Заветы Мюнхгаузена и тумбочка Рабиновича

- Скажите, Рабинович, откуда вы берете деньги?

- Из тумбочки.

- Допустим, а в тумбочке они откуда?

- Жена кладет.

- А у жены откуда?

- Так я ей даю!

Затихли дискуссии о пенсионной реформе. Принятые решения по поводу накопительной части пенсии во многом опираются на принципы «отрежем хвост, но по самые уши» или «войны не будет, но будет такая борьба за мир, что мало кто выживет».

Накопительную часть пенсии вроде бы не отменили, но будут перечислять в страховую, якобы для создания некоего стабилизационного фонда, который будет гарантировать сохранность накопительной части, но одновременно это поможет покрыть дефицит бюджета Пенсионного фонда для выплаты пенсий сегодняшним пенсионерам. Вообразить такое сложнее, чем квадратный трехчлен в анекдоте про Василия Ивановича.

Между тем, в ходе дискуссии прозвучало достаточно радикальное, и, на мой взгляд, вполне разумное заявление Медведева о том, что пенсионная реформа, затеянная в 2002 году, провалилась, и было бы правильным честно это признать. Правительство, якобы, тогда ошиблось в своих расчетах. Вслед за этим Кудрин обиженно возразил, что ничего, дескать, Правительство не ошиблось. При всем моем уважении к экс-министру, выглядит это немного странно. Если ошибки в расчетах не было, а реформа оказалась неудачной, то в чем же тогда состоял расчет?

Насколько я понимаю, центральная идея реформы 2002 года заключалась в замене «распределительной» пенсионной системы, при которой все страховые взносы, уплачиваемые работодателями за своих работников, направляются на выплату пенсий сегодняшним пенсионерам, «страховой» системой, при которой часть взносов направляется на накопления для финансирования пенсионных выплат сегодняшним работникам, когда они выйдут на пенсию.

В результате, эти вот «накопления», т.е. изъятия из средств, направляемых на текущие выплаты, помогли сформировать нынешнюю дыру в бюджете Пенсионного фонда. Казалось бы, все ясно – дальше некуда. Если нам нечем выплачивать пенсии сегодня, какие накопления, давайте вернем их в оборот и залатаем дыру, предлагали радикально настроенные, однако открыто принять такое решение у властей не хватило духу.

В ходе разгоревшейся дискуссии либерально мыслящие экономисты и политики объясняли, какая это замечательная и прогрессивная вещь – накопительная пенсия и как неправильно возвращаться к старой, можно сказать, советской, системе. Являясь убежденным сторонником либеральных идей и противником почти всего советского, я должен признать, что этих объяснений так и не понял.

На мой взгляд, идея «накопительной» пенсии изначально несостоятельна, а аргументация ее сторонников создает ощущение, что эти люди ничего не узнали в школе о законах сохранения и потому до сих пор верят в возможность создания вечного двигателя. Их представления о мире, видимо, формировались, под влиянием рассказов барона Мюнхгаузена о том, как можно вытащить самого себя за волосы (с конем в придачу) из болота, а величайшим экономическим гением всех времен и народов они считают Рабиновича из анекдота, использованного в качестве эпиграфа к данной статье.

Автор отдает себе отчет в том, что проблема пенсионного обеспечения, в целом, является достаточно сложной и многосторонней, и не претендует на то, что является большим специалистом в этой области. Есть, однако, некие простые вещи, для осмысления которых не требуется высокий профессионализм.

Так, если вам предлагают совершенно новую концепцию полетов в космос, оценить все ее технические аспекты сможет только специалист, но если эта концепция игнорирует законы тяготения и сохранения энергии, и вообще исходит из предположения, что Земля стоит на трех китах, то вот с этим можно разобраться самим.

Основным аргументом апологетов «накопительной» пенсии является демографический. Рождаемость сокращается, а продолжительность жизни увеличивается, в силу чего доля пенсионеров в обществе неуклонно возрастает, что создает дефицит средств для выплаты пенсий уже сейчас, а в будущем отчислений работающих граждан будет абсолютно недостаточно для финансирования будущих пенсионеров, т.е. тех, кто работает сегодня. Поэтому, дескать, часть пенсионных отчислений ныне работающих следует направлять не на пенсии нынешним пенсионерам, а на накопление для выплаты им самим, когда они выйдут пенсию.

Итак, давайте попробуем разобраться в вопросе, исходя из самых общих представлений и здравого смысла. Для начала следует заметить, что в этой аргументации правда и ложь смешаны в одном флаконе. Действительно ли увеличение продолжительности жизни при сохранении возраста выхода на пенсию создает проблему в обеспечении пенсионеров? Безусловно, да. Действительно ли сокращение рождаемости усугубляет эту проблему? Абсолютно нет!

Очевидно, что любое общество, так или иначе, содержит своих иждивенцев за счет работающих, вследствие чего проблема обеспечения первых усложняется с увеличением их числа по отношению к числу работающих. Увеличение времени жизни человека после его выхода на пенсию (которое является следствием увеличения продолжительности жизни) действительно увеличивает число иждивенцев по отношению к числу работающих.

Теперь посмотрим, как влияет на это соотношение рождаемость. В среднем, человек начинает трудовую или иную экономическую деятельность, не раньше 20 лет. Средняя продолжительность жизни у нас, кажется, не превышает 70 лет. Если мы примем средний возраст выхода на пенсию 60 лет, то получится, что среднестатистический человек пребывает в роли иждивенца, будучи ребенком, 20 лет, а будучи пенсионером – только 10. К этому стоит добавить, что содержание ребенка, в целом, требует больше средств, чем содержание пожилого человека. Любая семья, имеющая стариков родителей и детей, легко может проверить это на своем бюджете.

Таким образом, при низкой рождаемости (при прочих равных условиях) относительное количество иждивенцев в обществе будет меньше, чем при высокой, а никак не наоборот. Следовательно, снижение рождаемости, по идее, не усложняет, а упрощает решение проблемы обеспечения неработающих пенсионеров.

Мне возразят, что проблема содержания детей, в отличие от пенсионеров, ложится на семью, а не на государство, поэтому мои расчеты абсолютно бессмысленны. Да действительно, в странах с пенсионной системой это так. Однако, давайте вспомним, откуда государство берет деньги на выплату пенсий. А берет оно их, как и Рабинович, из той самой тумбочки – из налогов, которое получает с работающих граждан. Очевидно, что семья, имеющая одного ребенка, несет, в целом, меньше расходов, чем семья с тремя детьми. Следовательно, работающие члены этой семьи в состоянии платить больше налогов на пенсионные цели без уменьшения свободного остатка средств, которые они могут потратить на себя лично.

Поймите меня правильно. Я не призываю вводить дифференцированное налогообложение в зависимости от количества детей, я лишь хочу показать, что  снижении рождаемости в обществе легко компенсировать повышением ставки пенсионного налога без ухудшения реального благосостояния работающих по сравнению с уровнем этого благосостояния при высокой рождаемости. Я не хочу также утверждать, что низкая рождаемость это само по себе хорошо, – возможно она ведет к вымиранию нации. Однако никаких проблем в обеспечении пенсионеров она, в принципе, создавать не может.

Далее. Простой расчет показывает, что при «распределительной» пенсионной системе, уровень дохода пенсионера по отношению к доходу работающего равен произведению ставки пенсионного налога на отношение числа работающих к числу пенсионеров.

Давайте теперь посмотрим, каким же образом введение «накопительной» пенсионной системы, когда часть пенсионных отчислений тратится не на выплаты сегодняшним пенсионерам, а копится на будущие пенсионные выплаты сегодняшним работникам, может изменить эту ситуацию. Ну, в общем, точно таким же, как попытка вытянуть самого себя за волосы.

Если мы вводим эту систему, то, очевидно, предполагаем ее действие и в будущем. В таком случае, когда нынешние работники выйдут на пенсию, она действительно должна увеличиться на ту часть, которая будет финансироваться за счет их пенсионных накоплений. Однако, с другой стороны, они будут недополучать ту часть пенсионных отчислений будущих работников, которая в свою очередь будет «копиться» для них самих.

Вроде бы простая арифметика и здравый смысл говорит, что от перемены мест слагаемых сумма не меняется. Может быть есть еще и высшая математика, которая способна доказать, что не все так просто. Тогда приведите эти доказательства. Но их почему-то никто не приводит.

И это только простой арифметический расчет. Давайте теперь посмотрим на проблему с экономической точки зрения. Обратим внимание на тот, достаточно странный факт, что люди выходя на пенсию (впрочем, как и до выхода на нее) почему-то не хотят  деньги употреблять в пищу непосредственно, или использовать их вместо одежды. Они как раз планируют на них покупать то, что можно съесть и то, что можно на себя надеть. А то, что можно съесть и надеть, равно как и все остальное, что можно с пользой, или для удовольствия употребить, покупается за деньги, но производится работающими. Вот эта малозначащая деталь как-то уж совсем выпадает из поля зрения апологетов «накопительной пенсии», которая подобно вечному двигателю должна преодолеть ненавистный закон сохранения и превратить пенсионную систему в поле чудес, на котором растут деньги. Роль Кота Базилио и Лисы Алисы принимают на себя негосударственные пенсионные фонды, которые являются единственными безусловными бенефициарами во всей этой затее при любом раскладе.

Итак, представим себе, что с помощью сверхэффективных НПФ, все нынешние работники к моменту своего выхода на пенсию накопили огромную кучу денег. И вот после этого по естественным или сверхъестественным причинам исчезает половина или девять десятых трудоспособного населения. Как вы думаете, смогут ли накопленные сбережения обеспечить безбедное существование бедным «богатым» пенсионерам?

Наверное, надо быть не в своем уме, чтобы утвердительно ответить на этот вопрос. А как же так? Нам же твердят, что «накопительная» пенсия - панацея от последствий демографического кризиса. Какой же механизм сделает бездейственной эту панацею? Механизм простой, обычный, но досадный – инфляция. Разразившаяся в этом случае инфляция, как следствие падения объемов производства при сохранении денежной массы, обесценит все эти накопления и все расставит на свои места.

Автор пытается доказать недоказуемое, возразят мои оппоненты. Это что же получается – копи не копи, все бесполезно, жить потом лучше не будешь? Но ведь это противоречит тому здравому смыслу, к которому сам автор апеллирует? Отнюдь нет. Отдельно взятый человек может за счет накоплений обеспечить себе более высокий уровень жизни именно потому, что его накопления являются ничтожно малой величиной в денежной массе всего общества, и в силу этого не влияют на общий уровень цен. Однако, все прекрасно знают не из рассуждений, а из опыта, что массовая индексация пенсий является фактором, моментально разгоняющим инфляцию. А все потому, что пенсионеры тут же выходят со своими прибавками на потребительский рынок.

Таким образом, утверждение о том, что целое поколение может «накопить» на пенсию и обеспечить себе этим лучший уровень жизни, чем оно имело бы при пенсии «распределительной» является ничем иным, как надругательством над здравым смыслом и  законами сохранения, пропагандой идей вечного двигателя, заветов Мюнхгаузена и обещаний Кота Базилио.

О чем же говорят законы сохранения и здравый смысл применительно к пенсионной системе? Они говорят об очень простом. Общество не может потреблять больше, чем производит. Общество делится на работников и иждивенцев.

Любое общество, хоть сколько-нибудь социальное, обязано содержать своих иждивенцев, под которыми в целях настоящей статьи, понимаются исключительно люди, которые в силу объективных причин (возраст или состояние здоровья) не могут работать. Не путать с тунеядцами, которые могут, но не хотят, и содержать которых общество как раз не должно, хотя зачастую все равно содержит.

Следует хорошо понимать, что в социальном смысле благосостояние пенсионеров определяется не столько абсолютным объемом благ, которые они могут приобрести на свои пособия (и уж точно не арифметическим размером этих пособий), сколько соотношением их уровня благосостояния с работающим населением. Давайте вспомним, что пенсионер в Советском Союзе, получавший максимальную тогда пенсию 132 руб., считался обеспеченным человеком, а современный московский пенсионер, получающий 13000 руб. считается, чуть ли не нищим, хотя, если посчитать, сопоставимая потребительская корзина подорожала примерно в 100 раз. Причина этого феномена заключается в том, что сместились точки отсчета. Вместо гречки, портвейна «Кавказ» и летней поездки «дикарем» в Крым стандартами жизни стали семга, французский коньяк и горные лыжи в Швейцарских Альпах. (Прежде чем спорить, что это не так, обратите внимание на подчеркивание).

Очевидно, что уровень благосостояния иждивенцев по отношению к работающим определяется исключительно соотношением числа работающих и иждивенцев, а также той долей производимого продукта, которую работающие в той или иной форме готовы отдавать иждивенцам. Если учесть, что соотношение числа работающих и иждивенцев частично поддается регулированию изменением возраста выхода на пенсию, то оба эти фактора, в значительной степени, предмет общественного договора. Все остальное – попытка перекладывания из одного кармана в другой, в надежде, что при этом появится что-то новое.

Мне хотелось бы высказать еще ряд соображений по данной теме, в частности, относительно упомянутого изменения возраста выхода на пенсию, однако вряд ли стоит пытаться уместить все это в одной статье, которая и так получается достаточно длинной.

Если тема покажется интересной, и будет иметь отклик, я, возможно, попробую сделать это в следующей публикации. Как сказал тот же Рабинович, уходя в разведку, - «если я не вернусь, считайте меня коммунистом…, а если нет, то нет».