Все банки, которые за последние месяцы были признаны банкротами, надо было лишить лицензий еще «позавчера». Что творилось «за закрытыми дверями», «Б.О» рассказал Валерий Мирошников, первый заместитель генерального директора ГК «Агентство по страхованию вкладов»
— Валерий Александрович, мы с вами встречались год назад, под самый новый 2013 год, и вы рассказывали, что во вверенных вам подразделениях скучновато, сплошные успехи, мало персонала, но вы пытаетесь держать всех в тонусе. Как теперь справляетесь с последствиями «зачистки»?
— Была идея расформировать департамент, который занимается реструктуризацией, влить его в департамент ликвидации. Специалистов, которые занимаются реструктуризацией, у нас немного. Но когда мы начали санировать банки «Солидарность» и «Эллипс», все было сделано очень оперативно и эффективно. Хорошо, что людей удержали.
— Для вас зачистки были неожиданностью? Или все-таки были звоночки из ЦБ?
— Если говорить про те банки, которые посыпались: скажите мне, какой-то из них для человека, знающего рынок, стал неожиданностью? Любой банк назовем, например, банк «Пушкино». Это неожиданность? Или Мастер-Банк? Инвестбанк?
— «Пушкино» нет, а Мастер-Банк в какой-то степени был неожиданностью. Их не трогали много лет по понятным соображениям, там же был Игорь Путин…
— В Мастер-Банк каждые полгода приходили с обысками, и об этом писали СМИ, были широко известны и прочие обстоятельства. Но я бы не сравнивал эти два банка. Банк может быть замечательный, с хорошим качеством активов, но заниматься сомнительными операциями. А другой банк может не заниматься противоправной деятельностью, но обладать плохим качеством активом. А может быть одновременно и то, и другое. Мы сталкиваемся со всеми вариантами.
Если говорить про «Пушкино», то его печальная история описана везде в Интернете: про Алякина, потом про смену собственников, про «Миракс», про новые перепродажи. В итоге продали банк известному адвокату Александру Добровинскому — как он говорит, за несколько сот долларов. Это ли не странно?
— Даже юрист не разобрался?
— Не в этом дело. Здесь не надо быть юристом, и так все понятно. На мой взгляд, чем быстрее у таких банков отзывают лицензию, тем лучше. Я не могу согласиться, что происходящее — это «зачистка». Это просто ответственное выполнение работы. Потому что «дырявые» банки привлекают клиентов, и чем быстрее их закроют, тем меньше будет проблем и у клиентов, и у банковской системы в целом. От этих «живых трупов» надо избавляться. И хорошо, что все это происходит.
Кадрированная дивизия
— Вы не закрыли департамент, поскольку ждали, что банки посыплются?
— Не в этом дело. Начнем с того, что по новому закону АСВ предлагается наделить постоянным правом санации банков. Пока закон не принят, но уже все понимают, что так будет. Это как кадрированная дивизия. В мирное время там офицеры повышают свою боевую подготовку. Как только начинается война, можно «нанизывать» на эту структуру любых людей: из других департаментов, новых людей. Сейчас мы взяли сотрудников в основном с рынка, из ЦБ, даже еще из первой команды — тех, которые еще работали в АРКО.
— Когда я писала вопросы к интервью, шла речь про «Новокузнецкий», Инвестбанк и так далее. К моменту нашей встречи еще два банка АСВ достались.
— Это мелкие региональные банки.
—Давайте о крупных. Смоленский Банк и банк «Аскольд». Павел Шитов, экс-глава Смоленского Банка, уверяет, что все было хорошо, но Мастер-Банк рухнул, а ЦБ не оценил особенностей корпоративного управления. Что вы увидели?
— Вопрос: почему остальные банки, которые обслуживались у Мастер-Банка, а их было очень много — около 60, не рухнули? Почему проблема именно со Смоленским Банком?
Когда идет приток ресурсов, банкам с плохим качеством активов это безразлично. У «МММ» вообще не было активов. Тебе приносят деньги и приносят. И ты за счет них рассчитываешься с другими. Живи себе, пока деньги у клиентов не закончатся.
Отток клиентов был, я думаю, не только у Смоленского Банка. Любой банк, даже с хорошим качеством активов, может испытывать проблемы в такой период. Не может же банк досрочно забрать все кредиты. Но если они качественные, банк может продать их на рынке и поправить положение. А если плохое качество активов, их никто не купит. Поэтому и погибли те банки, у которых был маленький запас прочности и отсутствовал капитал.
Эффект сарафанного радио
— Вы не верите в рассказы о том, что VIP-клиенты забирали деньги, лишив банк ликвидности?
— Верю, клиенты побежали. И у других банков тоже побежали, но они это как-то пережили. Знаете, какая самая, на мой взгляд, ужасная ситуация для банка? Понятно, что пресса влияет на умы. Интернет, газеты, телевидение, сейчас — социальные сети. Но самое серьезное влияние оказывают на клиентов сотрудники банка, в том числе рядовые, поскольку они лично знакомы с клиентами. И если ты изнутри знаешь ситуацию, понимаешь, что все хорошо, то ты своему другу, соседу скажешь: «В принципе, все нормально». А если сотрудник изнутри видит, что ситуация плохая, что посоветует? Уносить быстрее ноги. Дальше эффект сарафанного радио. Это самый эффективный способ убить банк. Сотрудники смотрят на своих руководителей и видят, что те нервничают. Или что сами снимают собственные деньги. Ситуация внутри банка — очень значимая вещь для создания микро- и макропаники.
— То есть мы вернулись к тому, что было в начале 2000-х — это реальный кризис доверия?
— Когда мы впервые пришли в банки «Эллипс» и «Солидарность», я встретился с топ-менеджментом и руководителями допофисов. Было очень важно донести до людей мысль: «Подписывается договор о кредитной линии. Это значит, что завтра вам не надо будет искать другую работу. Не надо нервничать, банк продолжает работать».
Я убежден, лицензии были отозваны только у плохих банков. Мы смотрели один региональный банк, у которого были проблемы с ликвидностью. Но он справился, продал часть своего портфеля, успокоил своих клиентов и продолжает жить.
Допустим, у того же Смоленского Банка проблемы с ликвидностью. Важна честность перед своими клиентами. Если раскрыть активы, объяснить, что для восстановления ликвидности надо немного подождать или продать часть портфеля, то клиенты это, как правило, понимают.
Любой кризис выпалывает самых слабых. Что касается банков-клиентов Мастер-Банка по карточкам... Были такие банки, которые запустили карточное обслуживание через два дня после отзыва у него лицензии и позвонили клиентам, сказали: «Приходите. Хотите, наличными снимите. Но через несколько дней у вас карточки заработают». Они перевели расчеты в другой банк, договорились с Visa и так далее. Это — вопрос качества управления.
Мы сбили панику
— Вы проверяли банки в определенных регионах. Почему именно в этих?
— В Самаре была очень специфическая ситуация. Кстати, если вспомнить предыдущий кризис, были абсолютно те же регионы: Самарская область, Нижний Новгород. Почему? Ответ достаточно простой: если посчитать по количеству самостоятельных банков в регионе, то Самарская область относительно валюты балансов самостоятельных банков и относительно валюты филиалов московских банков — одна из крупнейших. А кризис доверия был именно к региональным банкам, и паника в Самаре затронула многие из них. Но и Центробанк, и мы отреагировали максимально быстро. По банку «Солидарность» решение было принято за два дня, средства были выделены оперативно. Фактически этим мы сбили панику.
— Вы не ждете там новых проблем?
— Гарантировать что-то невозможно. Очень многие вещи — эмоциональные. Причиной паники послужил отзыв лицензии у Волго-Камского банка, дальше застрелился председатель правления Волжского социального банка, потом выяснилось, что его убили.
Начинается паника, вкладчики забирают депозиты. Затем отзывают лицензию уже у Мастер-Банка. Сейчас на настроение людей все влияет: СМИ, блоги, а там иногда нагнетается самое худшее!
— Мастер-Банк — не первый, у кого годами копились проблемы, но не отзывали лицензию. Вспомним хотя бы Межпромбанк. Проще ли работать с новыми руководителями Центробанка, понятнее ли их действия?
—Вопрос, связанный с отзывом лицензии — не в нашей компетенции. Как, кстати, и вопрос вхождения в систему страхования вкладов: у нас нет права голоса, только ведение реестра и полномочия по выплате страхового возмещения. У нас есть полномочия по санации, если нам ее только предложили, но мы не можем сами инициировать эти процедуры. У каждого своя зона ответственности.
— В вашей практике не было такого, что вам казалось, что банк еще можно спасти, а его решено банкротить?
— Я бы другое сказал: у многих давно надо было отозвать лицензии — не сегодня и не вчера, а позавчера. Тот же Межпромбанк или АМТ Банк тому примеры.
Банки квалифицированно фальсифицируют отчетность. Мы годами говорим о том, что никакой ответственности за фальсификацию отчетности нет. Причем есть масса способов, как можно ее фальсифицировать, чтобы регулятор этого не заметил. Удивительно продуманная была схема Урина. Получилось, что в банк приходит проверка, предъявляется выписка из депозитария. Как понять, что она «липовая»? Это надо идти в депозитарий, а полномочий таких нет.
— Я в январе читала, что последний депозитарий по этому делу избежал ответственности. И вывод: раз никого не наказали, это может повториться.
— Был депозитарий «Эдвентис Кэпитал», который не вызывал доверия у Центробанка. Это было, если я не ошибаюсь, по банку «Славянский». Будь у ЦБ тогда функция мегарегулятора, как сейчас, они могли бы пойти в «Эдвентис Кэпитал» и обнаружить, что там ничего нет. Но у них не было тогда таких полномочий.
Это действительно была очень сложная схема. Банк «Славянский» поручает «Эдвентис Кэпитал» перевести ценные бумаги в депозитарий «Кит Финанс». Но в поручении пишет: «Прошу ценные бумаги хранить в депозитарии РГТ Банка». Тот в свою очередь их оставляет в «Эдвентис Кэпитал». Круг замкнулся. Все выглядит так, будто бумаги хранятся в «Кит Финансе». Мы пошли в суд с требованием их предъявить. Но, естественно, никаких ценных бумаг не было. Они заняли позицию, что поручение банка «Славянского» содержало требование хранить их в субдепозитарии РГТ Банка.
Я надеюсь, что эта схема просто перестанет быть актуальной в силу того, что теперь у Центробанка есть полномочия одновременно проверять все финансовые организации.
ЗПИФы — это гнилая схема
— Вы мне при каждой встрече что-то новое рассказываете про схемы вывода и фальсификации. Чем на этот раз порадуете?
— Последняя тема — использование ПИФов. Она позволяет маскировать все, что хочешь. Например, у тебя есть плохой кредит, с нулевой стоимостью, и ты упаковываешь его в ПИФ. А регулятор этого не видит, но есть оценщик, который раз в квартал все имущество оценивает. Он пишет, что кредит стоит 100 единиц. Это не воровство, это фальсификация отчетности, метод, который можно использовать для мошенничества.
Второй вариант — это увести активы прямо из ПИФа с использованием управляющей компании. Причем даже после отзыва лицензии, когда в банке АСВ работает. Средствами ПИФов управляет управляющая компания, у которой есть инвестиционная декларация. Поменять УК можно месяца за четыре, и за это время оттуда можно вывести все активы. Например, там были земли в Подмосковье, а стали гаражи под Иркутском. При этом наняли оценщика, который подтвердил, что стоимость их равнозначна. Есть ли вообще гаражи под Иркутском? Какова их стоимость?
ПИФ очень сложно ликвидировать, особенно в случае, если там есть другие пайщики, которые связаны. Это гнилая схема, которая используется банками для фальсификации отчетности. И в последнее время мы в каждом втором банке встречаемся с этим. Одна надежда, что Центробанк, являясь регулятором не только банков, но и финансовых компаний, как-то прикроет эту «лавочку».
— Вы убеждены, что полезным этот инструмент быть не может?
— А какой в нем смысл? Вот последняя ситуация в Эллипс Банке, который мы санируем: у банка порядка 25% активов — паи ПИФа, в который упакована земля в Нижнем Новгороде. При этом 80–85% пассивов — это вкладчики, которым они платили 10% годовых.
Скажите, где логика? Что я с землей могу сделать? Надеяться, что она в цене вырастет? За счет чего? Вот они придумали такую схему и регулярно переоценивали эту землю. Вначале она стоила миллиард рублей. Постепенно, чтобы подрисовывать баланс, ее переоценили с 1 до 5 млрд. Но возможно, и первоначальная цена была завышена. Зато банк показывал прибыль. Потому что у них по начисленным процентам расходы большие, а по активам ничего нет. И вот эта схема используется просто для рисования как бы дохода. Но это же абсурд.
— Я слышала, что в ПИФах у некоторых банков плохие кредиты с прошлого кризиса закопаны, чтобы резервы не начислять.
— Я не вижу, но можно предположить, что есть активы с прошлого кризиса. К примеру, забрали актив, который не генерирует прибыль, иначе доходность банка будет падать. Упомянутая ранее история про земли — тоже из старых времен, когда они прокредитовали сельхозтоваропроизводителя под залог. А ПИФ так красиво звучит, намного лучше, чем множество гектаров земли в Нижнем Новгороде.
Была история по одному из региональных банков, где украли активы. Разговариваю с руководителями, они мне говорят: «Так это же фидуциарные сделки». Сказать, что украли активы — это гадко, противно и неприлично, а все то же самое назвать «фидуциарные сделки» намного симпатичнее звучит. То же самое ПИФ. Красиво, но суть не меняется.
В балансе этого нет
— Павел Шитов считает, что в Центробанке и АСВ просто не понимают, насколько ПИФ полезный инструмент, а «из бизнеса собственника сделали жупел».
— В отличие от «Аскольда», который нам Центробанк проверять не поручал, Смоленский Банк мы проверили. Сейчас назначили конкурсного управляющего, будем более детально смотреть. Но предварительная оценка показала: там есть ПИФ, в который упакован торговый центр. Потом он — этот центр — еще раз в кредитах фигурирует. Много активов за балансом — тот самый бизнес собственника. Там какие-то «вторичные отвалы то ли кадмиевой руды, то ли кобальтовой». Оказалось, что это — огромные отвалы камней, оставшихся после переработки. При фантастическом сценарии, если их еще раз переработать по более продвинутой технологии, можно обогатиться. Где лежат эти залежи? Разве это нормально? Но самое неприятное, что всего этого в балансе нет. Эти активы я видел на листочке.
Снова мы говорим о теме, которую я озвучиваю на протяжении последних пяти лет. Когда банкир кредитует бизнес собственника, он не хочет его показывать, даже если нет цели украсть. Когда банкир чужому человеку дает кредит, он из него все жилы вытянет, возьмет залоги. Но если я сам акционер, зачем так мучиться? Я же честный, все верну. Как правило, эти вложения очень велики и нарушают норматив Н-6. Соответственно их нельзя показать в официальной отчетности. Акционеры не скрывают, что у них есть бизнес собственника. Вот мы сейчас и посмотрим на порядочность собственников банка. Но даже если эти активы и отдадут, следующий вопрос — насколько эти вложения удачны?
— Сейчас в какой стадии это обсуждение?
— Нет обсуждения. В банке работала временная администрация Банка России, нас только назначили.
— У вашего руководства была идея законодательно «упразднить» этот этап, чтобы сразу получить доступ для АСВ. Каковы перспективы?
— Надо спросить у Центробанка, зачем нужен этот промежуточный этап. Временная администрация ответственна за сохранность имущества. А после суда приходим мы и начитаем искать активы, судиться.
Очень странная картина
— Вы начали говорить про бизнес собственника, и сразу, естественно, про банк «Пушкино» захотелось спросить.
— Там любопытная картина. Самый значимый актив — это кредиты под известный «ХимкиЛенд». Но проблема в том, что изначально кредиты выдавались исключительно через «помойки». Потом, видимо, была санкция от регулятора, и их руководитель, который на тот момент был, по-моему, гендиректором «Миракса», чтобы успокоить регулятора завел залог по этим пустым компаниям. Получился «ХимкиЛенд». На бумаге все красиво, но в реальности все очень плохо.
Документы по кредитам этим «помойкам» есть, но подписывали их не реальные должностные лица. Руководитель выдавал деньги техническим компаниям, но даже не удосуживался брать подписи тех руководителей, которые там формально числились. Похоже, это были какие-то люди без определенного места жительства, которых никто не знал. Кто-то что-то подписывал. А теперь мы вынуждены судиться, чтобы доказать правду и хоть что-то вернуть в конкурсную массу. Нам говорят, поскольку документы не подписывало должностное лицо, кредита как такового нет. Есть неосновательное обогащение по выдаче кредита, непонятно, кому он, правда, выдан. Но залог-то выдавался под кредит.
Сейчас готовим заявление о возбуждении уголовного дела. Это только начало длинного пути. Идет очень много длительных судебных процессов. Но большого оптимизма на сегодняшний момент нет.
— По поводу Мастер-Банка бытует версия, что был Булочник-папа, который занимался черными делами. И был сын супер-банкир. Вы что видите?
— Мы видим очень странную картину. Там ликвидных активов на 12 млрд рублей. У нас в совокупности сейчас ликвидируется более 120 банков. И если посчитать все суммы, которые лежат на наших счетах, получится порядка 6 млрд рублей. А в этом банке в одном лежит 12 млрд. У нас никогда такого не было. По нашей оценке, как только будет сформирован реестр, мы заплатим чуть больше 20% сразу, наличными. Там есть какие-то реальные активы. Но о понимании полной картины пока говорить рано.
Там мы столкнулись с двумя проблемами. Выдавались кредиты сотрудникам банка, которые сейчас говорят, что они их не брали. И, что самое интересное — в банке были VIP-вкладчики, в том числе очень известные люди, которые приносили суммы, исчисляемые несколькими миллионами долларов. А договор… обычно договор по вкладу на несколько страниц. А у них — на пол-листочка, нет ни номера счета, ни приходного кассового ордера. И текст: я такая-то, первый зампред банка, беру у такого-то 4 млн долларов на год под 12% годовых. Теперь к нам приходит пострадавший клиент и говорит: «Боже мой, что делать?» У него на руках бумажка, которая не является основанием для включения в реестр.
— Вы полагаете, это реальные деньги?
— Скорее всего, да, люди, видимо, лично знали Булочника. Сумками деньги несли. А кто-то не хотел все это отражать в балансе. При этом сама зампред, которая эти листки подписывала – факт подписи не отрицает, но уверяет, что денег она не брала и не видела.
— А эти 12 миллиардов — вы понимаете, откуда они взялись?
— Они на корсчетах и так далее. А вот куда делись средства VIP-вкладчиков – вопрос. Это, видимо, был второй банк. Банк в банке. Один обычный, а другой — непонятно какой. Такая вот интересная картина.
— Павел Шитов говорил мне, что у него тоже были на миллионы долларов VIP-вкладчики, которые средства забрали, и банк рухнул.
— У него, кстати, тоже интересная была ситуация: незадолго до отзыва лицензии вдруг неожиданно появились вклады, в совокупности на 600 млн рублей. Причем видно, что связанные и, на мой взгляд, очень странным образом сформированные. Это была задолженность перед юридическими лицами, и вдруг они быстренько перевернулись в физических лиц. Была третья очередь по выплатам, стала первая. Если бы была санация, эти люди могли бы получить 20 млн долларов.
— То есть они рассчитывали на санацию?
— Я думаю, те, кому якобы принадлежали эти 600 млн, уж точно рассчитывали на санацию.
Вопросы правоприменения
— Отмывание вы у всех видите?
— Не у всех. У Мастер-Банка видно, у Смоленского Банка видно, а у «Пушкино», как ни странно, не видно. Там просто выводили активы, а еще зарабатывали деньги на разных схемах.
— В Дагестане еще остались банки, или все уже у вас?
— Что-то осталось. Еще у нескольких банков отозвали за год лицензию. Но вопиющих случаев было два: Трансэнергобанк и «Экспресс». А остальные почти все рассчитываются со всеми кредиторами, даже если не хватает активов. Собственники добавляют из своих средств. Вот «Экспресс» — там все украли, еще и подрисовали.
— Напротив тех банков, которые рассчитались, вы ставите галочку и все?
— Если мы рассчитались с кредиторами, то конечно. Мы видим, например, что в Трансэнергобанке очень странная схема легализации материнского капитала. Это известная история, выяснилось, что на Кавказе живет втрое больше детей, чем родилось. И это, конечно, криминально. Но с точки зрения нашей компетенции, главное — рассчитаться с кредиторами. А все остальное — компетенция ЦБ РФ, Росфинмониторинга, правоохранительных органов.
На мой взгляд, чем быстрее у таких банков отзывают лицензию, тем лучше. Я не могу согласиться, что происходящее — это «зачистка»
— Ваше мнение: уголовную ответственность надо ужесточать в отношении собственников и топ-менеджеров?
— Она и так в законе есть. Всего мы подали в суды 80 исков и получили решения о взыскании с руководителей и собственников банков около 17 млрд рублей, которые, однако, почти невозможно исполнить, так как у нас отсутствует эффективный механизм поиска и ареста имущества должников, такой как, например, в Великобритании. Возбуждено 316 уголовных дел, вынесено 29 обвинительных приговоров. Но дело в другом: посмотрите, какие разные санкции. Если человек украл шубу, его посадят лет на 10, а укравшему миллиард — предъявят штраф на 500 тысяч.
Это вопросы не законодательства, а правоприменения. Нужно добавить уголовную ответственность за фальсификацию отчетности. Этого нет, действительно. А с точки зрения хищения, воровства, есть все статьи, которые в принципе могут работать. Они абсолютно действующие. Их надо просто нормально использовать.
Но есть и объективные трудности, которые заключаются в том, что «беловоротничковую преступность» расследовать очень сложно, это требует высокой квалификации. Воровство шубы можно зафиксировать, найти свидетелей. А многоходовые схемы, где используются разные банки, разные счета, тому же следователю непросто распутать. Хотя есть, конечно, очень грамотные специалисты. Может быть, пора выделить специальные подразделения, которые будут заниматься раскрытием финансовых мошенничеств. Есть огромное количество решений о привлечении к уголовной ответственности. Очень много, но должно быть больше.
— Вас пугает падение норматива достаточности фонда Агентства?
— Сейчас где-то 150 млрд рублей осталось. Хотел бы обратить ваше внимание, что в законодательстве никакой норматив достаточности фонда не прописан. Этот показатель, скорее, наша внутренняя оценка достаточности, ориентир для системы, когда можно ее совершенствовать, изменять, модернизировать. В США, например, целевой показатель — 1,35, а сейчас у них достаточность фонда составляет 0,7. А у нас без учета Сбербанка —3,1, а с учетом Сбербанка — 1,4. Это много или мало? Это достаточно, чтобы исполнить все текущие обязательства АСВ.
Но даже если, гипотетически, средства фонда вдруг закончатся. И что? Население это не затронет. У нас есть возможность взять кредит в Центробанке, получить помощь из федерального бюджета.
Важнее стабильность
— Ваша позиция относительно выплат. Столько мнений: надо дисциплинировать население, возвращая 90% суммы, или отдавать все 700 тыс, но без процентов. Или вернуться к обсуждению 1 млн…
— Мое личное мнение: по поводу миллиона рано говорить, нужно еще подумать. По поводу размеров франшизы — 90% процентов — это неправильно. Показателен английский опыт: когда банк Northern Rock обанкротился, спокойные английские вкладчики бросились снимать все банковские вклады, не задумываясь насчет выплаты в 90%. Важнее стабильность.
Вероятно, стоит подумать по поводу выплаты процентов, поскольку появилась категория профессиональных вкладчиков. Они у нас попадают во все банки.
— То есть вы их знаете пофамильно?
— Некоторых знаю. Выкапывают откуда-то банки, о которых я даже не слышал, и размешают деньги под 11–12% годовых. Логика такая: «Я хочу получать свои проценты. Я не задумываюсь о судьбе банков, пусть это будет помойка в подвале, пусть рухнет, это ваша проблема». Мое личное мнение: пора задуматься, как бы нам хотя бы снизить их аппетит к риску.
— А вот еще было интересное предложение: часть банков из системы страхования вкладов исключить. Так сказать, «почистить». Я не знаю, по какому принципу.
— Что такое исключать? Это что значит? Сегодня правила одни, а завтра другие? Может, если у них все плохо, просто лицензию отозвать? А если все хорошо, зачем их трогать?
— ЦБ сейчас активно начал пользоваться своим правом запрещать проблемным банкам работать с вкладчиками, это имеет смысл?
— Я не знаю, каков эффект от ограничений. Перед отзывом лицензий это имеет смысл, потому что дробят вклады и т.д. Эффект для оздоровления? Если акционеры настроены все украсть, или имеется огромная дыра, смысла не вижу. Но мне сложно оценить, я не занимаюсь надзором.
— А если банки посыплются сотнями, АСВ выдержит?
— С финансовой точки зрения, — да. Другой вопрос — логистика в регионах. У нас есть точки присутствия там, где ликвидируются банки: Дагестан, Челябинск, Самара. Хуже всего, когда банкротства в регионах, где нет нашего присутствия, как сейчас в Новокузнецке. Потому что надо либо человека из московской «фабрики банкротств» выдернуть, который нам тут очень нужен, либо найти нового сотрудника и отправить туда: ведь в большом банке надо постоянно присутствовать. Нужно искать нового человека. А ведь очень непросто найти хорошего специалиста в этой области.
Нам сломали судебную практику
— По поводу старых дел. Периодически пишут, что есть подвижки по делам Бородина, Пугачева.
— Уголовные дела возбуждены. Делами по Бородину занимается ВТБ, юристы судятся, какие-то активы арестованы, но чего-то такого очень значимого нет. А Пугачев объявлен в розыск — мы подали на него в суд в рамках требования субсидиарной ответственности.
— И последний вопрос, по поводу судов АСВ с Центробанком.
— Суд по Межпромбанку мы выиграли, по АМТ — проиграли в последней инстанции.
Мы судимся, оспариваем сделки, если есть признаки сомнительности, а уж суд имеет право оценить все обстоятельства дела. И с банками судимся. И Центробанк в этом смысле ничем не хуже и не лучше других кредиторов.
Сейчас судебная практика складывается не в нашу пользу. Вышли разъяснения
Высшего Арбитражного Суда, которые, как мы считаем, не соответствуют закону или очень странно трактуются. Они, по сути, нам сломали судебную практику. Поэтому последние решения не в нашу пользу. В настоящий момент мы задумываемся о том, чтобы оспорить эту позицию в Конституционном суде.
— А какова позиция агентства по смене очередности АСВ?
— Есть такое обсуждение. Тема дискуссионная. Это вопрос политический. Если соответствующие поправки будут приняты, мы будем работать по новым правилам.
Начать дискуссию