В России не допустили краха банка, входящего в ТОП-10. Правда, теперь, чтобы оправдать свое решение, властям страны приходится воскрешать призрак Lehman Brothers
О банкротстве американского банковского гиганта Lehman Brothers (LB) компания British Broadcasting Corp., более известная в мире как BBC, сняла фильм «Последние дни Lehman Brothers». О несостоявшемся, но казавшемся очень возможным крахе Банка Москвы такой фильм, наверное, не снимут. А если кто-то и задумается о создании кинематографической ленты об этих событиях, то, наверное, назовет ее «О щедром правительстве, храбром ВТБ и спасенном ими Банке Москвы». Однако почивать на лаврах спасателям явно не придется: слишком много вопросов поставил и перед ними, и перед регулятором в лице ЦБ, и перед всем российским банковским рынком «казус БМ».
LB И БМ - БЛИЗНЕЦЫ-БРАТЬЯ?
Первым, кто поставил Lehman Brothers и Банк Москвы на одну «доску», оказался глава группы ВТБ Андрей Костин. В середине июля он в беседе с журналистами выразил убеждение в том, что возможный крах Банка Москвы для финансового сектора России по своему значению был бы сопоставим с коллапсом обанкротившегося в 2008 году инвестбанка Lehman Brothers. «Решение купить Банк Москвы я считаю правильным для группы ВТБ и для государства в целом, оно не является поспешным, а было единственно возможным. Потерять Банк Москвы было нельзя, потому что у него 4,5 млн вкладчиков, 9 млн частных клиентов, 140 млрд рублей вкладов населения, более 200 млрд рублей бюджетных средств, 100 млрд рублей межбанковских кредитов, почти 90 млрд рублей внешних обязательств. Крах Банка Москвы для России сопоставим с крахом Lehman Brothers для мировой финансовой системы. Иного выхода, кроме как спасти этот банк, для того чтобы сохранить финансовую стабильность, финансовый сектор страны, не было ни у ВТБ, ни у государства», - утверждает Андрей Костин.
Позиция главы ВТБ по данному вопросу понятна: возглавляемую им финансовую группу «мягкие» критики упрекают в поспешности при совершении сделки по покупке Банка Москвы, «жесткие» - в непрофессионализме, результатом которого стало приобретение проблемного актива за 100 млрд рублей. Чтобы ответить и тем и другим, лучше всего вызвать в памяти страшные дни, наступившие для всех мировых финансовых рынков после банкротства Lehman Brothers - крупнейшего инвестбанка с активами в 600 млрд рублей. Даже первые последствия краха LB впечатляют: за две недели, прошедшие после объявления о банкротстве банка, мировые фондовые рынки потеряли более 3 трлн долларов, падение индекса MSCI All Country World составило 7,2%. Ставка LIBOR по однодневным долларовым кредитам всего за три рабочих дня -с пятницы, 12 сентября 2008 года по вторник, 16 сентября 2008 года - подскочила на 4,29 процентного пункта. И это, что называется, были еще «цветочки». На грани банкротства оказались другие лидеры американского банковского рынка - Goldman Sachs и Merrill Lynch. Банкротство Lehman ударило и по рынку РЕПО, где у банка было заключено множество сделок, в том числе под залог ипотечных бондов. Это заставило ФРС объявить 15 сентября, что она будет принимать от банков по сделкам РЕПО не только высококачественные бумаги с инвестиционным рейтингом, но и ипотечные облигации. ФРС также стала контрагентом на рынке векселей.
Привело ли бы к таким последствиям - не для мировой экономики, а всего лишь для российского финансового рынка - банкротство Банка Москвы? Опрошенные НБЖ эксперты разошлись во мнениях по этому вопросу. «Я бы не стал сравнивать Банк Москвы с Lehman Brothers ни по одному из критериев, и в первую очередь, по масштабу бизнеса, - говорит заместитель генерального директора «Эксперт РА» Павел Самиев. - Банк Москвы - не самый крупный в российской банковской системе, хотя он входит сейчас в ТОП-10, а в свое время входил даже в ТОП-5. У БМ большая социальная нагрузка, потому что этот банк ориентирован на муниципальные проекты, зарплатные проекты, обеспечивает «социальную карту москвича» и, действительно, имеет высокую социальную значимость. Безусловно, крах такого банка был бы серьезным ударом и по национальной банковской системе, и по социальной системе Москвы, но сравнивать его с Lehman Brothers я все равно бы не стал, потому что такой мощной цепной реакции на рынке банкротство БМ не вызвало бы. И уж точно это не спровоцировало бы катастрофы мирового масштаба, аналогичной той, которая имела место после краха Lehman Brothers».
«По моему убеждению, крах Банка Москвы не привел бы ни к каким серьезным последствиям, - утверждает директор Банковского института Высшей школы экономики Василий Солодков. - Если мы посмотрим на кризис 2008 года и его последствия, то увидим, что средства, которые выделялись для санации всей банковской системы РФ, а не одного БМ, сравнимы с теми, что выделяются на один БМ. ВТБ и приобретал БМ для того, чтобы получить те финансовые ресурсы, которые выделил ЦБ для его спасения под 0,5% годовых. Я бы тоже хотел получить средства на таких условиях».
«Сравнение с Lehman Brothers, наверное, было гиперболой, поскольку масштабы их операций несопоставимы, - рассуждает заместитель директора департамента финансовой стабильности Банка России Сергей Моисеев. -Однако с точки зрения локальных размеров для нашего рынка Банк Москвы - действительно большой банк. Им привлечено около 147 млрд рублей средств населения. Кроме того, на счетах в Банке Москвы числится порядка 198 млрд рублей средств федерального бюджета, Минфина, субъектов РФ и органов местного самоуправления, что составляет 20% от их совокупного объема в банковском секторе. Ликвидация банка и распределение его потерь среди кредиторов привели бы к непредсказуемым последствиям для функционирования крупнейших клиентов и вкладчиков банка - МегаФона, Московского метрополитена, не говоря уже о Федеральном казначействе России и Департаменте финансов города Москвы. Таким образом, было целесообразнее сохранить Банк Москвы, нежели начать по нему процедуру банкротства».
акцент
Нужно менять правила для участников и им самим создавать механизмы сдер-жек и противовесов, увеличивать ответственность за искажение информации, а не уповать на статью КоАП, предусматривающую штраф в пару тысяч рублей за искажение статьи бухгалтерского учета.
«Сравнивать последствия банкротства Lehman Brothers и последствия возможного краха Банка Москвы можно только условно, - замечает вице-президент по вопросам аудиторских и консультационных услуг финансовым институтам ФБК Алексей Терехов. - Простейшую оценку влияния краха банка на банковскую систему страны можно провести, сравнивая сумму обязательств перед вкладчиками банка и объем средств фонда обязательного страхования АСВ. Сегодня следует признать, что бюджет страны «похудел» минимум на 150 млрд рублей, которые будут выплачены в качестве процентов по ценным бумагам, приобретенным теперь уже санируемым банком за счет предоставляемого займа, и понятно, что это не последние миллиарды, израсходованные бюджетом. Последствия этого события можно представить шутливым примером: каждый российский банк недополучил 150 млн рублей в рамках увеличения своего капитала».
Но Банк Москвы и Lehman Brothers, с которым БМ теперь модно сравнивать, разделяют, по мнению экспертов, не только масштабы бизнеса, но и обстоятельства, причины, приведшие к предбанкротному (а в случае с LB - к банкротному) состоянию. «Когда произошел крах Lehman Brothers, там был «пузырь», а здесь никакого «пузыря» нет. У БМ были конкретные проблемы совершенно конкретного банка. До момента захвата Банка Москвы ВТБ проблем у него, по крайне мере официально, не наблюдалось. Они начались позже, поэтому сравнение с Lehman Brothers абсолютно некорректно», - подчеркивает Василий Солодков.
Наблюдатели обращают внимание и на другой «момент расхождения»: Банк Москвы «зашатался» и чуть не рухнул в мирное время, когда российская экономика если не вполне оправилась от кризиса, то по крайней мере вышла на траекторию роста. Lehman Brothers же «продержался» почти год после начала кризиса ипотеки subprime в США. О проблемах Lehman, в отличие от проблем Банка Москвы, было известно задолго до середины сентября - времени, когда мир поразила новость о неизбежном банкротстве LB. Слухи о грядущих неприятностях у Lehman Brothers начали циркулировать еще в середине марта, после того как другой гигант сферы инвестиционного банкинга, Bear Stearns, потерпел фактический крах и был поглощен своим конкурентом JP Morgan. Аналитики поместили тогда Lehman Brothers в «группу риска», потому что этот банк наиболее активно работал с бумагами американской ипотечной отрасли и облигациями взаимного долга (CDO). Кризис ипотеки subprime привел к тому, что котировки этих бумаг начали двигаться вертикально вниз, в результате чего потери LB стали исчисляться миллиардами долларов. Во втором квартале 2008 финансового года чистый убыток Lehman составил 2,8 млрд долларов, а в третьем - 3,9 млрд. Поэтому трудно утверждать, что крах Lehman стал полной неожиданностью - скорее, ею стал отказ американских властей «выкупить» его. А вот чуть было не состоявшийся крах Банка Москвы действительно «подкрался незаметно»: ведь еще в начале 2011 года руководство ВТБ утверждало, что речь идет о приобретении группой качественного актива, вполне заслуживающего цену в 100 млрд рублей.
«Ситуация с Банком Москвы весьма неоднозначная: стрессовым или проблемным банком он стал неожиданно для всех. Складывается впечатление, что и для регулятора тоже. Я бы не стал сравнивать проблемы этого банка с теми, которые проявились в кризис, когда такие кредитные организации, как Межпромбанк или «Петрофф-банк» шли к «упадку». Их проблемы накапливались постепенно, не решались, и результат оказался таким, каким и должен был оказаться. С Банком Москвы ситуация другая», -резюмирует Павел Самиев.
«ВЫКУП» КАК НОРМА ЖИЗНИ?
Независимо от того, насколько корректно сопоставление Банка Москвы и Lehman Brothers, решение о «выкупе» государством первого было принято. Пока речь идет о 400 млрд рублей, которые потратят власти страны (через АСВ и ВТБ), но наблюдатели полагают, что это не «предел мечтаний», а, скорее, первый транш, который государство направляет на спасение БМ. Так что налицо масштабный «выкуп», по своему размеру сопоставимый со всеми тратами российского бюджета на спасение банков, «пошатнувшихся» во время кризиса 2008-2009 годов.
«Выкуп в данном случае - вынужденное действие, - уверен член комитета Госдумы по финансовым рынкам Павел Медведев. - Если нужно спасать банк, то необходимо получить возможность управлять им, а для этого следует стать собственником этого банка. Другое дело, что не очень ясно, в нужный ли момент вмешались ВТБ и государство, так как, может быть, следовало провести более тщательный анализ и купить активы намного дешевле. Если «открутить» время назад, то Банк Москвы можно было бы купить за 1 рубль. Выкуп производится не ради самого выкупа, а ради того чтобы провести оздоровление актива. Альтернативы здесь нет».
«Выкуп» - правильный механизм, потому что в какой-то степени снижает риск наступления «реакции домино» на рынке, - считает Павел Самиев. - Чем дожидаться наступления подобной реакции, лучше, пусть и с убытком, «закрывать» подобные проблемы с помощью АСВ, особенно если банк занимает большую долю на рынке вкладов физических лиц. Если же у банка исключительно корпоративная направленность бизнеса, то, наверное, его следует банкротить, и санация здесь неуместна. Примеры банков, которых санировать было необязательно, - Межпромбанк и «Петрофф-банк». Что касается Банка Москвы, то его санация, по мнению эксперта, вполне оправдана.
Иного мнения по данному вопросу придерживается Василий Солод-ков из Высшей школы экономики. «С моей точки зрения, можно было бы спокойно банкротить банк со сменой собственника. Точнее, поступать последовательно: банкротить, проводить санацию, чем занимается АСВ, а собственника менять. Если ВТБ что-то покупает «не приходя в сознание», то очевидно, что как собственник он не эффективен», - настаивает специалист. К тому же, по мнению Василия Солодкова, нельзя в случае с Банком Москвы «ссылаться» на примеры банков, санированных в 2008 году. «Одно дело, когда речь идет о кризисе и его последствиях - решения принимались в режиме online, и, действительно, нужно было сделать все необходимое для того, чтобы система не рухнула. И другое дело сейчас, когда кризиса нет, все хорошо, но мы тратим колоссальные ресурсы на то, чтобы «вытащить» один банк. С моей точки зрения, разумнее всего было бы его обанкротить. Сейчас же складывается ситуация, когда у нас есть собственник и все его неэффективные затраты мы покрываем за счет бюджета».
акцент
Банковский надзор теперь будет «двигаться» в двух направлениях. Первое из них - введение мотивированного суждения. Второе направление - это ужесточение операций внутри холдинга и со «связанными» лицами.
С Василием Солодковым солидарен руководитель Экономической экспертной группы Евсей Гурвич. «Если о проблемах БМ было известно, то почему за него заплатили более 100 млрд рублей? Если неизвестно, то почему группа ВТБ столь поспешно приобрела «кота в мешке», не разобравшись, что она получит за столь серьезную сумму? Если ВТБ действовал безрассудно, то почему расплачиваться за это должны все граждане России? - задается вопросами эксперт. - Последствия краха БМ были бы тяжелыми, но и последствия спасения БМ-ВТБ не менее серьезны. Государство ясно демонстрирует, что оно готово платить любые деньги за безответственное поведение близких к нему игроков. А это значит, что их поведение никогда не станет ответственным. Иметь же банковскую систему, в которой доминируют безответственные участники, не менее опасно, чем допустить банкротство БМ».
«Выкуп», как нос Буратино, разрушил ширму вчерашнего безответственного бездействия. Результаты этого решения могут послужить хорошим примером того, к каким последствиям приводят подобные истории. Способ, апробированный международным сообществом и предусматривающий «выкуп» банков, является действенным и основан на том, что рынок, который должен быть справедливым в определении цен, в период кризиса не является таковым. Единственным субъектом, наделенным стратегической инициативой и социальной ответственностью, может быть государство, которое и выкупает обесценившиеся проблемные активы. В данном случае ответственность за обесценивание передали государству», - подводит итог Алексей Терехов из ФБК.
НЕ «ТОО BIG TO FAIL», HE «TOO MANY ТО FAIL», A «TOO QUASI-GOVERNMENT ТО FAIL»
«Казус Банка Москвы», по мнению экспертов, высветил с подкупающей откровенностью тот факт, что на российском рынке «все банки равны между собой, но «госы» гораздо равнее других» (немного перефразированная цитата из антиутопии «Скотный двор» Джорджа Оруэлла). Выяснилось, что в нашей стране существуют банки не только «too big to fail», но и «too quasi-government to fail», считает Евсей Гурвич. «И те и другие злоупотребляют своим положением. Учитывая, что большая часть ключевых банков относится сразу к обеим этим категориям, становится ясно, что нужно менять не только систему надзора над крупными банками, но и вообще менять структуру банковской системы», - подчеркивает специалист.
«У нас не бывает «особенных» банков. Они либо коммерческие, либо инвестиционные. Банк Москвы, очевидно, коммерческий, он работает на рынке и не может аффилировать себя с муниципалитетом города. Я согласен с тем, что имидж Банка Москвы создавался как у организации, которую поддерживают местные власти. Но таких банков в природе не должно быть. Схожим образом у нас создается имидж для Сбербанка, где пенсионеры размещают свои деньги под низкие проценты. Все хозяйственные субъекты должны быть равноправны - это аксиома рыночной экономики. У нас же изначально есть «более» и «менее» равные», - констатирует Василий Солодков.
О том, как на практике облегчалась жизнь для банков, «гораздо более равных, чем другие», рассказывает Павел Самиев. «Межпромбанк рейтинго-вался во всех рейтинговых агентствах, как российских, так и иностранных. Банк Москвы рейтинговался не во всех агентствах, но тем не менее у всех тех, кто этим занимался, рейтинг БМ был достаточно высоким. В случае с Банком Москвы в присвоение рейтинга были «заложены» некоторые неформальные гарантии помощи банку, в том числе от правительства Москвы, поэтому БМ имел рейтинги практически на уровне суверенных. Межпромбак имел высокие рейтинги, в том числе и потому что специалисты были уверены: Сергей Пугачев может получить помощь и политическую, и финансовую, и административную. Все оказалось совершенно наоборот: никакой помощи он не получил, а давление на него было достаточно сильным. Вот этого рейтинговые агентства не учли», - поясняет специалист.
Наличие неформальных политических гарантий, непрозрачная структура бизнеса, уверенность в том, что государство никуда не денется - все равно выкупит банки «too quasi-gov-ernment to fail» - вот источники системных рисков для национальной банковской системы, уверены специалисты. «Казус БМ», по мнению Сергея Моисеева, может привести к тому, что инвесторы и кредиторы крупнейших банков начнут сомневаться в качестве и добросовестности их корпоративного управления. Кризис доверия может возникнуть не только по отношению к «топам», управляющим госбанками, но и к аудиторским и рейтинговым агентствам (что, кстати, будет вполне «вписываться» в сценарий развития ситуации вокруг Lehman Brothers). Аудиторы могут «пострадать», по мнению Павла Самиева, потому что зачастую они при проведении аудита отчетности банков выделяют не все «связанные стороны». «Даже мы, когда рейтингуем банки, видим прямые и косвенные признаки аффилированных заемщиков, а при этом аудиторы подтверждали им отчетность, где доля аффилированных лиц была гораздо меньшей. Причем речь идет о некоторых весьма известных и крупных аудиторских компаниях, в том числе и тех, которые входят в «большую четверку». В этом плане будет какое-то ужесточение требований, потому что так не должно быть», - уверен специалист.
«Мне сложно кидать камни в огород рейтинговых агентств, - признается Сергей Моисеев. - Ведь их оценки основываются на тех документах и отчетах, которые им показывают банки. К аудиторам можно высказать на порядок больше претензий, особенно к тем, что заверяли недостоверные отчеты банков, у которых в последующем были отозваны лицензии. Как мне думается, Росфиннадзор в роли надзорного органа на рынке аудиторских услуг мог бы озаботиться квалификационной оценкой добросовестности игроков, оценивавших проблемные банки. Аудиторы, не сумевшие удержать высокую планку по этике и профессиональным стандартам, должны уходить с рынка».
«Кризис доверия может возникнуть не к аудиторским компаниям и рейтинговым агентствам, а к системе отношений между участниками рынка и к правилам его регулирования. Правила, установленные в прошлом для современного мира «высоких скоростей», явно устарели, как когда-то устарели автомобили милиционеров в сравнении с транспортом «лихих парней». Нужно менять правила для участников и им самим создавать механизмы сдержек и противовесов, увеличивать ответственность за искажение информации, а не уповать на статью КоАП, предусматривающую штраф в пару тысяч рублей за искажение статьи бухгалтерского учета. «Казус БМ» заключается не только в том, что кто-то что-то просмотрел, но еще и в том, что этот кто-то не предусмотрел все», - резюмирует Алексей Терехов.
«ГОСОВ» ПОД МИКРОСКОП!
Владимир Ильич Ленин на вопрос «Что делать?» в одноименной статье отвечал - «революцию». Большинство экспертов на вопрос, что должно произойти после «казуса БМ», отвечают примерно так же - революция, только в сфере банковского надзора и регулирования. Потому что, по словам Евсея Гурвича, слишком много вопросов возникает, в том числе и к регулятору рынка в лице ЦБ. «Санация банков до их банкротства - в целом оправданная политика. Но возникает вопрос, почему такая большая группа крупных банков (КИТ Финанс, ГЛОБЭКС, Межпромбанк, БМ) имела столь масштабные проблемы? Почему пруденциальный надзор ЦБ не поставил перед ними шлагбаум намного раньше? До сих пор этот вопрос не только не обсуждается, но даже не ставится!» - считает эксперт.
«Случай исключительный, - соглашается с Евсеем Гурвичем Василий Со-лодков. - Очень многие вещи происходили «под ковром», и они никому не известны. Выводились ли эти деньги в офшоры, и, самое главное, кем они выводились? Мы сейчас покрываем убытки, а деньги-то выделены. Кто их выдал? На этот вопрос тоже нет ответа. Говорилось о кредитовании аффилированных структур. Кто такие аффилированные структуры?» Слишком много вопросов, на которые - во всяком случае пока - ответы, по мнению экспертов, так и не даны.
Наблюдатели уверены: Банк России, выполняющий функции регулятора банковского рынка, вряд ли полностью удовлетворит «любопытство» наблюдателей, но так же вряд ли будет после случившегося с Банком Москвы «сидеть сложа руки». «В отношении надзора и регулирования я думаю, что, наконец, будет введен институт профессионального суждения, в ФЗ «О банках и банковской деятельности» будет внесена соответствующая поправка, и, в первую очередь, профессиональное суждение будет применяться в отношении крупных банков, а потом уже всех остальных по мере того, как будет хватать сил», -считает Павел Медведев. По мнению депутата, это оправданный подход, потому что крупные банки занимают очень внушительную нишу на рынке, а малые - просто «небольшие полочки». «Также я думаю, что будет ускорено принятие поправок, которые позволят ЦБ отслеживать аффилированных лиц в значительно большей степени, чем это можно сделать сегодня», - говорит Павел Медведев.
«Я думаю, банковский надзор теперь будет «двигаться» в двух направлениях. Первое из них - введение мотивированного суждения. Это тот элемент, когда ЦБ будет иметь возможность дополнительно оценивать «связанные стороны», качественные активы и прозрачные активы, скрытые проблемы и т.д. Второе направление - это ужесточение операций внутри холдинга и со «связанными» лицами. Ужесточение коснется всей проблематики, касающейся кредитования «связанных» сторон, движения потоков внутри холдинга», - прогнозирует возможное развитие «надзорной» ситуации Павел Самиев. И продолжает: «По поводу ужесточения надзора над системообразующими банками есть разные точки зрения, но регулятор, как можно сделать вывод, все же склоняется к дифференцированному подходу. И мы, как рейтинговое агентство, вполне поддерживаем именно такой подход, потому что если у больших банков проблемы, то на рынок это влияет гораздо сильнее, чем попадание в сложное положение какого-нибудь среднего или мелкого банка. И требования к ним должны быть более жесткие, в том числе и потому что на них лежит большая социальная нагрузка и ответственность за формирование ситуации на рынке. Системные банки и дифференцированный подход к ним -это правильно, и я думаю, что именно к этому скоро придет надзор».
Алексей Терехов из ФБК придерживается, пожалуй, самой пессимистичной позиции из опрошенных НБЖ экспертов: «Выявленные и обнародованные причины «казуса БМ», как и принято, приведут к тому, что накажут невиновных и наградят виновных. Мелкие и средние банки будут формировать резервы, усиливать контроль и продолжать принимать на себя повышенные риски в силу этих самых обстоятельств. Крупные банки будут укрупняться, руководствуясь соображением, что большого дороже банкротить. Инспекторы, усовершенствовав механизмы выявления злоупотреблений, будут писать отчеты, а коллективные органы - выносить мотивированные суждения по созданию новых органов. Могу предположить, что будет создано специальное подразделение Банка России по надзору над крупными банками по примеру канувшего в лету ОПЕРУ 2». Однако, по мнению эксперта, маловероятно, что механизмы регулирования, созданные специально для квазигосударственных банков и просто крупных банков, будут работать в России в полную силу. «Возможность этого весьма сомнительна в условиях существования сегодняшней жесткой административной системы», -уверен специалист.
Итак, перспективы того, что «госы» и «примкнувшие к ним» крупные банки окажутся под особым надзором со стороны ЦБ, пока представляются туманными. Зато ясно другое: после «казуса БМ», а также после предшествовавших этому «казусов» Межпромбанка, банков «уринской группы» и Соцгорбанка регулятор не склонен «миндальничать». Прецедент отзыва лицензии у АМТ-Банка (бывшего БТА) в середине июля весьма показателен. ЦБ давно направлял в адрес АМТ претензии и даже запрещал ему какое-то время принимать вклады физических лиц. Однако экс-БТА продолжал работать на рынке. После истории с Банком Москвы регулятор решил судьбу АМТ раз и навсегда, и его не остановил даже тот факт, что страховые выплаты вкладчикам банка должны составить рекордную сумму -почти 13 млрд рублей. Что немало, особенно если учесть, как «исхудал» фонд страхования вкладов с сентября прошлого года.
Сергей Моисеев, заместитель директора департамента финансовой стабильности Банка России
В настоящее время обсуждается несколько возможных изменений в практике регулирования, которые можно считать в том числе и выводами по Банку Москвы. В области текущего надзора - повышение качества консолидированного надзора над финансовыми группами, законодательное закрепление мотивированного суждения и др.
К немаловажным внешним последствиям «казуса БМ» я бы отнес рост репутационных рисков для сектора. Инвесторы и кредиторы крупнейших банков теперь могут сомневаться в качестве и добросовестности их корпоративного управления. Главный надзорный урок, на мой взгляд, состоит в том, что регулятор не может стоять с дубинкой за спиной каждого банкира. Когда на кону миллиарды рублей, у банкира всегда будет соблазн манипулировать состоянием банка в промежутках между инспекционными проверками.
Действенным решением является оздоровление мотивов деятельности топ-менеджеров и собственников. Их работа будет добросовестной, когда каждый будет знать, что за фальсификацию отчетности, неправомерные операции, доводящие банк до банкротства, и другие нарушения они будут нести уголовную и имущественную ответственность. Сейчас правоприменительная практика далека от совершенства.
Можно назвать несколько актуальных микрорешений в отношении конкретных крупных банков, которые следует широко обсуждать. К ним относятся необходимость запрета на реорганизацию финансовых групп в случае усугубления системных рисков, а также необходимость одобрения надзорным органом крупных сделок по слияниям и поглощениям.
Кроме того, крупные банки должны располагать самостоятельными планами чрезвычайных действий с юридическими обязательствами текущих собственников по поддержке банка, проводить анализ договорных обязательств по долговым ценным бумагам, то есть по ковенантам и пр. Если говорить о макрорешениях, затрагивающих не конкретные, а все крупные банки, то я бы отметил, что создание режима специального надзора над системно значимыми игроками является общей международной тенденцией, которая начала реализовываться во многих странах благодаря инициативе Базельского комитета по банковскому надзору.
Мы находимся только в начале пути осмысления, каким должно быть регулирование крупных финансовых институтов. Базельский комитет говорит о дополнительных требованиях к собственному капиталу и ликвидности, особом режиме упорядоченной ликвидации, прижизненных завещаниях и пр.
Александр Турбанов, генеральный директор Агентства по страхованию вкладов
Агентство приняло предложение Банка России об участии в оздоровлении Банка Москвы. Что побудило нас взяться за данный санационный проект, ставший с момента кризиса 19-ым по счету для агентства? Мы оценили ситуацию гипотетического банкротства Банка Москвы как угрожающую стабильности банковской системы, поэтому в соответствии с законом поддержали инициативу ЦБ и приняли решение на основе экономического расчета.
Михаил Сухов, директор департамента лицензирования деятельности и финансового оздоровления кредитных организаций ЦБ
Пугает размер депозита, который будет предоставлен Банку Москвы, или нет, но этот размер действительно соответствует экономической потребности. Некоторые говорят о том, что вообще не стоило спасать Банк Москвы, что нужно было выплатить страховку вкладчикам и запустить процедуру банкротства. Теоретически мы могли пойти по такому пути: объем вкладов в Банке Москвы составляет 152 млрд рублей, объем нашей страховой ответственности - 82 млрд рублей, а размер фонда страхования - 136 млрд рублей. То есть мы располагаем достаточным объемом средств для выплаты страхового возмещения.
Но проблема состоит в том, что запуск процедуры банкротства Банка Москвы может быть крайне негативно воспринят на рынке, что вызвало бы панические настроения у других банков. Нам уже приходилось сталкиваться с прецедентами, когда ситуации развивалась по принципу домино - крушение банка вызывало цепную реакцию. В условиях посткризисного восстановления реализация такого сценария могла бы привести к первому «сбою».
Часто звучит вопрос: почему финансовое оздоровление Банка Москвы было таким дорогим? Ответ может быть один: оно было наиболее дешевым в рамках существующих законодательных возможностей и объективного финансового состояния Банка Москвы. Внимательное изучение международного опыта и реализация собственных мероприятий позволит нам в перспективе рисовать схемы операций по оздоровлению крупнейших финансовых и банковских институтов гораздо дешевле. А пока я обратил бы внимание наших законодателей на размышления, на которые наводит ситуация вокруг Банка Москвы.
Уже много лет предпринимаются попытки установить уголовную ответственность за фальсификацию банковской отчетности. Надеюсь, что ситуация вокруг БМ ускорит практическое принятие этих решений. Неоднократно уже говорилось о том, что подобные нарушения сопровождают процедуру вывода практически всех активов. Например, у 32 банков, у которых были отозваны лицензии, положительный капитал по предоставленной отчетности составлял 34 млрд рублей, а после проведения оценки реальных документов временной администрацией капитал стал отрицательным - минус 61 млрд рублей. И проблема не только в Межпромбанке и в так называемой «уринской» группе. Важно то, что никто из банкиров не понес реальной ответственности за это безобразие. В нашей стране безответственность рождает другие ситуации, связанные со злоупотреблением банковскими активами.
В этом смысле ситуация вокруг Банка Москвы беспрецедентна, но подчеркиваю - не уникальна. Другой момент: цифра, озвученная новыми владельцами Банка Москвы, - около 360 млрд рублей активов, которые в той или иной степени контролировало прежнее руководство Банка Москвы, - это 2,5% от общего объема кредитного портфеля нефинансовым организациям, выданным банковским сектором. То есть каждый 40-й рубль благодаря деятельности менеджеров был выдан, по меньшей мере, нетранспорентно. Точный масштаб финансовых проблем пока предстоит установить. И причины, кстати, тоже. В целом я считаю, что ситуация вокруг Банка Москвы требует серьезной оценки.
Дмитрий Ананьев, председатель комитета Совета Федерации по финансовым рынкам и денежному обращению
Регулятору после ситуации с Банком Москвы нужно разработать эффективные решения, как с этим злом -выводом активов, недостоверной отчетностью - бороться. Но важно научиться устранять не следствия, а причины. То, что творилось в Банке Москвы, я глубоко убежден, регулятору должно было быть известно гораздо раньше на основании данных по сделкам. Во многом такая ситуация возникла из-за особого положения мэра города Москвы, который авторитетом, весом, лоббистским потенциалом прикрывал это кредитное учреждение. В целом я считаю, что банковский надзор, а именно надзор над крупнейшими банками, необходимо углубить и сделать более эффективным. Я поддерживаю желание регулятора навести порядок. Только методы противодействия повторному возникновению подобных ситуаций, на мой взгляд, должны быть более эффективными и продуманными.
Усложнив и ужесточив сейчас резервирование, мы можем в итоге недополучить кредитные ресурсы в экономику.
На мой взгляд, нужно работать над повышением эффективности работы комиссаров. Также ход проверок правоохранительных органов, в том числе и прокурорского надзора, который осуществляет контроль над сделками с заинтересованными лицами, необходимо пересмотреть. Невозможно не видеть проведение крупных сделок в интересах близких родственников, людей, занимающих высокопоставленные должности. Не говоря уж о том, что становится традиционной ситуация, когда человек успевает снять все обеспечение по кредитам, вывести активы и потом из Лондона нам всем привет передавать. А после этого государство выкладывает сотни миллиардов рублей, чтобы закрыть проблему.
Начать дискуссию