СОЗДАННЫЕ ГОСУДАРСТВОМ ИНСТИТУТЫ РАЗВИТИЯ ОЧЕНЬ БЫСТРО СТОЛКНУЛИСЬ С СИСТЕМНОЙ ПРОБЛЕМОЙ: БОЛЬШИХ КАЧЕСТВЕННЫХ ПРОЕКТОВ, ДОСТОЙНЫХ ГОСУДАРСТВЕННЫХ ИНВЕСТИЦИЙ, В СТРАНЕ ОСТРО НЕ ХВАТАЕТ. И, СКОРЕЕ ВСЕГО, ИХ НЕ ВЫРАСТЕТ В ДОСТАТКЕ И ВПРЕДЬ, ЕСЛИ НЕ НАЧИНАТЬ УЖЕ СЕЙЧАС ПРОРАЩИВАТЬ ИННОВАЦИОННУЮ «РАССАДУ».
Вполне логичное решение: раз уж естественные механизмы по подъему инновационных идей до уровня инвестпроекта не работают как следует, институты развития должны сами стимулировать инвестиционные процессы на самой ранней, «посевной» стадии. С этой целью, в частности, в конце прошлого года Российская венчурная компания создала Фонд посевных инвестиций РВК. «Посев» — особенно трудный инвестиционный жанр, успех в котором определяют далеко не одни лишь деньги; не менее важны «сеятели» и сама «почва». О том, почему это так, «Бизнес-журналу» рассказал Игорь АГАМИРЗЯН, генеральный директор Российской венчурной компании.
— Только ли отсутствие денег мешает перспективным инновационным идеям превращаться в успешные бизнесы?
— Сейчас сложилась ситуация, когда нередко можно слышать встречные жалобы: разработчики сетуют на то, что не хватает квалифицированных инвесторов и финансирования для развития, а фонды, инвестирующие в технологические компании, пеняют на отсутствие хороших команд и интересных проектов. О чем это говорит? Прежде всего о дефиците того, что называется технологической бизнес-экспертизой. В стране сейчас остро не хватает людей с опытом технологического предпринимательства, способных провести инновационную компанию через весь цикл — от идеи до правильно «упакованного» проекта, способного заинтересовать инвестора, и далее — до нормально работающего предприятия. По нашим оценкам, денег на рынке уже достаточно, учитывая все имеющиеся в стране фонды, инвестирующие в компании на ранней стадии, — в том числе созданные при участии РВК. Сейчас в каком-то смысле в этом сегменте существует даже «перепредложение» капитала при одновременном «недопредложении» экспертизы — «умного» компонента денег. Ведь венчурные инвесторы, приходя в компанию, должны вкладывать не только деньги, но и свое знание рынка, опыт в технологическом бизнесе и понимание того, как можно помочь проинвестированной компании. В этом смысле ошибочно полагать, что венчурным фондам достаточно просто распределить деньги по рынку — и наступит счастье.
— Самая начальная стадия развития любого проекта, так называемый «посев», — это очень рискованный этап, на котором инвестиции требуются пусть и не самые большие, зато «сверхумные». Как их сделать такими?
— В Фонде посевных инвестиций РВК мы постарались выстроить как раз такую модель. Фонд с уставным капиталом в два миллиарда рублей был сформирован за счет средств РВК и Фонда содействия развитию малых форм предприятий в научно-технической сфере (99% и 1% соответственно). Он работает с проектами на самой ранней стадии — когда НИОКР закончен, но реальное венчурное инвестирование, которое предполагает вложение средств не в идею, а в уже существующий бизнес, еще не началось. Собственно, Фонд и создан для того, чтобы закрыть этот инвестиционный «провал» на рынке. Работает он по модели государственно-частного партнерства, только государственные и частные деньги «смешиваются» не в самом фонде, а на уровне проектов. Вокруг Фонда создается система венчурных партнеров — частных компаний, которые занимаются отбором перспективных инновационных проектов, готовят и представляют заявки в инвестиционный комитет, формируют поток сделок и в дальнейшем обеспечивают профессиональную поддержку деятельности портфельных компаний. Сам Фонд только соинвестирует в проект, который уже имеет частную инвестицию и поддержку, обеспеченную венчурным партнером — «упаковочной» компанией. Инвестиционная политика Фонда такова, что его участие в проектах ограничено долей до 75% и суммой до 25 миллионов рублей в первом раунде инвестирования. При таком подходе снижается риск частных инвесторов, а они, в свою очередь, обеспечивают профессиональное постинвестиционное сопровождение, что увеличивает шансы проекта на успех.
— На какую «всхожесть» идей вы рассчитываете при «посеве» инвестиций?
— Пока наши ожидания таковы: треть проектов могут быть вполне успешными, треть — середнячками, остальные — неуспешными. Это близко к типовым показателям венчурной индустрии в целом.
СОГЛАСНО НОВОЙ СТРАТЕГИИ РВК В СПИСОК ОСНОВНЫХ НАПРАВЛЕНИЙ РАБОТЫ ВКЛЮЧЕНЫ ПОДДЕРЖКА И РАЗВИТИЕ НЕ ТОЛЬКО ИНВЕСТИЦИОННОГО БЛОКА, НО И ИНФРАСТРУКТУРЫ
— Венчурные фонды обычно тяготеют к крупным проектам. А разработчикам на «посевной» стадии часто требуется не так много инвестиций — например, чтобы закрыть какие-то вопросы по НИОКР, создать прототип продукта или услуги. Будет ли посевной фонд «размениваться на мелочи»?
— Почему бы и нет? Наверное, есть какая-то граница по размеру инвестиций, ниже которой опускаться нецелесообразно, но мы ее еще не нащупали. Ведь работу по поиску и «упаковке» проектов проводят венчурные партнеры, и транзакционные издержки на каждый проект самого фонда невелики: они сводятся к расходам на проведение due diligence и технической экспертизы. Все зависит от конкретных проектов. Так что работа фонда выстроена максимально гибко.
— Какие еще «провалы» рынка препятствуют развитию инновационных компаний на ранних стадиях?
— Задачу построения инновационной экономики нельзя решить только лишь за счет финансирования самих инноваторов. Понимая это, Российская венчурная компания в конце прошлого года утвердила новую стратегию, в соответствии с которой в основные направления работы включена поддержка и развитие не только инвестиционного блока, но и инфраструктуры рынка и экспертизы. Первоначальная концепция РВК как «фонда фондов» расширена до концепции института инновационного развития. При этом мы понимаем, что институты развития должны не подменять собой рыночную среду, а лишь способствовать ее становлению. Потому что заставить бизнес стать инновационным невозможно. Можно лишь сделать это направление более привлекательным для него, создать условия для прихода туда ресурсов и кадров.
«Провалы», которые мы сейчас четко идентифицируем на рынке, — это нехватка доступных сервисов по информационной поддержке инноваторов, всякого рода услуг, связанных с защитой прав на интеллектуальную собственность, продвижением разработок на рынках, в том числе глобальных, обучением. Это и есть инфраструктура венчурной системы поддержки инновационно-технологического предпринимательства, а не технопарки и бизнес-инкубаторы.
— Инноваторам не хватает неинновационных сервисов?
— Да, это всего лишь сервисный арсенал, не имеющий прямого отношения к инновациям, но его дефицит тормозит движение.
На практике это действительно большая проблема почти для всех инновационных компаний — и не только компаний. Какие трудности, например, возникают при реализации 217-ФЗ, принятого летом прошлого года? Федеральный закон наделил бюджетные НИИ и вузы правом создавать малые инновационные предприятия для коммерциализации результатов своей интеллектуальной деятельности. Они теперь могут вносить в уставной капитал таких предприятий интеллектуальную собственность. И вдруг выяснилось, что вносить-то особенно нечего: правильно оформленной интеллектуальной собственности у вузов почти нет, потому что услуги по оформлению российских и международных патентов запредельно дороги и часто им не по карману. Счет идет на десятки тысяч долларов точно.
Или возьмем, например, нехватку аналитики, касающейся инновационно-технологического рынка и встроенной в том числе в международную систему аналитических отчетов. Российская экономика, разумеется, может прожить и без нее, но это выбивает потенциально большой класс инвесторов, которые просто «не видят» рынка. А значит, нужны аналитические центры.
Еще одно направление — сервисы, способствующие выводу инновационно-технологических компаний на глобальные рынки. Российские компании, которые все-таки успешно прорывались до сих пор на внешние рынки, добивались этого благодаря везению или личным связям основателей. Инфраструктуры, которая позволила бы это делать системно, пока не сложилось. Хотя проекты с хорошими идеями и продуктами, представляющие интерес и для глобального рынка, есть — в том числе и среди наших портфельных компаний. А значит, необходимо создавать постоянно действующий механизм и привлекать туда соответствующие компетенции. Здесь возможны самые разные варианты, начиная с создания специализированных организаций, которые будут на этом зарабатывать, и заканчивая целевым финансированием инновационных компаний, чтобы они могли воспользоваться услугами западных маркетинговых агентств.
— Как РВК может прикрыть инфраструктурные «провалы»?
— Мы сейчас как раз разрабатываем концепцию нового фонда, который будет специализироваться на инвестициях в развитие именно инфраструктуры. В принципе, некоторое количество сервисных фирм на рынке есть, и многие из них заинтересованы в инвестициях. Но такой компании всегда сложнее получить финансирование, чем «продуктовой».
Невидимая рука рынка, конечно, действует эффективно, но иногда ее нужно немного направить. Как бороться с дороговизной юридических услуг для инновационного бизнеса? Только созданием конкуренции, чтобы возникла некая критическая масса тех, кто эти сервисы предоставляет. Все остальное сделает рыночное соотношение между спросом и предложением. Если таких компаний будет больше, возникнет спрос на соответствующих специалистов, и они начнут появляться в больших количествах: в процесс включится система образования. У нас перед глазами есть замечательный пример — то, что происходило пятнадцать лет назад в ИТ-бизнесе. Когда внедрение ИТ достигло уровня, на котором возникла потребность в систематическом обучении, появились известные сегодня всем учебные центры, работающие на коммерческой основе, которые вполне себе стали работоспособными и самоподдерживающимися.
КАК КОММЕРЧЕСКАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ, РВК ДОЛЖНА БЫТЬ НЕУБЫТОЧНОЙ. НО ЗАДАЧИ ЗАРАБАТЫВАТЬ ДЕНЬГИ ДЛЯ ГОСУДАРСТВА ПЕРЕД КОМПАНИЕЙ НЕ СТОИТ
— Должен ли инфраструктурный фонд что-либо зарабатывать?
— Вряд ли он будет высокодоходным. Важно, чтобы все такого рода сервисные бизнесы становились со временем самоокупаемыми. С тем чтобы фонд мог в определенный момент выйти из них — например, продав свою долю менеджменту по модели MBO (management buy-out — выкуп доли предприятия менеджментом. — Прим. ред.). Они не должны «вешаться» на государственное финансирование навечно. Это полностью соответствует нашей стратегии: мы пытаемся способствовать созданию саморазвивающегося рынка, а не заменять собой рыночных игроков.
— Тогда вопрос: собирается ли ОАО «Российская венчурная компания» вообще зарабатывать деньги для единственного акционера — государства?
— У нас этот вопрос постоянно поднимается на совете директоров: мы работаем на прибыль или нет? В 2006 году государство создало РВК и внесло в его акционерный капитал 28 миллиардов рублей. Это финансовая база, которая позволяет компании решать поставленные задачи без дальнейшего привлечения бюджетных средств. Поэтому моя позиция такая: как коммерческая компания, РВК должна быть по крайней мере не убыточной, но непосредственной задачи зарабатывать деньги для государства перед нами все-таки не стоит. Более того, в дальнейшем я бы даже предпочел реинвестировать прибыль компании в новые проекты, предназначенные для развития рынка, а не пускать ее на выплату дивидендов. В такой минимальной формулировке РВК — это компания безубыточная и позитивно влияющая на развитие рынка, как и полагается институту развития, задача которого — обеспечить своими действиями мультипликативный эффект в экономике. И в этом смысле конкретный объем денег, который мы зарабатываем для акционера, не так принципиален. В перспективе сформированные нами фонды, конечно, должны начать приносить прибыль. Но начала возврата инвестиций следует ожидать не ранее, чем через три года, а скорее всего даже через пять–семь лет.
Начать дискуссию