Скота в средней полосе России не хватало, а большие города, вроде Петербурга, Москвы или Твери, испытывали в мясе постоянную нужду. Выращивали скотину в заволжских степях и перегоняли в города (холодильников не было, дорога длинная, мясо сохранить не удалось бы, поэтому доставляли живой скот на городские скотобойни).
Лежал маршрут гуртовщиков вдоль берегов Волги.
Ну а где гонят гурты – там неизбежен падеж скота.
А с дохлой скотины что взять, кроме шкуры?
То ест где-то на пути движения гуртов неизбежно должно было возникнуть какое-то кожевенное производство.
Оно и возникло – в селе Кимра, под Тверью.
Сельцо получило устойчивую славу обувного центра России как минимум с 60-х г.г. XVII века.
А во время войн с Наполеоном граф Литте передал кимрскому купцу Столярову солидный заказ на пошив сапог для армии. Этот заказ не был первым госзаказом в истории села (известно, что местные оброчные крестьяне делали обувь, седла и кожаные мундиры для армии как минимум с 1708 года), но такого масштаба заказов село еще не знало. Заняты в изготовлении были все «наличные силы» – не только Столяров и его работники, но и все ремесленники в окрестных селах.
Справились – и справились настолько хорошо, что после победы с Наполеоном царь дарит селу батарею пушек (?!), из которых на потеху публике палили по праздникам вплоть до революции.
Дела у крестьян идут хорошо, и в 1845 году они решаются на выкуп себя и земель из крепостной зависимости. Тогдашняя владелица села управляет им через казну (своего рода траст тех времен), и жители Кимр договариваются (через казну же) о выкупе из крепости за фантастические тогда 485 тысяч рублей с рассрочкой на 37 лет под 6% годовых.
В 1871 году в Кимре открыт «Сельский общественный и братьев Мошкиных банк» – событие для сельской России не просто неординарное, а диковенное.
В конце XIX века местное купечество «пробивает» строительство из Москвы до Кимр железной дороги – так в 1900-1902 появляется, непонятная для многих москвичей сегодня, их стараниями возведенная Савёловская ветка, заканчивающаяся как раз у Кимр, в селе Савёлово.
В 1907 году именно здесь потомки все того же Столярова строят первую в стране фабрику, названную «Якорь», по механическому производству обуви.
В 1912 году в производстве обуви в самом Кимре и окрестных селах было задействовано 40 тысяч человек, в производство достигло 7 млн. пар в год (при производстве в России в 60 млн. пар).
Село Кимра к тому времени уже превосходило по числу жителей все уездные города Тверской губернии.
Ну а там, где люди селятся и жизнь кипит, неизбежны и новые дела и работы.
В конце XIX века село становится одним из самых крупных на Волге центров по продаже хлеба, сюда же съезжаются покупатели льна, которым славилась Тверская губерния.
Речной порт становится двигателем торговли – благо, железная дорога на Москву под рукой.
В Савёлово появляется ремонтный завод, обслуживающий не только «свою» железную дорогу, но и все ветви узкоколеек, образовавшиеся при строительстве пути.
Село – все еще не город – процветает. Архитектура модного в ту пору модерна царствует – и это не только купеческие особняки, но и общественные здания – две школы и четыре училища, гостиный двор, два банка, казначейство, соборы, богадельня и ночлежные дома для бедных, пожарное депо.
Работает (что не в каждом российском городе даже сегодня, не говоря уже о селах) водопровод и канализация.
Но наступает 1917-й со всеми известным нам последствиями.
Революцию кимряки защищать отчаянно не хотят. В 1918 на призыв отправится добровольно на фронт против белых откликается только 9 человек (из 26-тысячного города) – руководитель партячейки, военком, начальник милиции и т.п.
В Кимрах (в 17-м году получившим, наконец, статус города и множественное число в названии), которые война с ее разрушениями и массовыми убийствами обходит стороной, приходит другая беда – национализация.
Понятно, что фабрика «Якорь», как самое крупное производство в городе, попадает под удар первой. В 1925 году окрестные кустари (объединенные ранее в одну из старейших в стране коопераций) согнаны на работу в другое предприятие – фабрику имени Максима Горького.
Производство на «Якоре» (поменявшем название, в духе времени, на «Красную Звезду») пробуют наладить, однако для запуска оборудования не хватает инженерных кадров. Наконец фабрика начинает работать.
В конце 20-х – начале 30-х фабрику переоборудуют, закупая для нее оборудование за границей.
В 30-е г.г. кимрское революционное начальство с гордостью рапортует о выпуске 420 тысяч пар обуви в год.
Это, понятно, несколько меньше дореволюционных 7 миллионов, да и на качество сыпятся жалобы от РККА (пушек уже никто не дарит), но парадные рапорты тех лет построены именно в таком, характерном для того времени стиле – мол, мы – не то, что проклятые капиталисты...
Годы НЭПа несколько оживляют город – часть украшающих город особняков в стиле «модерн» относятся именно к этому времени – но жестоко поплатились все те, кто поверил, что «это всерьез и надолго». В конце 20-х – начале 30-х г.г. нэпманы уже «выжжены каленым железом», кооператоры, кустари и торговцы согнаны в образцовые социалистические предприятия.
Бывшим владельцам честных аптек, ателье, ресторанов и магазинов щедро предложено возглавить отобранные у них производства – но и эта «отрыжка НЭПа» повсеместно исправлена в 32-33 г.г., и бывшие нэпманы заменены на проверенные пролетарские кадры.
Из 27 кафе и ресторанов, существовавших в городе во времена НЭПа, в итоге в послевоенный период работают уже только 3 рабочих столовых.
Объединение кустарей, в том числе и живущих в пригородах и окрестных селах, в заводы и фабрики, стимулируют приток рабочих. Жилья не хватает, мощности водопровода и канализации – тоже. Проблемы с водопроводом решаются в 20-х вводом новых мощностей, проблемы канализации решаются до сих пор.
Понятно, что торговые операции давно запрещены, речной порт постепенно приходит в упадок.
Из Савёловского ремонтного завода пробуют сделать «флагмана индустрии», но востребованность самой дороги до Москвы и промышленных ответвлений падает, и в 60-е г.г. завод преобразуют в машиностроительный.
Гигантские вложения и госзаказы стимулируют развитие нового многоэтажного микрорайона, но само предприятие рушится вместе с Госпланом – производимое не находит естественного спроса.
Бывшие купеческие особняки делят на «разумное жилье», вселяя в них семьи нуждающихся и превращая их в коммуналки.
Централизованное финансирование (Кимры, как и вся провинция, финансируется по остаточному принципу, денег хватает только на латание дыр) добивает город, особенно в наши дни.
Уникальные особняки в стиле модерн стоят в полуразрушенном, а то и разрушенном состоянии, сам город, как и большинство городов России, напоминает место, пережившее страшную массированную бомбардировку.
Тихая, но очень последовательно ведущаяся война, объявленная властью производству и малому бизнесу страны, наверное, окончательно добьет город в весьма недалеком будущем.
P.S. Почему именно Кимры? Честно говоря, сам не знаю. В Кимрах , где даже изуродованные старинные особнячки прекрасны, мне сучилось быть лет десять назад, я был впечатлен размахом кладбища и кладбищенского дела и гигантской свалкой (с которой, говорят, то ли справились уже, то ли вот-вот справятся).
Но можно взять любой другой город России – и мы увидим то же самое: прекрасная история, предпринимательский гений и размах, жертвование и благотворительность, поступательное движение в развитии цивилизационных благ, затем – полное огосударствлевование, насильственный патернализм, «всем поровну», «торжество социальной справедливости» и уже в наше время – всё то же самое плюс полное обнищание приводит к полной деградации городской среди и самих горожан.
Александр Иванов
Еще больше историй на канале:https://t.me/ivanovdirect
Комментарии
3зато стабильность и мирное небо
а за что именно "за то"?))
Тысячи лайков за статью! Супер ..
Только вот не в сказку попали:
" ... прекрасная история, предпринимательский гений и размах, жертвование и благотворительность, поступательное движение в развитии цивилизационных благ, затем ..." 😩