Долги, прощайте!

Сюжеты, мелькающие в новостях все чаще: кто-то из отчаявшихся должников захватил заложников, пытался ограбить банк или покончил жизнь самоубийством. Кризис ужесточает нравы и должников, и кредиторов. Смягчить их мог бы закон о банкротстве физлиц, проект которого наконец-то явлен общественности для обсуждения.

В прошлом году певец и композитор Михаил Шуфутинский поведал читателям «Бизнес-журнала» (№ 8, 2008) об истории двадцатилетней давности в своей эмигрантской биографии, которая была связана с открытием собственного ресторана «Атаман» в Голливуде. Предприятие преследовали неудачи, ресторанный бизнес оказался муторным, а компаньоны — нечистыми на руку. Кончилось дело тем, что ресторан прогорел, а на Шуфутинском лично «повис» долг размером более чем в четверть миллиона долларов, покрыть который своими тогдашними скромными заработками музыканта он просто не мог. Положение было малоприятное, но — учитывая особенности американского законодательства — не грозившее пожизненной долговой кабалой. Шуфутинский объявил себя банкротом, и юристы помогли частично реструктурировать, а частично списать долги. Обанкротившийся певец с семьей мог вести нормальную жизнь, а не влачить жалкое существование, хотя и потерял на время право заниматься предпринимательской деятельностью и вряд ли мог рассчитывать в ближайшие годы на получение кредита. Глава 7 раздела 11 Кодекса законов США — спасительная соломинка для американских граждан, попавших в долговую передрягу. В прошлом году, по статистике U.S. Federal Courts, ею воспользовалось 744 424 американца.

Должники и пустота

В России жизнь основательно закредитованного, но несостоятельного гражданина подобна кошмару: звонки и визиты коллекторов, сотрудников банка, «темных» личностей неясной профессиональной принадлежности и судебных приставов с исполнительными листами. У банков-кредиторов свои заботы: нужно поскорее запустить исполнительное производство и успеть взять свое с должника раньше остальных кредиторов, пока у того остается хоть какое-то имущество; опоздавшие с получением исполнительного листа в суде рискуют остаться ни с чем. Отсюда и несговорчивость банков по части реструктуризации долга (особенно при наличии у должника других кредиторов), и стремление к жесткости и оперативности взыска: банкам не до сантиментов!

— Вся система кредитования населения и все регулирование в этой области у нас в стране пробанковские, — считает Дмитрий Янин, председатель правления Международной конфедерации обществ потребителей (КонфОП). — Нормативные акты в этой части соответствуют духу ростовщичества ХIX века. Почему, например, компания может объявить себя банкротом (и многие это делают), а физическое лицо — нет? В этом смысле необходимо уравнять права юридических и физических лиц.

Правового вакуума, который осложняет жизнь должников-«физиков», хватает. Принятый в 2002 году закон «О несостоятельности (банкротстве)» (№ 127-ФЗ) содержит главу «Банкротство гражданина», однако она работает только в части, касающейся индивидуальных предпринимателей. Положения о банкротстве граждан, не являющихся таковыми, «заморожены» до момента внесения соответствующих изменений и дополнений в другие федеральные законы. А они до сих пор не внесены.

Законодательно не урегулирована в России и деятельность коллекторских фирм. Пока коллекторы регулируют себя сами — кодексом этики Национальной ассоциации профессиональных коллекторских агентств, который обязателен для подписания всеми ее членами. Правила работы с должниками в кодексе представляют собой лаконичную декларацию о добрых намерениях из восьми пунктов, включающих, например, человеколюбивый запрет беспокоить должника с одиннадцати вечера до шести утра.

Масштаб социальных последствий из-за этой законодательной «пустоты» в условиях кризиса будет только нарастать. Совокупный размер кредитов, предоставленных российскими банками физлицам, по данным ЦБ РФ, к началу года превысил 4 трлн рублей (для сравнения: юрлица должны банкам всего в 3,1 раза больше). Причем треть кредитов, по оценкам некоторых экспертов, к концу этого года могут стать в той или иной степени проблемными, в первую очередь — ипотечные и экспресс-кредиты.

Сценарий несостоятельности

Российский проект закона о банкротстве физических лиц готовился почти пять лет — с 2004 года, когда стало понятно, что потребительское кредитование набирает серьезные обороты. Разработчиком выступило Минэкономразвития, которое в конце мая 2009 года наконец опубликовало документ на своем сайте, после того как его в целом одобрили «профильные» ведомства. Название проекта — «О реабилитационных процедурах, применяемых в отношении гражданина-должника».

Нужно признать, что задача перед авторами стояла непростая, поскольку следовало соблюсти баланс интересов должников и кредиторов. С одной стороны, было понимание социальной миссии, с другой — довлело наличие серьезного банковского лобби, которое не допустит посягательств на отраслевые интересы. Разработчики не скрывают, что вдохновлялись американским опытом и добавили в него немного шведского и немецкого. «В законопроект заложена идея «fresh start-up», озвученная в американском праве, — рассказывает Дмитрий Скрипичников, заместитель руководителя Департамента корпоративного управления Минэкономразвития. — Ее смысл заключается в том, чтобы предоставить гражданину, оказавшемуся в силу стечения жизненных обстоятельств в тяжелом финансовом положении, возможность начать финансовую жизнь с чистого листа, без пожизненного обременения долгами». Впрочем, и компромиссов в пользу банков в проекте тоже хватает.

Итак, давайте рассмотрим процедуру банкротства гражданина, предусмотренную проектом Минэкономразвития. Ее может инициировать как сам должник, который допустил просрочку более шести месяцев по задолженности, в совокупности превышающей 50 тысяч рублей, так и его кредитор.

Для начала суд должен изучить обоснованность заявления о банкротстве и убедиться, что должник в действительности не способен в полном объеме удовлетворить требования кредиторов. Тут должнику придется выложить начистоту, каким имуществом и доходами он на самом деле располагает. В качестве защиты от фиктивных банкротств предусмотрена уголовная и административная ответственность должника за сокрытие информации, а также ответственность перед кредиторами за возникшие у них из-за этого убытки.

В том, что должник получает официальный статус банкрота, есть свои плюсы для всех сторон. У должника, во-первых, перестают «капать» проценты и неустойки — штрафы и пени за просрочку. Во-вторых, наступает мораторий на предъявление требований, то есть прекращается взыскание с должника по всем исполнительным документам. Это означает, что всех приставов и коллекторов он может смело отправлять по известному адресу — к утвержденному судом арбитражному управляющему. Арест с имущества также снимается — правда, во избежание «сливания» должником активов на сторону право распоряжения имуществом также переходит к управляющему. У кредиторов тоже наступает своего рода релаксация: гонка «кто первый взыщет» останавливается, потому что банкрот станет расплачиваться со всеми пропорционально размеру долга, а не в порядке поступления требований.

Вводится и элемент экономической справедливости: за банкротство гражданина платит тот, кто его инициировал. Если это сделал сам должник, то при подаче заявления ему придется оплатить двухмесячное вознаграждение арбитражного управляющего в размере 20 тысяч рублей.

Затем начинается этап реструктуризации долгов. План вырабатывается должником при участии арбитражного управляющего и согласуется с комитетом кредиторов. Его предстоит проверить на реалистичность и утвердить суду, причем срок реализации плана не должен превышать пяти лет. Тут пулу кредиторов придется всерьез заняться математикой; что выгоднее: взять «сколько получится» с должника за счет его имущества здесь и сейчас — или ждать погашения в срок до пяти лет? В проекте закона есть положение, согласно которому суд имеет право утвердить план реструктуризации и без согласия кредиторов. Известно, что российские суды сердобольны и социально ответственны, посему это положение проекта, скорее всего, подвергнется яростной атаке банковского лобби во время прохождения законопроекта в Госдуме.

Если же суд учтет доводы кредиторов и не примет плана реструктуризации, или сам должник нарушит этот план, начнется другой этап — конкурсное производство. Должнику оставят лишь минимум имущества, а все, что имеется сверх того, обратят в конкурсную массу, подлежащую продаже для удовлетворения требований кредиторов. Сейчас в проекте закона в качестве жизненно необходимого должнику минимума фигурируют бытовая техника общей стоимостью не более 30 тысяч рублей, предметы обычной домашней обстановки, жилое помещение, если оно — единственное пригодное для постоянного проживания, и др. По поводу этого перечня, судя по всему, тоже ожидаются баталии в Думе.

По завершении процесса банкротства требования кредиторов — насколько это окажется возможным — будут пропорционально удовлетворены, а оставшаяся задолженность — списана. Что важно для должника — произойдет это в рамках единого процесса, с окончанием которого он полностью очистится от долгов и социально реабилитируется. Впрочем, в назидание ему закон предусматривает определенное поражение в правах: в следующий раз он сможет воспользоваться процедурой банкротства не ранее чем через пять лет, и на протяжении этого времени при обращении за кредитом ему вменяется в обязанность информировать банк о случившемся с ним банкротстве.

Знаки препирания

Дмитрий Скрипичников из Минэкономразвития называет законопроект «продолжниковским». «Во взаимоотношениях кредитор — заемщик гражданин является наименее защищенной стороной, — говорит он. — Поэтому ему нужна дополнительная правовая защита от притязаний кредиторов». Скрипичников полагает, что правительство скоро внесет законопроект в Думу, и тогда есть надежда, что чтения начнутся уже в осеннюю сессию.

У банковского сообщества отношение к законопроекту неоднозначное. «Закон необходим, он задаст правила игры, — говорит Иван Ивкин, начальник управления розничных кредитных продуктов Промсвязьбанка. — Существующая система дает очень мало возможностей как для банка, так и для клиента по урегулированию споров». «В этой редакции законопроекта интересы кредиторов не соблюдены должным образом, — не соглашается Федор Сытин, начальник департамента рисков Русского Банка Развития. — У должников-физлиц появится стимул к злоупотреблению возможностями, закрепленными в нем». Банкиры опасаются всплеска фиктивных банкротств и кредитных мошенничеств. Легкость прохождения законопроекта через Госдуму вызывает у экспертов массу сомнений.

— Такой закон крайне невыгоден банкам, поскольку сократит их возможности давления на граждан, — уверен Дмитрий Янин (КонфОП). — Между тем он мог бы компенсировать то, что банки натворили в России на рынке потребкредитования с 2001 года, манипулируя с комиссиями и выдавая кредиты по запредельным ставкам. Пока нет закона, кредитоваться в российских банках просто опасно для здоровья. Любой человек может лишиться работы или трудоспособности, и если нет механизма, позволяющего попавшему в сложную жизненную ситуацию должнику легально избавиться от долгов, кредитование превращается в русскую рулетку. Если банки считают, что закон не нужен, тогда нормальный человек у нас в стране просто не должен брать кредиты.

Дмитрий Янин полагает, что банковское лобби костьми ляжет, чтобы не пропустить закон через Думу или выхолостить его. А у должников, как известно, особого лобби нет. Зато есть глас народа, и сигналы для банковского сообщества он подает не очень хорошие. Как показал майский опрос Национального агентства финансовых исследований, население стало больше одобрять недобросовестное поведение заемщиков: только 30% россиян согласны с тем, что не вернуть банку кредит — преступление. Год назад с этим соглашалось 47%. Может, банковскому сообществу стоит прислушаться? Хотя бы из чувства самосохранения.