Исключение законодателем документарных акций из гражданского оборота России в силу несовершенства использованных законодателем правовых конструкций повлекло нарушение прав некоторых собственников таких ценных бумаг. Актуальность рассматриваемой проблемы подтверждается тем, что судебные споры, связанные с данным изменением статуса документарных акций, в отдельных случаях продолжаются и поныне.
Анициферов Олег Дмитриевич
В качестве примера того, как несовершенство норм об исключении из оборота документарных акций стало одним из факторов нарушения прав участников оборота, можно привести следующее дело.
В апреле 1993 года некое закрытое акционерное общество (далее – «Общество») приобрело 300 именных документарных акций, эмитируемых открытым акционерным обществом - банком (далее – «Банк»). Общество оплатило акции своевременно, однако один из платежей (за сто акций) был направлен, видимо, не по тем реквизитам, которые были предусмотрены договором для направления платежа, хотя это были реквизиты Банка и деньги плательщику не возвратились. Из-за этого в реестре, который в 1993 году вел сам Банк, на лицевом счету Общества были отражены только двести акций вместо предполагавшихся трехсот. Тем не менее, Обществу были выданы два сертификата акций – на сто и на двести акций.
В 1998 году Банк передал реестр профессиональному регистратору. Естественно, в реестре на лицевом счете Общества по-прежнему значились двести акций. В начале 2003 года Общество наконец-то решило получить выписку из реестра акционеров Банка. Нетрудно представить удивление Общества, получившего от регистратора информацию о наличии только двухсот акций на своем счете.
Накануне обращения Общества к регистратору, в декабре 2002 года, были внесены изменения в Федеральный закон от 22.04.96 № 39-ФЗ «О рынке ценных бумаг» (далее – Закон о рынке ценных бумаг), установившие возможность выпуска именных эмиссионных ценных бумаг только в бездокументарной форме (далее – Закон о внесении изменений). Законодатель определил, что ранее выданные сертификаты именных эмиссионных ценных бумаг приравниваются к выпискам из системы ведения реестра владельцев ценных бумаг. Это означало, что сам по себе ранее выданный сертификат после вступления в силу Закона о внесении изменений не мог удостоверять право собственности на ценные бумаги.
В конце 2003 года Общество выяснило, что тридцать четыре акции Банка значатся в реестре на счете «ценные бумаги неустановленных лиц», открываемом регистратором в соответствии с п. 3.3. Положения о ведении реестра владельцев именных ценных бумаг, утвержденного Постановлением Федеральной комиссии по рынку ценных бумаг от 02.10.97 № 27 (далее – Положение о ведении реестра).
Общество решило предъявить свои права в отношении указанных тридцати четырех акций и направило соответствующее требование регистратору, однако последний отказался произвести зачисление акций на лицевой счет Общества, мотивировав отказ недоказанностью Обществом своего права собственности на данные акции.
В начале 2004 года, руководствуясь нормой п. 3.3. Положения о ведении реестра, Общество предъявило в арбитражный суд иск об обязании регистратора списать акции со счета «ценные бумаги неустановленных лиц» и внести запись о зачислении данных акций на лицевой счет Общества.
Позиции судов
В иске Обществу было отказано, апелляция, кассация (Постановление ФАС МО от 22.09.2004 № КГ-А40/8104-04.) и заявление о пересмотре судебных актов в порядке надзора результата не дали. Судебные инстанции посчитали, что Обществом был заявлен виндикационный иск, однако ответчик (регистратор) не является владельцем спорных акций и виндикационное требование к нему заявлено быть не может. Также суд констатировал, что истец не доказал наличие у него права собственности на момент подачи иска. Кроме того, суд по заявлению ответчика применил исковую давность, исчислив ее с 1993 года, когда Общество, по мнению судебных органов, должно было узнать о нарушении своего права.
В своих жалобах Общество утверждало, что его исковые требования не являются виндикацией, так как невозможно виндицировать акции от «неустановленных лиц». С точки зрения Общества, его требования были основаны на норме ст. 304 ГК РФ, следовательно, на них не распространялась исковая давность (абз. 5 ст. 208 ГК РФ). При этом Общество однозначно считало, что оно было и являлось на момент рассмотрения спора собственником акций (по крайней мере, тридцати четырех, находящихся на счете «ценные бумаги неустановленных лиц»).
Интерес Общества состоял в возмещении стоимости утраченного Обществом имущества путем получения либо такого же количества акций, либо денежного эквивалента. Однако Общество отказалось от идеи расторжения договора купли-продажи акций и взыскания с Банка денежных средств, уплаченных за акции, так как с 1993 года рыночная стоимость акций несоизмеримо выросла и сумма оплаты, даже с учетом процентов за пользование, интереса для Общества не представляла.
Более того, в данном случае Общество должно было бы признать, что у него никогда не было спорных ста акций Банка. Следовательно, ответчик в 2004 году заявил бы о пропуске срока исковой давности. Спор сторон процесса о том, должно ли было Общество узнать об отсутствии у него акций в период с 1993 по 2001 годы, в такой ситуации вполне мог окончиться не в пользу Общества.
При рассмотрении вопроса о том, не произошло ли прекращение права собственности в декабре 2002 года, то есть в момент вступления в силу Закона о внесении изменений, Общество пришло к парадоксальному выводу о том, что именно указанный закон явился основанием прекращения права собственности. В связи с этим вариант взыскания с Банка рыночной стоимости утраченного имущества со ссылкой на его утрату в 2002 году был Обществом отброшен.
Способы защиты прав
На наш взгляд, Общество изначально неправильно заняло позицию, что право собственности на акции у него не прекратилось. Иск Общества был основан именно на этом. Предоставление истцом доказательств вещного права является условием удовлетворения вещного иска, в данном случае - иска собственника (См. Скловский К.И. Применение гражданского законодательства о собственности и владении. Практические вопросы. – М.: Статут, 2004. С. 338, 356; Васьковский Е.В. Учебник гражданского права. – М.: Статут, 2003. С. 353 - 354.). Невозможно было найти связь между сертификатом акций, находящимся у Общества, и акциями на счете «ценные бумаги неустановленных лиц» при отсутствии каких бы то ни было доказательств, ее подтверждающих.
Полагаем, что право собственности на акции Банка действительно прекратилось в результате изменения законодательства в декабре 2002 года. Раз сертификат стал выпиской из реестра, то он стал лишь «неверной» выпиской, не отражающей реальное наличие прав собственности. Совершенная в 1993 году ошибка Банка (неотражение в реестре существующего права собственности Общества) привела к утрате ста спорных акций, которые перестали существовать как объект гражданского права в 2002 году. Имел место сложный юридический состав – ошибка Банка плюс изменение законодательства, что в комплексе и повлекло за собой прекращение права собственности на утраченные акции.
Вступление в силу Закона о внесении изменений стало лишь тем «катализатором», который и вызвал утрату акций, но сам по себе указанный закон, конечно, не являлся основанием прекращения права собственности. Именно Банк причинил своим бездействием вред обществу, следовательно, необходимо было предъявлять иск о взыскании убытков от утраты акций в размере их рыночной стоимости (п. 2 ст. 15 ГК РФ). Предъявление Обществом вещного иска в надежде на неприменение исковой давности к требованиям собственника об устранении нарушений его права, было неверным. К. И. Скловский отмечает, что «в соответствии со ст. 12 ГК РФ защите подлежат только действительные, наличные права, но никак не права прошлые» (Скловский К.И. Гражданский спор. Практическая цивилистика. – 2-е изд., испр. и доп. – М.: Дело, 2003. С. 245).
Для обоснования такого вывода еще раз остановимся на событиях 1993 года и проследим возможные действия сторон спора и позицию суда в случае, если бы был предъявлен иск о взыскании убытков. Получив на руки сертификат на сто акций Банка, Общество стало их собственником (ст. 54 действовавшего тогда Положения об акционерных обществах, утвержденного Постановлением Совета Министров РСРФСР от 25.12.90, далее – Положение об АО). Закон о рынке ценных бумаг не внес изменений в правовое положение Общества (см. в ст. 2 определения понятий: «документарная форма эмиссионных ценных бумаг», «сертификат эмиссионной ценной бумаги», «владелец»). Таким образом, спорные сто акций существовали и находились в собственности Общества с 1993 по 2002 годы, до момента вышеуказанных изменений законодательства.
При предъявлении иска о взыскании убытков Банк как ответчик, безусловно, попытался бы заявить о пропуске срока исковой давности. Но для применения исковой давности необходимо установить день, когда истец узнал или должен был узнать о нарушении своего права (п. 1 ст. 200 ГК РФ). Банк утверждал бы, что срок необходимо отсчитывать с апреля 1993 года, когда Банк не внес в реестр информацию о выданных Обществу акциях, чем нарушил норму ст. 50 Положения об АО. Однако данное нарушение законодательства Банком не повлекло за собой в 1993 году нарушение права Общества в виде причинения ему убытков в результате утраты акций. Только дата нарушения права Общества являлась бы обстоятельством, подлежащим установлению судом при решении вопроса о применении исковой давности. До декабря 2002 Общество года могло свободно реализовывать свои права собственника, а Банк обязан был исходить из их наличия. Следовательно, на момент подачи иска о взыскании убытков в начале 2004 года исковая давность не истекла бы.
Другим возможным возражением Банка явилась бы ссылка на неоплату Обществом спорных ста акций. Напомним, что платеж за акции был направлен Обществом не по тем реквизитам, которые были указаны в договоре купли-продажи, таким образом, со стороны Общества имело место неисполнение договора. На наш взгляд, данное возражение не могло быть противопоставлено факту наличия права собственности Общества на акции по состоянию на декабрь 2002 года.
Пункт 55 Положения об АО предусматривал, что «акционеру бесплатно выделяется один сертификат на все принадлежащие ему акции в случае их полной оплаты». Выдача Обществу сертификата, хотя и произведенная в нарушение указанной нормы, представляла собой исполнение сделки купли-продажи акций, а не саму сделку. Исполнение сделки, не будучи самостоятельной сделкой (См. Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Книга первая: Общие положения. 2-е изд. – М.: Статут, 2005. С. 449), не может быть признано недействительным в силу нарушений, совершенных в процессе исполнения.
Встречный иск о взыскании неоплаченной стоимости акций на основании п. 2 ст. 487 и п. 3 ст. 328 ГК РФ, был бы для Банка бесперспективным по причине пропуска срока исковой давности. Безусловно, данный срок должен был бы исчисляться с апреля 1993 года, когда должен был последовать надлежащий платеж за акции.
В рассмотренном случае допустимым возражением Банка могла быть только ссылка на недействительность самого договора купли-продажи и/или сертификата акций. Уточним, что и договор, и сертификат были подписаны от имени Банка одними и теми же лицами. Если бы Банк, например, «обнаружил», что договор и сертификат подписаны лицами, которые не имели полномочий, договор и сертификат являлись бы недействительными.
К сожалению, явному злоупотреблению Банком своими правами в подобной ситуации не могут быть противопоставлены адекватные средства правовой защиты. Пункт 1 ст. 10 ГК РФ является не более чем декларацией, которая очень редко используется в судебной практике в целях пресечения злоупотребления правом.
В заключение отметим, что при принятии Закона о внесении изменений законодателю следовало урегулировать рассмотренную нами ситуацию. Указание в ст. 2 на то, что ранее выданные сертификаты именных эмиссионных ценных бумаг приравниваются к выпискам из реестра, никак не решило проблему. Представляется, что было бы неверным нормативно обязать эмитента включить в реестр ранее не включенные сведения о его документарных именных ценных бумагах. Ведь нарушались бы права иных, указанных в реестре владельцев ценных бумаг, рассчитывавших при инвестировании в ценные бумаги на публичную достоверность реестра. Однако законодатель мог прямо установить, что права владельцев сертификатов именных эмиссионных ценных бумаг, сведения о которых не отражены в соответствующем реестре, прекращаются с момента вступления в силу Закона о внесении изменений, и указанные владельцы вправе требовать возмещения эмитентом рыночной стоимости ценных бумаг, права на которые прекращаются.
Начать дискуссию