Человек - это человек сегодня

Удивляюсь людям, попрекающим других их прошлым. Особенно если это давнее прошлое. Во-первых, конечно, потому что сам знаю о себе, что я сегодня – совсем не то, что я много лет назад. Во мне даже атомы давно сменились все, не говоря уже об изменившихся много раз эстетических пристрастиях, приобретённом опыте и т.п.

Вот, поймали недавно где-то в Европе с Америкой и прочими израилями и эстониями человека, бывшего во время Второй мировой (о, эта вечная война! когда уже активисты перестанут на неё мастурбировать!) охранником в концлагере. Опустим даже тот момент, что охранник – это такой столбик у ворот, который судить бессмысленнее, чем съевшего капусту козла. Просто вспомним, когда была эта война. Мир изменился, не то что этот несчастный старикан. И его судят. Сегодня. За что? За поступки юноши, которым он давно перестал быть, совершённые в мире, которого тоже давно нет.

Или вот ближе и прозаичнее. Человек пишет в блоге, что, мол, политик “N” – дурак и подлец. А ему в комментариях: “Батенька, а не вы ли столько-то лет назад призывали за N голосовать?” Ну, допустим, он. И что? Даже если это было не сколько-то лет назад, а сегодня утром. Передумал. Одумался. Прозрел. Изменил точку зрения, взгляды и принципы. Встал после тихого часа с другой ноги. Разве нельзя? Люди, попрекающие иных таким образом, будто бы обязывают всех держаться своих слов вечно. Но это же глупо. Иначе все первоклассники семидесятых сегодня были бы пожарниками и космонавтами. Космоса и пожаров бы на всех не хватило.

“Не Вы ли, товарищ, зовущий всех ныне в Единую Европу, ещё два года назад желали раскатать эту самую Европу танками?” Ключевая конструкция здесь – “два года назад”. Я, может, два года назад любил пиццу, а теперь меня от одного вида её тошнит. Два года назад хотел всеобщего равенства и братства, а теперь желаю сегрегации и геноцида. Имею право. Называется – свобода совести. Или как-то так. Я – это я сегодня, сейчас. Мои слова – то, что я сейчас говорю. Под своими прошлыми словами я могу подписаться, а могу и нет. Под своими поступками – то же самое. А могу сказать так: тогда это было актуально, своевременно, правильно, но сейчас я так бы не сделал. Масса может быть вариантов.

Норма, согласно которой так называемые военные преступления и преступления против человечества не имеют срока давности, – людоедская. В более мелких масштабах напомнить человеку, какую шапку он носил, когда ему было шестнадцать, нормально только при условии, что это делается с целью вместе улыбнуться или с желанием остановить изрыгаемую этим человеком злобную брань против шапок, носимых нынешними шестнадцатилетними. Но если это говорится с подтекстом “да, твоя нынешняя шапка что надо, но в 16 ты носил говно, а потому и сегодня не можешь судить о шапках”, то это людоедство всего лишь чуть меньшее, чем суд над престарелыми бывшими военными преступниками.

В конце концов, в 16 лет все думают, говорят и носят всякую чушь и совершают преступления против человечества. Но проходит полгода – и это уже совсем другие люди. “Да, чёрт побери, – может быть говорит себе иной военный преступник, – я сжигал евреев в печах и носил дурацкую шапку. Это был интересный опыт, но теперь я полезный член общества и вообще не ношу головных уборов. Если вы не судите детей за их отцов, почему же вы норовите судить людей за тех детей, молодых людей и так далее, из которых они давно уже выросли, произошли?”

Кстати, на вопросы типа “А что ты делал в ночь на такое-то число, когда такие-то и такие-то делали то-то и то-то с твоей страной, городом, вселенной?” мне всегда хочется ответить только одно: “Ну теперь-то какая разница?”