Джаред Сэндберг
Заключительная беседа при увольнении с работы часто становится для сотрудника
последней возможностью покритиковать начальство или порядки в компании. Но
не стоит ждать от этого разговора слишком многого.
После трех лет работы по 80 часов в неделю составителем рекламных текстов Крис Голдшмидт был без сил. Он написал заявление об уходе и пришел к начальству на заключительную беседу. Ему было достаточно тяжело откровенно говорить со своими двумя начальниками, учитывая, что это были муж и жена. “Я не мог сказать ему, что его жена — гадюка, — говорит Голдшмидт. — И я не мог сказать ей, что ее муж ничтожество и тюфяк”.
Однако оба хотели знать в подробностях, почему он уходит. Это было последнее минное поле, уготованное ему на этой работе, и он уже не думал, как попал на него, а думал, как бы выбраться. Тогда он схитрил. “Я выбрал простой путь и сказал: “Три года я наслаждался этим гадюшником”. Они засмеялись, думая, что я сказал “гадюшник” в шутку, хотя на самом деле я в шутку произнес слово “наслаждался”.
Одна из проблем заключается в том, что у сотрудников, покидающих компанию, складывается впечатление, что после сообщения об уходе их начинают больше ценить. До своего ухода с работы восемь лет назад Дэйв Рейберн не имел доступа в кабинет своей начальницы. “Если она уделяла мне 10 минут после месяца ожидания, это было событие”, — говорит он. Но когда он собрался уходить, она встречалась с ним четыре раза, причем некоторые из этих встреч длились по целому часу. Руководство компании даже предложило удвоить его зарплату, если он останется еще на месяц, так как было очень много работы. “Неожиданно их не только заинтересовало мое мнение, но они даже были готовы платить за него”, — говорит он.
С другой стороны, работодателям, которым и так приходится отфильтровывать критику по существу, иногда приходится выслушивать сотрудников, которые считают свое мнение бесценным. Когда Джо Майкл заканчивал последнюю неделю работы в высокотехнологичной компании, начальник его отдела любезно предложил молодому специалисту пообедать с ним, чтобы узнать его мнение о компании. Во время обеда, по словам Майкла, он “сел на любимого конька”: “Я объяснил, как нужно улучшить продукт и добиться оптимальной организационной динамики. В то время я учился в бизнес-школе и знал, что это такое”. Он говорит, что так важничал, что потом еще слал письма, в которых писал “и кроме того…”.
Некоторые руководители стараются подавить критику или убеждают себя, что за уходящего сотрудника не стоит держаться. Ричард Килбург, директор службы персонала Университета Джонса Хопкинса, считает, что это неправильно: “Если организация не желает получать информацию и интерпретировать ее, она будет катиться вниз просто потому, что не будет знать, что происходит в реальности”.
Информация, почерпнутая в разговоре при увольнении, дала возможность Эмми Джанц, прежде руководившей работой с персоналом в некоммерческой медицинской компании, помочь оставшимся работникам добиться повышения зарплаты и избавиться от неэффективных методов работы. Но один из руководителей компании решил отомстить излишне откровенному подчиненному, и дал на него далеко не лестную характеристику его будущему работодателю. К счастью, вмешалась Джанц и убедила работодателя позвонить другим бывшим руководителям и коллегам. “Нехорошо так поступать”, — убеждена она.
Кэти Фингерман месяцами прокручивала в голове, что она скажет во время заключительного разговора, и планировала предложить меры по снижению себестоимости и удержанию персонала. Но, вместо того чтобы пообщаться лично, руководство прислало ей письмо с номером телефона, чтобы она получила указания от автоматической системы. “Я была так поражена, что перечитывала письмо снова и снова”, — говорит она. Она так и не позвонила, а если бы позвонила, то, как она говорит, “меня перестали бы уважать”.
Но иногда разряжать атмосферу бывает слишком поздно. “Очевидно, что я плохо подходил на эту должность, — сказал Джим Керк своему начальнику во время заключительного разговора. — Мне ясно, что вы не были мной довольны”. “Вы о чем?” — в изумлении спросил начальник. “Мы иногда обменивались ударами. Я устраиваю разносы людям, которые мне нравятся: такая у меня привычка”. “Нет, — ответил Керк, — вы меня поколачивали, и иногда я давал сдачи”. И добавил еще одну колкость: “Не то чтобы я больше не мог работать с вами. Просто я не обязан и не хочу”. (WSJ, 25.05.2005, Ирина Окунькова)
Начать дискуссию