Россией к Аллаху

В одном ростовском журнале видел фото, сделанное в большой махачкалинской мечети во время намаза: вид сверху – плотными рядами спины мусульман; примерно на каждой десятой спине надпись – “РОССИЯ”, или – “RUSSIA”. Очень впечатляет.

Но написать хочу не совсем об этом. А о национальных меньшинствах. О коренных национальных меньшинствах.

Знаете, я как-то никогда не пытался представить себя на месте представителя национального меньшинства. Просто не было поводов. А тут недавно беседовал в Москве с одним человеком из Дагестана, рассказал ему про атлас народов России, который мы с dyke_v_palto и другими товарищами некоторое время назад сварганили, а он вдруг радостно так меня спрашивает: “А там же каратинцы есть?” И вдруг я понимаю, что не помню. То ли есть, то ли нету, то ли упомянуты среди андо-цезов, то ли вообще тупо приписаны к этносу покрупнее. Буквально секунду я мнусь, пытаясь сообразить, что же там с каратинцами, и вижу, как у собеседника лицо “гаснет”. А когда я начинаю объяснять, что, кажется, мол, каратинцы упомянуты в обзорной статье о северо-кавказской языковой группе, он на секунду отворачивается, а потом, будто припомнив важное, о чём забыл сказать, заговаривает на совершенно другую тему.

И вот после этого я подумал: каково это, чёрт побери, принадлежать к этносу, о котором твоим собеседникам сложно вспомнить, даже если они совсем недавно редактировали этнографический атлас. Каково это – считать родным язык, на котором ладно что литературы никакой нет и под который никогда хоть сколько-нибудь нормально не локализуют ни один серьёзный программный продукт, но язык, который в пятидесяти километрах от твоей родной деревни уже и не понимает никто, язык, который не является в твоей родной стране ни государственным, ни общепонятным, ни сколько-нибудь распространённым. Чтобы сделать какую-то карьеру, как-то продвинуться дальше крохотного нативного локуса, тебе надо говорить на чужом языке, надо вникать в чужую культуру. И ладно, скажем, татарин в Казани или аварец или даргинец в Махачкале. Но вот туркмен в Ставропольском крае? Даже в краевом центре ты уже почти ни с кем не сможешь говорить на родном языке. И это не азербайджанец или вьетнамец в Москве, за которыми хотя бы теоретически есть Азербайджан или Вьетнам. Ставропольские туркмены – совсем не тот же этнос, что туркмены туркменские. Их страна здесь, Россия. И страна кубачинцев, тех же каратинцев – тоже Россия. И своей страны, страны в которой их родной язык будет играть хоть какую-то, хоть сколько-нибудь заметную роль, у них никогда не будет. Даже если предположить дикое – что Дагестан или ещё какие-то части Северного Кавказа выйдут из-под контроля России – на этой территории кубачинский язык также не будет ни основным, ни значимым.

И ладно, скажем, русские евреи. Они евреи только по убеждению и могут перестать быть ими в любой момент: родной язык у них русский, никаких неудобств. А если захотят всё-таки быть евреями до конца – у них есть Израиль, где, одновременно, и евреи рулят, и по-русски пятая часть населения говорит, если не больше. И всё равно, даже оттуда они будут следить за новостями из России и вести блоги на русском. Потому что родной язык.

А если твой родной язык – очень маленький? Если ты нивх, например? Кому нахрен нужен будет твой нивхский блог? Если на твоём языке говорят в трёх аулах, куда тебе ехать, привыкшему к цивилизации, если твой акцент вдруг начинает раздражать жителей большого города? И маленького города тоже?

Хорошо тем, кто уже полностью ассимилировался, кто только помнит, что прабабушка его ещё говорила на экзотическом языке, кто, может, даже учит этот экзотический язык из уважения к корням, но уже как второй, а сам говорит по-русски. Ну, или на любом другом языке, который позволяет “быть большим”. А если у тебя дома говорили так, ты вырос, считая это нормальным, а потом оказывается, что ни в твоём паспорте, ни в твоих водительских правах нет ни одного родного слова? И даже имя твоё переврали, потому что в главном языке твоей родной страны нет твоих родных звуков? Вот как себя чувствуют эти люди?

Не могу представить.

Удивительно при этом, насколько многие из этих людей “россиеориентированы”. Значительно, в разы больше, чем, например, я и многие мои друзья. Хотя, казалось бы, зачем им страна русского языка? Ну, понятно, они хоть как-то учили его в школе, в институтах, но всё равно это чужое, выученное. Точно так же это может быть английский, китайский…

Но как в ночном московском гастрономе, куда я вышел за второй бутылкой виски, бросился ко мне обниматься какой-то незнакомый дагестанец, когда по радио объявили, что Россия выиграла право на проведение олимпиады-2012! “Мы выиграли!” – кричал он. Для него Россия – это “мы”. Страна чужого языка. А для меня – не мы. Страна моего родного и единственного языка. “Не мы”, однако я отсюда никуда не уеду. Здесь моё. Здесь мне семиотически уютно.

Как бы я жил, если бы не было в мире такого места, где миллионы говорят на моём языке, где на моём языке издают книги, где на нём снимают и показывают фильмы и заполняют документы? Это же партизанская какая-то жизнь. Жизнь чужака везде.

После таких мыслей становится как-то очень радостно осознавать, что тебе повезло не принадлежать к “коренным малым народам”. И даже не очень малым, но всё равно далеко не основным. Это просто счастье какое-то.

Нет, я не нацеплю после этого мастерку с надписью “Россия” и не стану маяковать Аллаху кепкой с идентификатором “Я – русский”. Но кое-какую радость по поводу существования такого места, где язык, вшитый в мою голову, главный, испытаю. Уже испытал.