того, чтобы сами предприятия оформляли такое же количество бумаг при взаимодействии друг с другом.

В результате компании обязаны оформлять между собой контракты, счета, акты о выполнении работ так, как будто они подозревают друг друга в совершении преступлений и нечестном поведении, даже если все компании при этом принадлежат одному лицу! Такой подход в десять раз более жестко применяется в банковской сфере, где банки обязаны перепроверять самые разные факты и обстоятельства, прежде чем выдать предприятию кредит.

По мнению российских бюрократов, чиновники в других странах тоже должны испытывать недоверие к своим предпринимателям. Если для открытия банковского счета в России требуется разрешение налоговых органов, значит, так же должно быть и в других странах. Если российские чиновники требуют контракты и документы от российских фирм, значит, и иностранные фирмы и инвесторы должны делать то же самое.

Поэтому попытки объяснить иностранной компании, что она должна представить российскому чиновнику документ от собственных налоговых или регулирующих органов, в то время как эти органы просто-напросто не выдают таких документов, напоминают мучения в кафкианском Замке.

Вот как это видят порой иностранные журналисты, аналитики и инвесторы. В итоге у них рождается встречное недоверие. В конце концов все это весьма затрудняет российским компаниям общение с зарубежными компаниями и инвесторами.

Для того чтобы изменить отношение иностранных инвесторов, России не нужна внешняя пропаганда. Необходимо коренным образом изменить внутреннее отношение к бизнесу, прежде всего со стороны чиновников. Предпринимательство — это не схема для отмывания денег, это естественное стремление россиян к созданию и приумножению ценностей для себя и своих детей.