Очистка рынка неизбежна и не страшна

Насколько правильным является то, что в последнее время Центральный банк при очистке рынка отдает предпочтение не санации провинившихся игроков, а отзыву лицензии у них? К каким долгосрочным последствиям для рынка финансовых услуг может привести принятие и скорое вступление в силу закона «О потребительском кредите»? Какие шаги в сфере законодательства готов предпринять Совет Федерации для выравнивания условий конкуренции на национальном банковском рынке? На эти и другие вопросы ответил в интервью NBJ первый заместитель председателя Комитета Совета Федерации по бюджету и финансовым рынкам Николай Журавлев.

«ТО, ЧТО МЫ НАБЛЮДАЕМ СЕЙЧАС - НЕ РЕЗУЛЬТАТ ПЛАВНОЙ ДЕВАЛЬВА­ЦИИ, А СЛЕДСТВИЕ БЕСПРЕЦЕДЕНТНОЙ АТАКИ НА РУБЛЬ»

NBJ: Николай Андреевич, банковский рынок неразрывно связан с экономикой в целом. Что, с Вашей точки зрения, про­исходит сейчас в российской экономике и какими Вы видите наиболее вероятные сценарии развития этой ситуации?

Н. Журавлев: Налицо замедление тем­пов экономического роста в России, чему в немалой степени способствует общая ситуация в мировой экономике. К тому же те меры, которые у нас пред­принимались для оживления эконо­мического роста, оказались не совсем эффективными. Но при этом есть и позитивные тенденции...

NBJ: Вряд ли к числу позитивных тен­денций можно отнести ситуацию, кото­рую мы сейчас наблюдаем на валютном рынке. То, что раньше называли плав­ной девальвацией, похоже, превраща­ется в обвал рубля.

Н. Журавлев: С рублем все сложнее, чем это может показаться на первый взгляд. С одной стороны, хорошо известно, что такое плавное обесценивание нацио­нальной валюты положительно влияет на конкурентоспособность российских производителей, поскольку рублевая часть структуры себестоимости россий­ских товаров снижается. Иными сло­вами, есть шанс, что условия работы для российских производителей станут более комфортными. Мы это видели на примерах предыдущих циклов мягкого снижения курса национальной валюты. С другой стороны, то, что мы наблюдаем сейчас - не результат плавной девальва­ции, а следствие беспрецедентной атаки на рубль, причем атаки, поддержива­емой политическим и экономическим давлением стран Запада. Мы уже не раз видели, как под ударом оказывались валюты других стран, поэтому нельзя исключить, что речь идет о скоордини­рованных действиях, цель которых -нанести как можно больший ущерб рос­сийской экономике.

NBJ: Какими на практике могут быть последствия этой атаки?

Н. Журавлев: Действия спекулянтов могут негативно повлиять на состояние банковской системы, вызвать рост сто­имости заимствований для российских граждан, предприятий, банков, органов государственной власти. Это, безуслов­но, приведет к снижению доступности кредитов и, следовательно, к падению экономической активности предпри­ятий и потребительского спроса.

NBJ: Как, с Вашей точки зрения, россий­ские финансовые власти могут и долж­ны противостоять этим политико-спеку­лятивным атакам?

Н. Журавлев: С учетом сложившейся ситуации я считаю нужным рекомен­довать Банку России следующие шаги. Необходимо принять самые жесткие меры по противодействию валютным спекуляциям и поддержке российской экономики, в первую очередь через про­центную политику, направленную на стимулирование кредитования банков­ским сектором экономики и на запрет использовать инструменты рефинанси­рования Банка России в целях валют­ных спекуляций. Вторая мера - с уче­том кризиса доверия на межбанковском рынке, увеличения дисконтов по опе­рациям с ценными бумагами и общей нервозности участников рынка, следует расширить инструменты рефинанси­рования банков под рыночные активы, в том числе с увеличением сроков тако­го финансирования. И третий шаг -с учетом серьезного падения котиро­вок облигаций российских эмитен­тов, основными держателями которых являются российские финансово-кре­дитные организации, надо предусмо­треть меры послабления в области как балансовых оценок и классификации портфелей, так и подходов к оценке рыночного риска.

NBJ: По Вашему мнению, перечисленных мер достаточно для того, чтобы прекра­тить обесценивание национальной валю­ты и уберечь банковский рынок от воз­можных потрясений?

Н. Журавлев: Естественно, что речь в подобных случаях должна идти не о применении вышеперечисленных мер поодиночке, а о комплексном подходе. Я считаю, если финансовые и политические власти страны будут действовать четко и скоординирован­но, у нас есть все шансы ограничиться мягкой девальвацией, которая, повто­рюсь, может быть даже позитивной с точки зрения повышения конку­рентоспособности российских произ­водителей.

NBJ: Но девальвация национальной ва­люты независимо от того, мягкая она или жесткая, всегда имеет и другой эффект, который вряд ли можно назвать положи­тельным: она плохо влияет на настрое­ния граждан страны.

Н. Журавлев: Да, поскольку есть золо­тое правило - в чем зарабатываешь и тратишь, в том и храни. Россия­не, конечно, предпочитают хранить свои сбережения в рублях, поэтому они достаточно болезненно реагиру­ют на снижение курса национальной валюты. Здесь, на мой взгляд, лучшего совета, чем не метаться и не перебра­сывать сбережения из одной валюты в другую, быть не может. Если речь идет о небольших накоплениях, то такие метания и частые конверсии приведут только к потерям.

ОНИЩЕНИЕ РЫНКА ОТ ПАРШИВЫХ ОВЕЦ - БЕЗУСЛОВНЫЙ ПЛЮС И ДЛЯ СИСТЕМЫ, И ДЛЯ ЭКОНОМИКИ СТРАНЫ В ЦЕЛОМ

NBJ: Мы уже затронули тему состоя­ния российского банковского сектора. Очевидно, что мягкое снижение курса рубля оказывает непосредственное влияние на деятельность наших финан­сово-кредитных организаций. При этом складывается впечатление, что боль­шой эффект производит ужесточение надзора и регулирования. Как Вы оцениваете нынешнюю ситуацию на банковском рынке с учетом всех этих факторов?

Н. Журавлев: Я считаю правильными действия ЦБ по ужесточению надзора за банками. Есть две группы игроков. К первой из них относятся банки, кото­рые осуществляют вывод средств за рубеж и их обналичивание. Ко второй -кредитные организации, которые «пы­лесосят» рынок, аккумулируют на своих счетах огромные средства физических и юридических лиц, выводят эти средства в офшоры или используют их для креди­тования бизнесов своих собственников. Очень хорошо, что Центральный банк в прошлом году продемонстрировал всем участникам банковской системы: он эти группы и проблемы, связанные с их существованием, видит и понимает. Регулятор намерен беспощадно бороть­ся с организациями, которые совершают подобные действия.

NBJ: Бороться, как известно, можно раз­ными способами.

Н. Журавлев: Можно применять такую санкцию, как отзыв у провинившихся игроков лицензии на осуществление банковской деятельности, или исполь­зовать такой инструмент, как санация.

NBJ: Вы считаете, что в случае с Мастер-Банком регулятор поступил слишком жестко?

Н. Журавлев: Я не знаю, какой про­цесс был внутри самого регулятора при обсуждении этого вопроса, но я наде­юсь, что просчитывались все варианты, и решение было принято небезоснова­тельно. В то же время нельзя сбрасы­вать со счетов факт: Мастер-Банк был крупной организацией, у него был цен­ный бизнес в виде розницы и пласти­ковых карт, на него были «завязаны» другие кредитные организации, пользо­вавшиеся его процессинговыми услуга­ми. Поэтому мне представляется резон­ным рассмотреть вариант его санации. Здесь нельзя дать однозначную оценку всему произошедшему, но факт оста­ется фактом - у ЦБ есть инструменты, позволяющие регулировать подобные ситуации без отзыва лицензии: отстра­нение менеджмента кредитной органи­зации, обнуление ее капитала, замена собственников и т.д.

NBJ: Насколько нам известно, есть даже такой опробованный механизм, как раз­деление подобных банков на плохую и хорошую части с последующей ликвида­цией плохой и передачей хорошей новым собственникам.

Н. Журавлев: Да, и в этом смысле очень востребован опыт США, хотя, конечно, там банковская система является более старой и развитой, чем российская. Так или иначе в США нет случаев, когда клиент ощутил бы на себе издерж­ки надзора: даже если осуществляется отзыв лицензии у финансово-кредитной организации, то отделение, в которое человек ходил, продолжает функцио­нировать, меняется только вывеска над ним. Не бывает такого, что отделение закрывается, люди выстраиваются в огромные очереди и не понимают, куда им обращаться за выдачей своих вкла­дов и что им делать с замороженны­ми банковскими карточками. Мы же с вами в ноябре и декабре прошлого года видели, что у нас такие ситуации все еще возможны и, наверное, их возникно­вение можно было бы предотвратить, используя процедуру санации проблем­ных финансово-кредитных организа­ций. Повторюсь: регулятору, конечно, виднее, какое решение принимать в той или иной ситуации, мне остается только надеяться на то, что решение о судь­бе Мастер-Банка было обоснованным. Возможно, там имело место сопротив­ление собственников организации...

NBJ: А Вы не допускаете мысли о том, что могла иметь место другая мотивация -на примере Мастер-Банка регулятор стремился преподнести урок всему рынку, наглядно продемонстрировать, что неприкасаемых больше нет?

Н. Журавлев: Может быть. Но я думаю, что рынку был бы преподнесен непло­хой урок, если бы в результате действий ЦБ недобросовестные собственники лишились средств, вложенных в этот банк, а добросовестные вкладчики не волновались, что могут потерять свои вклады. И финансово-кредитные орга­низации, так или иначе «завязанные» на Мастер-Банк, не столкнулись бы с дефицитом ликвидности.

Когда в конце 2013 года проходил межрегиональный банковский совет при председателе Совета Федерации, мы пришли к единому мнению: ЦБ должен подавать рынку четкие и одно­значные сигналы. Если банк занима­ется сомнительными операциями, или у него большая дыра в капитале, или он, например, вложил средства вклад­чиков в проекты своего собственника, то есть фактически украл их, значит ему не место на рынке. Это очевидно. Так же очевидно то, что надо смотреть, есть ли в таких банках ценность - здо­ровая часть бизнеса, которая может быть передана другим собственникам. В Мастер-Банке, по моему убеждению, она все-таки была.

NBJ: Мы наблюдали в конце прошлого года достаточно впечатляющие кратко­срочные последствия отзыва лицензии у Мастер-Банка: панику вкладчиков, прекращение процессинговой деятель­ности, возникновение проблем у других кредитных организаций. А долгосроч­ные последствия, с Вашей точки зрения, просматриваются?

Н. Журавлев: Да, но они исключитель­но позитивные. Очищение рынка от «паршивых овец» - безусловный плюс и для системы, и для экономики стра­ны в целом. При этом часто можно услышать, что если так пойдет дальше, то количество банков в России сильно сократится. Выскажу свою точку зре­ния: принципиально важный момент -не численность финансово-кредитных организаций, а уровень проникновения банковских услуг. У нас, к сожалению, данный показатель очень низкий, что бы ни говорили по этому поводу руко­водители крупных банков. Как они рас­суждают и делают? Открывают в каком-либо регионе одно-два подразделения и закрашивают на карте весь регион -мол, наш банк здесь присутствует. Вы считаете, это можно назвать полно­ценным присутствием? Лично я - нет. Сколько у нас городов, где проживают пять-десять тысяч человек и нет ни одного банковского отделения? Какой толк в том, что банк после этого гордо заявляет: мы работаем по всей России?

NBJ: То есть в данном случае речь идет не о количестве, а о качестве.

Н. Журавлев: Конечно. Я думаю, что открою секрет Полишинеля, если скажу: значительную долю среди 900 финансово-кредитных организаций, которые имеются на сегодняшний день, составляют вовсе не банки. Это -не нормально работающие организа­ции, а фактически лицензии. Собствен­ники держат их либо для последующей продажи, либо с какими-то другими неблаговидными целями. Что страш­ного произойдет для рынка, если такие непрозрачные и непонятные игро­ки будут устранены? С учетом всего этого, на мой взгляд, бессмысленно рассуждать о том, что 900 банков - это слишком много, а 500 - слишком мало. Вопрос, повторюсь, не в количестве игроков, а в том, каков уровень про­никновения банковских услуг.

«ПРЕДОСТАВЛЕНИЕ СОТРУДНИКАМ ПРАВА ВЫБИРАТЬ БАНК ДЛЯ ПОЛУЧЕ­НИЯ ЗАРПЛАТЫ - ОЧЕНЬ ДЕЙСТВЕННЫЙ СПОСОБ РЕШЕНИЯ ПРОБЛЕМЫ СТОИМО­СТИ КРЕДИТОВ»

NBJ: Все же одна ложка дегтя в этой бочке меда наверняка есть. Эксперты говорят, что после отзыва лицензии у Мастер-Банка начался новый виток ого­сударствления нашей банковской систе­мы: клиенты дружными рядами побежа­ли в банки с госучастием, в первую оче­редь, конечно, в Сбербанк и ВТБ.

Н. Журавлев: То, что Сбербанк получил в результате данной ситуации некото­рый выигрыш, безусловно. Но при этом крепкие частные игроки как на феде­ральном, так и на региональном уров­не тоже нарастили свои депозитные и кредитные портфели. А что касается огосударствления, то здесь дело в пси­хологии клиентов и в структуре самой нашей банковской системы, которая все еще делится по принципу «Сбер­банк и все остальные». Это, конечно, плохо. Необходимо выравнивание или хотя бы сближение долей игроков с госучастием и частных банков.

NBJ: Эти доли можно сблизить с помощью законодательных и регуляторных мер или остается только уповать на «невиди­мую руку» рынка, которая рано или поздно всех расставит по местам?

Н. Журавлев: Конечно, законодатель­ство и регулирование способны сыграть свою роль в этом процессе. Есть пра­вило - все должны работать в равных условиях, поэтому мы стараемся в каж­дом профильном законе прежде всего защитить права потребителей финан­совых услуг. Это особенно проявилось при обсуждении и принятии законо­проекта «О потребительском кредите»: одним из ключевых его положений стало ограничение права банков при установлении процентных ставок по кредитам отклоняться от среднерыноч­ных ценовых параметров.

NBJ: Насколько я понимаю банки не смогут устанавливать ставки по рознич­ным кредитам, превышающие средне­рыночный уровень более чем на одну треть?

Н. Журавлев: Да. Это не единственный пример, когда мы в своей законодатель­ной работе стремимся отстоять права потребителей финансовых услуг. Дру­гой, не менее наглядный пример - наша работа над поправками, предусматрива­ющими отмену так называемого пенси­онного рабства.

NBJ: Речь идет о том, что сейчас наемный сотрудник может получать зарплату только на карточку банка, являющегося участником зарплатного проекта?

Н. Журавлев: Да. Получается, что на сегодняшний день работник должен держать средства, по крайней мере вре­менно, в том банке, который выбрала бухгалтерия компании-работодателя. Мы же говорим следующее: было бы более правильным, если бы человек, устраиваясь на работу, указывал рек­визиты своего банковского счета для перечисления его заработной платы. Та же ситуация с выплатой пенсий: всем известно, что сейчас Пенсионный фонд РФ либо выплачивает пенсии наличными, либо заключает соглаше­ние с одним-двумя банками в регио­нах. В результате пенсионер лишается возможности получать пенсию в удоб­ном для него формате (в банке, куда он постоянно ходит для совершения каких-либо других банковских опера­ций, например оплаты коммунальных платежей). Мы считаем, что подобную практику надо менять. Более того, в данном случае мы не изобретаем вело­сипед, а стремимся ввести ту практику, которая существует во всем мире, по крайней мере в странах с развитой эко­номикой и финансовыми рынками.

NBJ: Однако, насколько я знаю, у этого предложения есть оппоненты. Замести­тель руководителя Федеральной антимо­нопольной службы Андрей Борисович Кашеваров в интервью NBJ, опублико­ванном в мартовском номере за 2014 год, указывал на то, что в случае отмены так называемого зарплатного рабства может возникнуть конфликт интересов работо­дателей и наемных работников. Нагрузка на работодателей, в первую очередь на бухгалтерию и финансовые службы ком­паний, может серьезно возрасти.

Н. Журавлев: Тут надо четко осозна­вать, каковы наши задачи как законо­дательного органа. По моему мнению, здесь все понятно: кого мы должны защищать из трех сторон процесса -работодателя, банк или сотрудника? Работодатель и банк априори являют­ся сильной стороной, сотрудник - сла­бой. Наш выбор в данном вопросе оче­виден. К тому же я не преувеличивал бы размеры бедствия, когда речь идет о работодателе и банке - участнике зарплатного проекта. Никто не пре­пятствует им так стимулировать работ­ника, чтобы он соглашался получать и держать свои средства на карточке банка, предложенного работодателем. Но речь не должна идти о запретах, об использовании мер принуждения при решении данного вопроса.

Я хотел бы особо подчеркнуть: в данном случае речь не идет о неко­ем узком моменте, как это может показаться на первый взгляд. Мы в последнее время много рассуждали и продолжаем рассуждать о том, как нам снизить стоимость кредитования для конечных потребителей финансовых услуг, в первую очередь стоимость ипо­течного кредитования. Так вот, предо­ставление сотрудникам права выбирать банк для получения зарплаты - очень действенный способ решения пробле­мы стоимости кредитов.

NBJ: Каким образом?

Н. Журавлев: Самым прямым. Если работник держит зарплатную карту в том или ином банке и финансово-кре­дитная организация видит ежемесяч­ный приток средств на эту карту, то, конечно, она будет готова предоста­вить держателю карты кредит на льгот­ных условиях. Здесь налицо стабиль­ный финансовый поток, а не какие-то справки о зарплате, которые могут подвергаться сомнению. Так что банк будет чувствовать себя защищенным от риска невозврата кредита, а клиент будет находиться в более комфортных условиях при получении займа.

«НЕ НАДО СТРОИТЬ ИЛЛЮЗИЙ - НИКТО НЕ СОБИРАЛСЯ ЗАЩИЩАТЬ БАНКИ, ПРИНИМАЯ ЗАКОН «О ПОТРЕБИТЕЛЬ­СКОМ КРЕДИТЕ»

NBJ: А что касается других законода­тельных актов, которые направлены на выравнивание конкуренции на нашем рынке?

Н. Журавлев: Я бы хотел упомянуть нашу работу над законопроектом о банкротстве физических лиц. Конеч­но, напрямую эта законодательная новелла не связана с выравниванием конкуренции...

NBJ: Зато очень важна с социальной точки зрения.

Н. Журавлев: Безусловно. Сложность нашей работы заключается в том, что этот закон должен быть абсолютно сбалансированным. Человек должен получить возможность пройти циви­лизованную процедуру банкротства, если он попал в тяжелую жизненную ситуацию или по каким-то причинам набрал непосильное для него коли­чество кредитов. С другой стороны, этот закон должен защищать креди­торов, во-первых, от мошеннических действий заемщиков, а во-вторых, от стремления искусственно повысить уровень задолженности и таким обра­зом войти в банкротство.

NBJ: Этим и объясняется то, что законо­проект о банкротстве физических лиц относится к числу так называемых «дол­гоиграющих» законопроектов?

Н. Журавлев: Не только этим. Вполне логичным было решение принять сна­чала закон «О потребительском креди­те», а затем закон о банкротстве физлиц. Мы надеемся, что в апреле - мае состо­ится второе чтение законопроекта и он будет принят до конца весенней сессии.

NBJ: И вступит в силу до конца текущего года?

Н. Журавлев: Я думаю, через год с мо­мента его принятия.

NBJ: А с чем связан такой временной лаг: принять закон могут, по Вашим словам, еще до конца весны, а в силу он вступит только в следующем году?

Н. Журавлев: Закон очень объемный, его принятие предусматривает внесе­ние изменений в ряд других законов и подзаконных документов. Это пер­вый момент. Второй момент - бан­ковская система должна иметь время, чтобы адаптироваться к новым прави­лам игры. Потребуется внести измене­ния в огромное количество банковских документов, коррективы в работу юри­дических служб финансово-кредитных организаций. Мы все это учитываем и понимаем, что установление времен­ного лага между моментом принятия закона и моментом вступления его в силу в данном случае логично и оправданно.

NBJ: Вы сказали о необходимости со­блюсти баланс интересов при выработке окончательного варианта закона о банк­ротстве физлиц. А как насчет закона «О потребительском кредите»? Удалось ли в данном случае соблюсти баланс?

Н. Журавлев: Я считаю, что в этом слу­чае не нужно было соблюдать баланс. Конечно, надо было учитывать опре­деленные интересы банковского сооб­щества, но главной задачей законода­телей была защита интересов потре­бителей банковских услуг. Не надо строить иллюзий - никто не собирался защищать банки. Все требования к рас­крытию данных (пункты об обязатель­ном информировании заемщика об основных и дополнительных условиях договора) играют, конечно, на руку клиентам. Информирован - значит вооружен.

NBJ: Так же, как и уже упомянутая в нашей беседе норма об ограничении максимальной стоимости кредита?

Н. Журавлев: Да, и норма об ограни­чении размеров штрафов, и террито­риальная подсудность, и возможность досрочно погашать кредит без каких-либо пеней и штрафов. Закон, конеч­но, можно назвать проклиентским, но я считаю это абсолютно нормальным. Аналогичные нормы есть во всех стра­нах, и нет ничего удивительного в том, что мы тоже их ввели.

NBJ: Самой спорной, наверное, была норма, ограничивающая максимальный размер ставок по кредитам?

Н. Журавлев: Да, здесь были разные предложения. Мне кажется, нам уда­лось выбрать самое оптимальное из них. Центральный банк Российской Федерации предлагал ограничить став­ку в диапазоне от нуля до одной третьей от среднерыночного значения ставки. То есть регулятор мог устанавливать как отклонение в нулевом размере, так и отклонение в размере одной трети. Так что банки не должны расстраивать­ся - мог пройти и более жесткий вари­ант. А в остальном - посмотрим, как закон будет работать. В конце концов ничто не препятствует вносить в него изменения, если ситуация на рынке этого потребует.

NBJ: В марте NBJ провел круглый стол, посвященный обсуждению ситуации на рынке розничного кредитования. В каче­стве одного из критических замечаний к закону «О потребительском кредите» была высказана мысль: жаль, что в окон­чательном тексте закона не нашло своего отражения такое понятие, как DTI (соот­ношение долга и дохода заемщика).

Н. Журавлев: Вы знаете, я согласен с экспертами, высказывающими это замечание. DTI - хороший показатель. При этом его можно вводить параллель­но с нормой об ограничении максималь­ной ставки. С DTI есть определенные сложности: не всегда можно стопроцент­но определить доход клиента, банк не всегда может понять уровень закреди­тованности потенциального заемщика. Я уверен, что со временем это понятие можно будет использовать, но сначала надо внести поправки в другие зако­нодательные акты, например в закон о бюро кредитных историй. В частности, закрепить норму, обязывающую фик­сировать в отчете БКИ остаток задол­женности, а не только общую сумму привлеченного кредита. Очень важный шаг, который мы сделали, - закрепле­ние требования о направлении в бюро кредитных историй данных без согла­сия заемщика. По этой же причине мы против нормы, запрещающей отправку в БКИ так называемых нулевых кредит­ных историй. Если это сделать, то банки лишаются возможности узнавать необ­ходимую для них информацию о заем­щике - получал ли он отказ в предостав­лении кредита, отказывался ли сам от его привлечения до момента подписания договора и т.д. Вы сами понимаете, что это в конечном счете приведет к удоро­жанию кредитных средств: если банк не располагает необходимой информацией о заемщике, то он стремится заложить в ставку все возможные риски. А ведь каких-то из этих рисков может просто не быть.

Что еще очень важно в законе «О потребительском кредите»? Оста­лась норма, по которой средний размер полной стоимости кредита рассчиты­вается в том числе по видам кредито­ров, таким образом фактически уза­конена возможность предоставления кредитов микрофинансовыми органи­зациями под сотни процентов годовых. Вероятно, на переходном этапе иначе и нельзя было сделать, но со временем, конечно, этот пункт надо будет скор­ректировать. Человеку же все равно, где брать деньги - в банке или в МФО. Получается, что в банке он сможет привлекать кредит по ставке 20-25% годовых, а в микрофинансовой органи­зации - по ставкам свыше 100% годо­вых. Я считаю, что через год надо будет вернуться к этому вопросу, и если мы увидим, что МФО выдают кредиты по такой заоблачной стоимости...

NBJ: То надо будет приравнять их к бан­кам в данном вопросе?

Н. Журавлев: Конечно.

NBJ: Есть такое убеждение, что МФО «пылесосит» тех заемщиков, которым отказывают банки.

Н. Журавлев: И ради бога, но почему тогда разница в ставках по одному и тому же кредиту должна составлять 15 раз в зависимости от того, у кого заем­щик берет кредит - у банка или у МФО. Мы сейчас фактически запретили бан­кам кредитовать заемщиков качеством ниже среднего. Если средняя ставка по рынку составляет 20% годовых, плюс треть к этому, получается 26% годовых. А неблагополучного заемщи­ка банк по такой ставке кредитовать не будет, поскольку просто не сможет покрыть все сопутствующие этому риски с помощью процентной ставки. Получается, что мы выталкиваем зна­чительную часть заемщиков в сегмент МФО, где люди уже вынуждены брать кредиты под сотни процентов годовых.

NBJ: Отсюда идет закредитованность?

Н. Журавлев: Да. При этом мы все время говорим, что боремся с данным явле­нием, а по сути, мы не видим, какова ситуация с закредитованностью в сег­менте МФО. Мы совсем недавно обя­зали микрофинансовые организации подавать отчеты в БКИ, естественно, этот пласт информации еще никем не проанализирован. А что происходит на рынке так называемых «серых» МФО, которые не входят в реестр, мы поня­тия не имеем. В таких условиях оценить уровень закредитованности нашего населения действительно непросто.

«ИДЕЯ ДИФФЕРЕНЦИАЦИИ ВЗНОСОВ БАНКОВ В ФОНД СТРАХОВАНИЯ ВКЛА­ДОВ ПРЕДСТАВЛЯЕТСЯ ВПОЛНЕ ЛОГИЧ­НОЙ, ГЛАВНЫЙ ВОПРОС - ЧТО ДОЛЖНО ЛЕЖАТЬ В ОСНОВЕ ЭТОЙ ФОРМУЛЫ?»

NBJ: Давайте перейдем к другому вопро­су. Известно, что у нас в случае банкрот­ства кредитной организации защищены интересы вкладчиков - физических лиц, но при этом практически никак не защи­щены интересы других клиентов банка, в том числе юридических лиц. Есть ли планы что-то сделать в этом направле­нии, возможно, расширить перечень клиентов, средства которых гарантиру­ются государством?

Н. Журавлев: Кое-что в этом направ­лении, безусловно, делается. Вы знае­те, что теперь застрахованы средства индивидуальных предпринимателей на сумму до 700 тыс. рублей. Что каса­ется страхования средств юридиче­ских лиц, то мне кажется, в этом нет необходимости. Любое юрлицо может позволить себе нанять юристов и рисковиков, которые оценят его риски и преимущества в результате сотруд­ничества с тем или иным банком.

Другой вопрос - повышение суммы страховых выплат по вкладам физи­ческих лиц до миллиона рублей. Здесь есть над чем подумать.

NBJ: Вот Минфин об этом и думает.

Н. Журавлев: Да, и если он выступит с соответствующей законодательной инициативой, то мы ее поддержим. Возможно, дальнейшая модификация ССВ потребует изменения подходов к расчетам отчислений в фонд страхо­вания вкладов.

NBJ: Вы имеете в виду дифференциацию взносов?

Н. Журавлев: Конечно. Сама идея представляется вполне логичной, глав­ный вопрос - что должно лежать в ос­нове этой формулы? Я убежден: все-таки процентная ставка по вкладам, а не некие внутренние рейтинги ЦБ и не уровни надежности и стабильно­сти. На рынке есть вполне надежные банки, выполняющие норматив Н1, при этом они «пылесосят» рынок, со­бирая под высокие проценты средства частных лиц. Они буквально тащат за собой конкурентов, заставляя их под­нимать ставки по вкладам.

NBJ: Мне не очень понятна мотивация банков, которые это делают.

Н. Журавлев: Мотивация простая: они принимают вклады под 12%, а кредиты выдают под 40%. Так что в накладе они в любом случае не остаются.

NBJ: То, что Вы описали, - картина ско­рее вчерашнего дня. Теперь же банкам будет запрещено устанавливать ставки по кредитам выше определенного уров­ня. Значит, ставки по депозитам они не смогут задирать.

Н. Журавлев: Совершенно верно, но именно размер процентной ставки по депозитам должен лежать в осно­ве формулы, определяющей размер отчислений банков в фонд страхова­ния вкладов. По одной простой при­чине - этот показатель наиболее объ­ективен и прозрачен.

NBJ: Как Вы относитесь к идее создания перечня системно значимых банков, кото­рый сейчас формируется в ЦБ?

Н. Журавлев: Положительно. Если есть ряд банков, контролирующих 80-90% активов всей банковской системы, то за этими финансово-кредитными орга­низациями должен быть установлен особый контроль со стороны регулято­ра. Правильно, что Центральный банк принял решение «разнести» надзор за этими участниками и за всеми осталь­ными игроками рынка по разным департаментам.

NBJ: В начале нашей беседы Вы говори­ли о том, что ЦБ следовало бы более активно использовать такой инструмент, как санация. Сейчас обсуждается и дру­гое предложение: возможно, регулятору следовало бы заблаговременно вводить в проблемные банки временную адми­нистрацию, и только по результатам ее работы принимать решение - отзывать лицензию, отправлять на санацию или предпринимать иные меры воздействия. Как Вы расцениваете эту инициативу?

Н. Журавлев: Я считаю, что если на­лицо угроза интересам кредиторов банка, то ЦБ просто обязан прийти в проблемную организацию, отстранить менеджеров и внедрить туда своих лю­дей. Отзыв лицензии - это крайняя мера, которая должна предпринимать­ся только в случаях, когда иного выхо­да нет. Новых собственников привлечь невозможно, в банке нет никакой цен­ности, оздоровить его тоже не пред­ставляется реальным. Вот тогда ниче­го другого не остается, как «похоро­нить» его.