Промышленники поневоле

За последние годы вся Россия основательно прокредитовалась. Долги «физиков» банкам с января 2004-го по декабрь 2008-го увеличились в 16 раз. Но и предприятия не могли не поддаться кредитной эйфории. Если в начале 2004 года на балансах российских банков были кредиты нефинансовому сектору на 2,426 трлн рублей, то в декабре 2008-го — на 12,355 трлн, впятеро больше. Но тут надо учитывать, что в отличие от граждан российские предприятия чрезвычайно активно кредитовались и размещали долговые бумаги также и за границей. Их внешний долг — более 400 млрд долларов – сейчас более чем вдесятеро превышает внешний долг самой России. И если прибавить эту цифру к той, которую ЦБ учел в активах отечественной банковской системы, получится, что за последние пять лет корпоративные долги отечественного бизнеса удесятерились. А ВВП страны за это же время вырос только в 2,5 раза. «Реальный сектор», накачанный кредитными деньгами, сделался довольно виртуальным – и кризис наглядно это показал.

Сейчас расплачиваться по долгам, особенно валютным, стало значительно труднее. Цены на сырье рухнули. Внятных данных о падении внутреннего спроса пока нет, но оно очевидно всякому, кто сейчас продает в России хоть что-нибудь, от книг до ананасов. И логично предположить, что банки, получившие в залог акции или материальные активы компаний, теперь начнут один за другим становиться крупными собственниками промышленных активов. Иначе говоря, кризис восстановит такое «девяностническое» понятие, как финансово-промышленная группа. Только при «диком капитализме» банкиры сами старались нахватать побольше предприятий «реального сектора» — просто потому, что в этом секторе не было денег, а у банкиров были благодаря правильно выстроенным отношениям с чиновниками. А теперь у банкиров нет другого выхода: «реалисты», производители истинной добавленной стоимости, благополучно просадили кредитные деньги и не могут расплачиваться с долгами.

Можно сказать, что процесс уже пошел. Commerzbank забрал у Олега Дерипаски долю в строительной компании Hochtief, BNP Paribas – в производителе автокомпонентов Magna. Не зря Дерипаска возражал, когда в начале 2008-го журнал Forbes поставил его на первое место среди российских миллиардеров. «Они всегда считают активы, а баланс — он из двух частей состоит: нужно считать и пассивы», — тщетно объяснял промышленник. Теперь все понимают про вторую часть баланса.

В этих случаях к банкам отошли миноритарные пакеты, которыми можно без особых опасений владеть пассивно. Но даже в случаях, когда банкам будет доставаться контроль над бизнесом, они будут крайне не­охотно брать управление в свои руки. Посмотрите на сеть магазинов «Эльдорадо», контрольный пакет которой за долги достался чешской группе PPF, владельцу Хоум Кредит энд Финанс банка. PPF никогда не торговала телевизорами и не собирается начинать. Группа сразу заявила, что намерена контролировать финансовый блок «Эльдорадо», но в остальном сохранит прежний менеджмент. Тот самый, который набрал неподъемных долгов и подвел компанию под масштабный налоговый «наезд».

Банкиры не хотят иметь дело ни с какими аспектами «реального» бизнеса, выходящими за пределы бумажек с цифрами. И это должно радовать проигравшихся владельцев и менеджеров-«реалистов»: даже если придется отдать контроль над бизнесом какому-нибудь банку, особенно иностранному — и оттого совсем уж не склонному вникать в детали, например, российской логистики — скорее всего, поганая метла для выметания неудачливых топов не будет извлечена из чулана. Должен же кто-то грамотно, профессионально управлять новым активом для банка. А там — главное, чтобы бумажки с цифрами выглядели красиво для нового акционера. Собственность потом можно будет вернуть.

Сказанное во многом справедливо и для российских банков. Они не готовились к управлению производственными и торговыми бизнесами в самых разных секторах рынка. У них нет не только профессионалов, способных им в этом помочь, но и идей, как отличить способных от неспособных. Банкир, забирая активы, будет в большинстве случаев заинтересован в продолжении партнерства со своим бывшим должником, а ныне коллегой по совету директоров: мол, ты нас в это впутал, ты и вытаскивай.

Особая история с крупнейшими должниками. Например, «Роснефтью», долги которой на конец третьего квартала 2008 года превышали 27 млрд долларов. Никакая значимая доля в этой компании никогда не будет отдана за долги иностранным кредиторам, потому что государство считает ее стратегическим активом. Даже если некий банк — предположим, ВЭБ, рефинансирующий внешние долги российских компаний — и получит какой-то пакет акций, в том, как государство управляет «Роснефтью», ничего не изменится, и госбанкиры рулить добычей и экспортом нефти не будут.

Остается открытым только один вопрос: что будут делать российские государственные банки, получая за долги промышленные активы не таких политизированных компаний, как «Роснефть». Опосредованная национализация «реального сектора» — явление, наверняка, интересное для чиновников. Хотя бы тем, что когда страна и мир оправятся от кризиса, становится возможной новая волна приватизации. С другой стороны, управлять отобранным имуществом через госбанки, у которых в это кризисное время полно проблем — и своих, и навязанных регуляторами — будет крайне неудобно. Да и кадрового резерва опять-таки нет. Велика опасность, что приватизировать через несколько лет будет нечего: пока суд да дело, взятые за долги компании просто умрут.

Кому будет хуже всего от предстоящей эпидемии margin calls и дефолтов? Как ни странно, самим банкирам. Помимо снижения активов — все отобранное придется оценивать достаточно низко — они будут вынуждены смириться с ролью пассивных инвесторов в предприятиях, управляемых теми же людьми, которые привели бизнес на грань банкротства. Правда, существует вероятность, что эти управленцы научатся на своих ошибках и когда-нибудь «реальные» активы можно будет с выгодой перепродать. Господа банкиры, сохраняйте оптимизм! Что еще остается, если горевать о прежних просчетах поздно.