Макондо – особое место и особое название для связи людей, земли, прошлого, живущего так, будто настоящее не наступило. Может кто-то скажет, что речь об архетипах, только звучит это сухо, без мистики, без ароматов и цветов, которыми переливаются буквы Макондо. Архетипы повсюду, а вот Макондо свой у каждого. Из плоти. У кого-то оставленный в прошлом, забытый. У кого-то незамеченный и потерянный, кто-то слышит его зов и возвращается, не сумев порвать пуповину между собой и землей, грязной осенью, слякотной по весне, цветущей летом и спящей зимой.
Когда четыре года назад на краснодарском фестивале была первая выставка фотографии из Бразилии, казалось, что кровь из ритуальных петушиных боев закипела и выплеснулась с тех фотографий на нашу жизнь. Помню свои наблюдения за зрителями, - многие выходили с выставки оглушенными: вот это да, это же есть и наша жизнь, но у нас так не снимают.
Мы очень долго жили в пространстве выстроенной, упорядоченной фотографии, которая сродни высокому штилю в литературе, скорее речи письменной, чем разговорной. И если в литературе мы приняли то, что площадной язык может органично выразить / изобразить внутреннее бурление жизни, то визуальная материя, во всяком случае, тот ее отрез, что покрывает выставочные площадки, как будто застыл, замер, вообразив себя имперской парчой. А жизнь с ее маленькими радостями, сладко-романтическими закатами и мгновениями счастья, смешными и драматическими сценками разуверилась в возможности быть перенесенной в картинку так, чтобы сохранились и ритмы, и разные правды ее жителей, спорящие, гудящие наперебой, обрывающие друг друга. Где сюжет? - Начался и оборвался. И продолжится может только в слове, потому как действо кончилось, и, коль не успел поймать его, захватить, - досказывай словами. А параллельно начался другой сюжет, такой же яркий, смачный, духмяный. Как это удержать в статике? Как склеить из этих разных планов одну картинку? Кино, сериалы, тем более, ситкомы – иллюзия того, что способ передачи движения найден, движение - движением, водопад - калейдоскопом стекла.
Жизнь, особенно станичная, протяжная, малоизменчивая, смирилась с тем, что ей назначено быть изображенной наиграно. Уверилась, что ее многоголосие может быть сымитировано лишь нестройным хором профессионалов. Приняла, что должна сделаться «лубком». Впрочем, в лубке старом было не только опрощение формы, но назидательность простых слов и ясных знаков. Было воспроизведение правил, что были и будут (кто знал, что они изменятся, не пройдет и пары сотен лет?)
Казалось, фотографии современной такой поучительной и несерьезной не стать. Не поспеть за жизнью, не подобрать интонации. Но такая фотография есть. Живет сама по себе. Где-то в интернете, где-то в семейном альбоме, где-то просто в столе, вызывая недоумение своей резкой – непохожей ни на статику «высокого искусства», ни на глянцевую обертку сериала, - формой. Кто-то признает в ней шутовство и балагурство, подглядки станичников за соседом в приоткрытые ставни хаты. Но есть в такой фотографии «зрак земли» (по аналогии с голосом и словом) – как магма начинает говорить голосами граждан Макондо, так Чекон показывает себя отраженным глазами своих детей.
Ирина Чмырева
Начать дискуссию