Об отмене «зарплатного рабства», разъяснительной работе ведомства, лоббизме и взаимодействии разных регуляторов на страницах «Б.О» рассуждали Ольга Сергеева, начальник управления контроля финансовых рынков ФАС России, и Эльман Мехтиев, советник президента АРБ.
Эльман Мехтиев: Здравствуйте, Ольга! Спасибо, что нашли возможность для встречи! Весь смысл нашего цикла встреч состоит в том, что многие вопросы участникам рынка не видны, и очень часто они не знают, о чем, например, думает регулятор. Особенно тот регулятор, который радеет за интересы развития конкуренции на рынке. Поэтому я хотел бы, чтобы мы поговорили, о том, чем занимается ФАС в части регулировании финансовых рынков, и, может быть, вы раскрыли немножко, что было сделано, что делается и что это может значить для рынка.
Ольга Сергеева: С одной стороны, хорошо, что есть интерес к регулятору, а с другой стороны, для нас это одновременно и критика, значит, мы недостаточно, может быть, освещаем свою деятельность. В этом смысле, безусловно, важно, чтобы наша позиция была понятна, предсказуема. По тому общению, которое с банками происходит, мы нередко видим, что они прогнозируют заранее — вот здесь вам скажут нельзя, а вот здесь скажут, что можно. Это хорошо, и предсказуемость и открытость важны. Я с удовольствием могу сказать, что мы в развитии конкуренции в рамках своей основной функции, конечно, за последнее время достигли значимых результатов. Но в порядке серьезной самокритики — этого недостаточно, однозначно недостаточно, чтобы рынок считать конкурентным, и можно было бы сложить руки. Начинать отвечать на вопросы, запись уже идет?
Эльман Мехтиев: Вы уже начали. Самая простая тема, которую, к сожалению, большинство банкиров связывают не с ФАС, а с кем угодно, например, отмена «зарплатного рабства». Я правильно понимаю, что ФАС работала над этой темой несколько лет, это не было одномоментным актом.
Ольга Сергеева: И да и нет. Отмена «зарплатного рабства» в законопроекте, который разрабатывался ФАС, не является нашей редакцией, мы не были прямым инициатором, эта поправка появилась в Государственной Думе, и при обсуждении предлагаемых изменений первая редакция, возможно, была не бесспорной. Безусловно, тема «зарплатного рабства» существует, мы ее видели и по жалобам граждан, которые, устраиваясь на работу, говорили, что у них есть карточки банков, их устраивает обслуживание, устраивает сервис, но в силу требований руководства организации они были вынуждены выбирать ту кредитную организацию, где удобно было работодателю. Здесь есть момент, связанный с тем, что если трудовой коллектив небольшой и какие-то удобства от выбора того или иного банка для реализации зарплатного проекта существуют, то где-то коллективное решение, наверное, должно быть. При этом для большой организации, где может работать много сотрудников, есть выгоды и от зарплатного проекта. Мы все прекрасно знаем, что банкиры могут предложить пониженные ставки по кредитам для сотрудников, видя тот поток денежных средств, который идет. Но для тех работников, которые не связывают свою обычную жизнь с использованием кредитных ресурсов, существует возможность получать существенные бонусы от использования карты другого банка, и в этом случае для этих работников актуально получение средств именно на выбранный ими счет и использование банковской карты для оплаты в торговых точках. Поэтому это, конечно, понятно. В любом случае можем сказать, что появление в нашем законопроекте нормы об отмене «зарплатного рабства» логично.
Эльман Мехтиев: «Зарплатное рабство» — это верхушка айсберга. В действительности та работа, которую вы вели, была больше в том, чтобы бюджетные средства или какие-либо другие источники ликвидности не были определены заранее в определенный банк.
Ольга Сергеева: Безусловно, да, поэтому, может быть, где-то и обидно, что этот закон получил название «об отмене зарплатного рабства», поскольку в нем помимо части, предусматривающей изменение в Трудовой кодекс, есть несколько норм, которые на законодательном уровне исправляют несправедливые, неравные условия для банков. Здесь три закона, в которые были внесены изменения, — это закон «Об опеке и попечительстве», закон «О дополнительных гарантиях социальной поддержки детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей» и Семейный кодекс. Там разные деньги. Деньги по закону «Об опеке и попечительстве», находящиеся в распоряжении опекунов (это деньги подопечных, но ими распоряжаются опекуны), могли быть размещены только в Сбербанке — единственный банк, куда могли быть вложены эти деньги. По Семейному кодексу средства, предназначенные для детишек, оставшихся без попечения родителей и находящихся, если я все правильно помню, в учебных заведениях, там может быть не такая большая сумма, но тоже должны были поступать при оставлении учебных заведений на счет в Сбербанк. И похожие нормы, правда, речь шла уже и о других банках с госучастием, были при получении денежных средств в законе о поддержке детей-сирот. И здесь важно, что на сегодняшний момент существует и с начала своего развития показала свою эффективность система страхования вкладов, которая гарантирует сохранность при определенном размере денежных средств. Конечно, когда существуют такие государственные гарантии, нет больших оснований к тому, чтобы не давать возможность гражданам выбрать банк, в котором средства держать, — это неправильно. Те изменения, которые были предложены, можно посмотреть на примере опекунов, где, пожалуй, самые большие из этих трех законов денежные средства могут возникнуть, потому что не всегда опекуны оказываются лицами, под опекой которых находятся малоимущие, жизнь так устроена, что под опекой может оказаться ребенок, родители которого были богаты. Ситуации действительно разные, и средства могут быть разные. Получается, что такой инструмент сбережений, который более понятен и доступен гражданам, он в полной мере не мог быть использован. Мы предложили, чтобы право выбора кредитной организации принадлежало опекунам и попечителям, при этом разумные требования, которые к ним предъявляются, — это размещать средства в банках в размере, который охватывался бы системой страхования вкладов. Там нет четкой привязки к суммам. Поэтому если средства размещены в банке и застрахованы, включая часть, связанную с процентами, то здесь как обеспечиваются интересы опекунов с точки зрения сохранности денежных средств, так и существует возможность у банков за эти денежные средства конкурировать, предлагая более выгодные условия.
Эльман Мехтиев: У меня два вопроса в связи с этим. Смотрите, вы подвели меня к мысли, что, когда ФАС смотрела на эту ситуацию, она исходила из того, что уже есть защита и избыточная защита не нужна? Фактически есть система страхования, зачем еще нужно размещать в определенном банке, который всегда будет защищен. Вот этот принцип такого подхода и анализа ситуации избыточности некоторых требований государственного регулирования, которые фактически мешают развитию рынка, он, как основополагающий, или — есть и хорошо, нет — будем другой смотреть? Это первый вопрос. А второй вопрос — вы сами сказали, что самые большие средства там, где опека. Какие ни были средства большие и малые, вы смотрите, вы получаете обратную связь от рынка о том, что происходит теперь с этими средствами, они перераспределились, остались там, где они были, то есть, говоря иначе, эффективность этого законодательного изменения, она есть?
Ольга Сергеева: Сейчас, конечно, рано об этом говорить, я могу сказать, что мы сделали после того, как закон вступил в силу. Мы подготовили во все наши территориальные органы разъяснения, связанные с этим законом. Потому что важно не только принять соответствующую норму, но и обеспечивать ее реализацию, но, к сожалению, на практике сталкиваемся с такими ситуациями, что несмотря на право выбора кредитной организации это право может ограничиваться. По статистике довольно часто нарушения совершаются органами власти, мы можем найти примеры: перечисление возврата налога со стороны налоговых органов — по крайней мере, жалобы поступают, есть жалобы на то, что пенсионные отделения не дают выбрать кредитную организацию для получения пенсий, у нас также было разбирательство с Фондом социального страхования, то есть я хочу сказать, что такая практика, к сожалению, есть, поэтому, что мы сделали? Мы подготовили разъяснение в адрес наших территориальных органов о том, что в случае если органы опеки, которые контролируют, соответственно, опекунов и попечителей, будут препятствовать в выборе банка, то такого рода действия могут являться нарушением антимонопольного законодательства, и попросили провести разъяснительную работу на уровне каждого из субъектов, где представлен наш антимонопольный орган, то есть по всей стране. Мы пока не имеем статистики по тому, поменялся ли выбор, но имеем как минимум обратную реакцию некоторых регионов, которые наш центральный аппарат уже информировали о проделанной работе. Безусловно, нужно мониторить эту ситуацию, потому что так же, как с той же пенсией, которую не всегда можно получить в любом банке, здесь могут возникнуть сложности. Я так скажу: мы эту тему в любом случае не оставим.
Эльман Мехтиев: Прозвучала часть второго вопроса по обратной связи, тогда я пойду по этой ветке. Вы сказали по поводу разъяснительной работы. Разъяснительная работа — это работа только с вашими подразделениями или это доведение до физических лиц?
Ольга Сергеева: Пока что получается работа по цепочке, потому что мы в рамках своего функционала можем дать какую-то информацию на сайте, но разъяснительную работу непосредственно с опекунами и попечителями, понятное дело, должны вести органы опеки. В этом смысле мы должны соблюдать некоторую корректность, я думаю. По прошествии еще какого-то времени соберем реакцию с наших регионов. Я знаю, кстати, есть примеры, где по аналогичным выплатам, которые существуют на уровне субъектов, у нас социальную политику и субъекты тоже проводят, наши территориальные управления анализировали и локальное законодательство, и здесь точно работа ведется, сейчас просто рано говорить о конкретных результатах.
Эльман Мехтиев: То есть вы анализируете жалобы, а потом обращаете внимание на причину того, что могло породить эту ситуацию неравенства на рынке, по каким-то косвенным KPI, может быть, по числу жалоб на эту же тему?
Ольга Сергеева: Именно на эту тему жалоб-то особенно и не было.
Эльман Мехтиев: То есть вы нашли это в ходе дополнительного анализа?
Ольга Сергеева: Мы анализировали законодательство, здесь, может быть, я вернусь к началу вопроса, а как, собственно, мы вышли на этот механизм. Ведь мы начинали, руководствуясь не принципом наличия защиты, а более глобальным — если в законодательстве нет никаких ограничений и нет никаких специальных гарантий, то, по идее, банки должны находиться в одинаковых конкурентных условиях. И, собственно, первая версия законопроекта предполагала изменения не только в части размещения средств физических лиц, но и юридических лиц. Вот сейчас, в качестве примера можно взять Жилищный кодекс, где средства на капитальный ремонт предполагаются к размещению в определенном количестве банков, причем, что самое интересное, когда мы начинали работать над законопроектом, была одна редакция, а потом поменялась, и стало то количество банков, которое имеет 20 млрд собственных средств, никаких требований по финансовой устойчивости нет. Если просто большой объем собственных средств, будешь работать с деньгами на капремонт, меньше — выпадаешь из этого процесса. И в рамках межведомственного обсуждения нам задавался вопрос, как мы будем обеспечивать сохранность, и то, что нами предлагалось на тот момент, оно не было принято, как достаточное, мы не смогли выйти на консолидированную позицию с другими ведомствами. А в части физических лиц такой механизм существует, поэтому удалось реализовать изменения. Это не означает, что мы оставили тему размещения средств юридических лиц и, кстати, вопросы оказания других банковских услуг. Если мы говорим про Налоговый кодекс, про Таможенный кодекс, предоставление банковских гарантий, там тоже есть ограничения в зависимости от размера собственных средств. Собственно, сейчас мы приступили к поиску механизма обеспечения равных конкурентных условий на этом уровне. Здесь задача сложнее, отсутствует система страхования вкладов юридических лиц. Мы предложили, как вариант по банковским гарантиям, — создание двухуровневой системы, пусть банки, которые соответствуют определенному уровню капитала, выдают эти банковские гарантии, банки с меньшим уровнем капитала, размещая депозит в этих банках, обязательный к приему, будут в какой-то сумме, кратной размещенным средствам, также иметь возможность выдачи банковских гарантий.
Эльман Мехтиев: Вы меня натолкнули на такую мысль: Ассоциация российских банков, в которой я работаю, получает запрос от определенного банка, и если мы понимаем, что проблема действительно общая, а не конкретно данного банка, с его конкретной деятельностью, мы быстро запрашиваем ряд банков, которые, по нашему мнению, могут сталкиваться с такой же проблемой, и с их помощью находим консолидированное решение. Точнее так: находим решение, потом понимаем, что оно консолидированное с точки зрения банков. И вот я подумал, если действительно, не потому что не хватает экспертизы, ее не может быть достаточно на все по всему — в чем-то мы хорошо разбираемся, в чем-то мы недостаточно хорошо разбираемся, в чем-то мы лучше разбираемся. У меня сразу же возникла мысль, а если взять вот этот список тем, с которыми вы работаете, я думаю, где-то он висит, и предложить с помощью данной статьи, с помощью любой другой формы действительно банковскому сообществу подсказать, какие банкиры видят идеи, чтобы это работало. Насколько это приемлемо для государственного органа?
Ольга Сергеева: Это абсолютно приемлемо. Более того, мы, когда занимались постановлением Правительства РФ, которое регулирует размещение временно свободных средств федерального бюджета, — а в силу требований, которые в этом постановлении и Бюджетном кодексе, соответственно, это перетекает на уровень субъектов, которые имеют право размещать временно свободные средства бюджетов, мы запрашивали позицию кредитных организаций. Может, это был наш пробный шаг, может быть, нам нужно было по-другому сформулировать этот вопрос. Во-первых, мы получили поддержку, что самое главное, что действительно нужно пересматривать требования, потому что зависимость от размера активов недостаточна для обеспечения сохранности в чистом виде. Ответы, которые были, по преимуществу заключались в том, что давайте снизим, но поставим какое-то другое значение... Как обеспечить сохранность? Давайте повысим, будет сохраннее. Поэтому, может быть, мы не смогли в рамках этого обсуждения выработать какой-нибудь механизм, который что-то поменял. Но мы только приветствуем вашу инициативу, в этом смысле мы заинтересованы в помощи. Наша задача рынку помогать, чтобы предлагались какие-нибудь интересные и реализуемые идеи.
Эльман Мехтиев: При обсуждении таких вопросов не возникает ли лоббизма тех, кто потеряет? Как вот с этим работать?
Ольга Сергеева: Я и говорю, что были банки, которые отвечали, что нужно увеличить показатель по капиталу в целях сохранности. Но здесь мы не сталкивались с прямым лоббизмом. В том, собственно, и задача регулятора, чтобы получить у всех мнения, но в любом случае действовать, исходя из интересов большинства. Тогда и восприятие рынком действий регулятора будет лучше.
Эльман Мехтиев: Я специально подталкиваю к следующему большому вопросу, который волнует и банковское сообщество, и АРБ. О чем идет речь? Помните, вы сказали про 20 млрд или любой цифровой показатель — это критерий, который не гарантирует сохранность. К сожалению, это большая часть того регулирования, которое сейчас есть, и регулирования, которое было в последнее время. У нас новый фетиш — 100 млрд собственных средств. «Панацея ста миллиардов».
Ольга Сергеева: Не пугайте меня.
Эльман Мехтиев: Понятное дело, что речь шла о критериях для докапитализации… И те меры, которые сейчас принимаются или принимались, к сожалению, особенно во время кризиса, на наш взгляд, усиливают доминирование и без того ведущих игроков. Как ваша служба работает, чтобы новое регулирование не мешало бы развитию конкуренции, не уменьшало бы игроков на рынке?
Ольга Сергеева: Когда к нам приходит на согласование законопроект, наша оценка направлена в первую очередь на то, чтобы правильно увидеть последствия нормы: будет приводить к ограничению конкуренции, не будет приводить к ограничению конкуренции. И мы, соответственно, заключение в этом контексте даем. Возможно, что нормы могут проходить — в силу того, что это, например, закон без нашего участия, как это получилось с Жилищным кодексом. Но мы просто не оставляем попыток добиться изменений таким образом, чтобы они отвечали интересам всего рынка, при этом понимая, что могут быть справедливые оговорки по требованию финансовой устойчивости. Надо сказать, Жилищный кодекс, где ни одной нормы, кроме собственных средств, нет, и в этом смысле невыгодно отличается от норм таможенного законодательства или налогового законодательства, где помимо требований по размеру собственных средств есть и требования, связанные с финансовой устойчивостью, отсутствием предписаний, соблюдением нормативов. Если же речь идет о регулировании на уровне подзаконных актов, например акты Правительства РФ, то с нашей стороны могут быть направлены предложения. Из кризиса 2008–2009 годов: пример с постановлением Правительства РФ, определившим программу льготного автокредитования, где были установлены требования к банкам, которые могли получить поддержку от государства при выдаче автокредитов. Сначала, по-моему, перечень ограничивался тремя банками, потом был расширен, но этого все равно было недостаточно, и мы совместно с Минпромторгом проводили разработку постановления Правительства РФ, получив, естественно, соответствующее поручение, где расширили перечень банков до всех желающих участвовать в программе, единственное — ограничив время подачи заявки. Заявилось на эту программу 103 банка, не все кредитовали, но у всех желающих была возможность, абсолютно справедливые условия. Не всегда получается найти этот механизм, но мы, по крайней мере, всегда стараемся.
Эльман Мехтиев: Продолжим разговор про доминирование. Вот есть документ, выпущен Центробанком, в соответствии с законом о потребительском кредите. И он четко определяет то, как рассчитывается не просто полная стоимость кредита, а как рассчитывается то ограничение, которое накладывается на рынок. И когда мы смотрим на это с учетом тех долей, которые занимают на рынке игроки, по всем категориям получается усиление преобладания доминирующих игроков. Я почему об этой теме говорю? Потому что ограничение по стоимости кредита это не совсем то решение, которое, с нашей точки зрения, убирает проблему перекредитованности некоторых сегментов. Оно административно ровно ограничивает всех. Но если мы знаем, что один банк занимает 30% рынка кредитных карт, то понятно, что при расчете того уровня ставки, выше которого нельзя кредитовать, его положение не просто доминирующее, но фактически результатом ограничения будет дальнейшее усиление такого доминирования. Вы сами мне и подсказывали, что есть норма про 10% в постановлении Правительства № 409. Вот мой вопрос: что мы, как банковское сообщество, должны сделать, чтобы два регулятора выработали такой подход к ограничению ПСК, при котором конкуренция на рынке не будет зажиматься в пользу доминируюших игроков?
Ольга Сергеева: Да. Я скажу, мы отмечали уже, что в своей деятельности во многом работаем по жалобам, но это не единственное основание, чтобы мы предприняли какие-то меры. Здесь вопрос в том, что мы можем чего-то не увидеть, и тут отклик от рынка нужен, и мы, безусловно, если эти проблемы существуют, среагируем в пределах наших возможностей. Но есть и случаи, когда мы можем среагировать самостоятельно. Применительно к тому акту, о котором вы говорите, здесь, на мой взгляд, абсолютно справедливо поднят вопрос. Если методика ограничения построена таким образом, что преимущество получает тот игрок, чья доля в большей степени влияет на расчетный показатель, конечно, это несправедливо. Здесь в пору ставить вопрос о том, чтобы ограничивать влияние того или иного игрока — особенно если этот игрок доминирующий, на условия работы всех участников рынка. Если мы говорим, например, с точки зрения антимонопольного законодательства, просто даже в силу нормы закона у нас получается таким образом, что влияние игрока на весь рынок даже потенциально закон признает невозможным, если его доля на федеральном уровне составляет меньше 10%, а если у нас рынков несколько, то есть это локальные, региональные рынки, то эта доля в 20%. Поэтому если мы хотим полностью исключить влияние доминирующих игроков, то, наверное, их доля в расчете показателя, например, по полной стоимости кредита могла бы быть ограничена соответствующим образом. Если мы говорим, что расчет осуществляется в пределах всей Российской Федерации, что, собственно, методика предполагает, то было бы разумно ограничивать долю 10%.
Эльман Мехтиев: Что нам нужно сделать, чтобы ФАС обратила на это внимание? Привести данные, которые говорят, что доля в каком-либо рынке товара такая-то, то есть провести исследование, или что сделать? Ограничение по стоимости кредита, вроде бы как, работает на крупнейших игроков. Но у этих крупнейших игроков есть специализированные дочки, и эти специализированные дочки работают в тех сегментах, где их продукты значительно выше того ограничения, которое было установлено.
Ольга Сергеева: Значит, эти дочки должны будут руководствоваться общим ограничением. В этом отношении они в равных условиях.
Эльман Мехтиев: Вот и понимаете, что вопрос, который я поднимаю, мне кажется, выгоден не маленьким или средним банкам или, как говорят, специализированным розничным, он выгоден всем, в том числе и крупнейшим игрокам. Поэтому некоторые крупнейшие игроки говорят: а давайте сделаем коридор не одну треть, а в два раза. А в чем логика, почему не 45, почему не 60%? Логика должна быть, если есть у государства давным-давно изданный акт, который говорит: вот это 10%, вот это 20, а дальше — сравниваете. Тогда наш подход был бы очень простой, мы берем долю рынка в данной товарной категории, которую занимает этот игрок вместе с его дочками, грубо говоря, вся эта группа, и потом смотрим, как она действует. И мне кажется, что для этого не нужно менять закон. Я не вижу необходимости менять закон: если есть уже давным-давно — еще до принятия данного закона, другой закон, то один закон должен с другим законом как-то согласовываться. Или нам нужно будет что-то менять? Вы как юрист, как считаете?
Ольга Сергеева: Как юрист могу сказать, что методика полностью в компетенции Центробанка, и в этом отношении, мне кажется, право определять расчет среди трети или ста, как предполагает закон, принадлежит Центробанку.
Эльман Мехтиев: То есть это воля только Центробанка?
Ольга Сергеева: Безусловно, воля Центробанка. Здесь есть ограничения для Центробанка, предусмотренные нормами, в том числе антимонопольного законодательства. Есть специальные требования, как и к другим органам власти, не совершать никаких действий, которые могут приводить к ограничению конкуренции, созданию каких-то преимуществ. Нет, правда, нашей прямой компетенции, мы можем выдавать только рекомендации в этом вопросе, не можем, как другим органам, давать какие-то обязательные предписания, но рекомендации даны могут быть. Здесь вы спрашивали, что нужно сделать? Достаточно провести этот завтрак, для того чтобы мы среагировали. Конечно, мы будем готовить предложение по тому, чтобы ограничить влияние доминирующего игрока. Я вот в качестве примера хочу привести методику, которая согласована с Центробанком, методику определения необоснованно высоких, необоснованно низких цен доминирующих игроков на банковском рынке.
Эльман Мехтиев: Новая методика или старая?
Ольга Сергеева: Это методика, которая предусмотрена законом «О защите конкуренции», по-моему, ее согласовали в 2012 году, она действующая.
Эльман Мехтиев: Сейчас же готовится новая методика? Новая версия этого доминирования — это разные вещи?
Ольга Сергеева: Да, немножко разные вещи, здесь специальная методика, касающаяся цен. И там подход какой? Как выявить цену доминирующего игрока, в данном случае кредитной организации, как определить, что она необоснованно высокая? Поясню, что есть специальные термины применительно к финансовым услугам, а прямая аналогия — это монопольно высокая или монопольно низкая, для финансовых организаций — необоснованно высокая, необоснованно низкая. И в рамках этой методики есть несколько подходов. Можно сравнивать цену, которая установилась на рынке в предыдущий период, но при этом рынок был более конкурентным, это можно оценивать по показателям экономической концентрации. Либо другой вариант, и он в методику заложен после того, как прошел судебную проверку по разбирательству одного из наших территориальных органов: мы используем ту цену, которая сложилась на рынке, если бы мы не принимали в расчет доминирующего игрока. То есть как бы мы его вычитаем и смотрим, какие цены установлены другими игроками на рынке. И в этой логике, и в том числе той логике, которая заложена общими нормами закона «О защите конкуренции», конечно, было бы разумно ограничивать, в том числе в методике расчета ограничений ПСК, влияние банков. Может быть, я сейчас, будучи юристом, не назову математическую формулу, как это должно выглядеть, чтобы автоматически это произошло. Но это правильно, это разумно, это то, что мы будем предлагать Центробанку, особенно имея в виду, что все-таки к практической реализации ограничений ПСК должны в ближайшее время приступить, если не будет никаких переносов.
Эльман Мехтиев: Есть другие знаменитые буквы — это ПСВ, полная доходность или полная стоимость вклада, там другая проблема. Рынок с ней столкнулся в декабре, помните — в декабре была такая волатильность, и даже на встрече в Банке России признали, что да, мы знаем, что берем этот ПСВ и считаем его по 10 банкам, объявляем его, а на следующее утро маркетмейкеры могут резко поднять ставку и оказаться в выигрыше. Фактически сама методика вычисления ограничений, я понимаю, зачем она, система страхования вкладов и прочее и прочее, но сама методика делает так, что маркетмейкеры, эти 10 избранных, на следующий день могут играть вне правил.
Ольга Сергеева: Так, конечно, быть не должно.
Эльман Мехтиев: Так оно было. И это было весь декабрь, у нас в АРБ приходила уйма жалоб от банков, что сделайте хоть что-то, потому что мы выходим со ставкой 18%, после того как ЦБ объявил о коридоре от 15 плюс 3,5%. И вдруг на следующее утро после объявления два из 10 маркетмейкеров объявляют 19. И народ туда идет, и стоят очереди по 600 человек в день, чтобы просто сдать деньги на вклад, причем это банки из первой десятки. Как на эти вещи реагировать? Только жаловаться или ситуацию менять?
Ольга Сергеева: Я думаю, для того, чтобы ситуация выравнивалась, нужно просто создавать в самой методике инструмент, который это бы исключал.
Эльман Мехтиев: То есть брать сто банков для расчета ПСВ, но тогда нам ответят, что невозможно считать каждые 10 дней. Может быть, и нужно и так считать… Вот вы говорили сейчас про 20 млрд, как неком сложившемся показателе, который используют вместо оценки финансовой устойчивости, и отсутствии объяснения, почему 20, а не 15 или 25… Так и здесь: если ты идешь в русле одного направления мысли, то иногда и не находишь должного решения. Помните нашу с вами дискуссию 2010 года, когда вы первые заговорили об ограничении стоимости по кредитам, и мы предложили: давайте ограничим не кредитную ставку, а ограничим долговую нагрузку, то есть очень часто, чтобы найти решение, его надо искать не в той сфере, где она проявляется, а в той, откуда растет.
Такая формулировка требований не решает задачи в этой области. Поэтому, что тогда делать банкам, если методики такие неправильные, требовать вообще отмены или предлагать другой подход? Ваше мнение, как одного из регуляторов.
Ольга Сергеева: Здесь подход нужно выработать, который был бы действительно приемлемый, например, поменять процедуру уведомления, порядок применения.
Эльман Мехтиев: И еще я хотел бы поговорить о том, как вы работаете с физическими лицами. Мы все время говорили про работу с организациями: одна организация, другая организация, конкуренция на рынке, на котором организации предлагают услуги, но к вам же обращается большое количество физических лиц.
Ольга Сергеева: У нас с физическими лицами работа построена следующим образом. У нас работают общественные приемные, если мы говорим про непосредственный личный прием граждан, общественные приемные, где люди смогут специалистам рассказать свою проблему, и мы дадим определенную консультацию, правда, здесь мы ограничены пределами нашей компетенции. У нас был большой поток в кризисный период 2009 года, люди приходили с жалобами на банки, разные проблемы возникали: при наличии желания нельзя было реализовать залоговое имущество, чтобы погасить кредит, банк не давал такой возможности, разные случаи бывали. Понятно, что они в большей степени волнуют граждан, но, к сожалению, мы не на каждую жалобу можем среагировать. Есть тот функционал, который за нами закреплен, и когда мы с гражданами ведем работу, мы обязательно разъясняем то, чем мы занимаемся. И на каждое обращение, которое к нам поступает письменно, мы в силу закона обязаны дать ответ в обязательном порядке. Вот за последнее время количество страниц в наших ответах существенно выросло. Нередко у нас идут разъяснения норм антимонопольного законодательства с точки зрения наличия или отсутствия доминирующего положения, с разъяснением, что в одном регионе этот банк может занимать одну позицию, а в другом регионе — другую. В общем, мы стараемся разъяснять. Но по самому потоку, если его оценивать, то он в большей степени, точно больше чем на 50%, не связан с вопросом защиты конкуренции напрямую. Он может быть связан с работой коллекторов, очень много обращений, действительно много. Мы знаем о проблемах рынка, но не можем на них повлиять. В последнее время появился поток жалоб, который связан с тем, что банк не реагирует на просьбу гражданина исключить его из списка заемщиков, когда этот гражданин доказал или, по крайней мере, попытался добиться, чтобы банк действительно убедился, что телефон не принадлежит гражданину. Это недобросовестные заемщики дают чужой номер. И тут очень эмоциональные письма мы получаем, нет основания им не верить, но мы и помочь в этой ситуации ничем не можем. Есть жалобы, которые связаны с валютной ипотекой, достаточно много, но есть и жалобы, которые относятся напрямую к компетенции антимонопольного органа. Понятно, что нормами антимонопольного законодательства граждане напрямую, как правило, не оперируют, они описывают ситуацию, которая, как мы понимаем, может быть рассмотрена с точки зрения соблюдения нашего закона, и мы стараемся в этом случае максимально подробно описать, на что стоит обратить внимание, может быть, какой комплект документов приложить, поскольку мы тоже связаны законом и не можем рассматривать, например, обычную электронную почту. Документ, который к нам приходит, чтобы стал основанием для возбуждения дела, должен быть на бумажном носителе.
Эльман Мехтиев: Или подписан усиленной цифровой электронной подписью.
Ольга Сергеева: Совершенно верно. Здесь подписи такого рода, безусловно, возможны, но понятно, что это абсолютная редкость, по крайней мере, в практике нашего управления этого не было. И если мы видим, что вопрос наш и потенциально может быть рассмотрен, мы можем даже созвониться с заявителем и проконсультировать, как правильно подать жалобу. У нас такие обращения есть. Они будут включены в соответствующие дела.
Эльман Мехтиев: Я понимаю, что реклама не ваша лично отрасль надзора, может быть, не ваше управление ведет, но все равно: предложение, которое сейчас проходит через Государственную Думу о повышении размера административной ответственности за недостоверную информацию... Оно решит эту проблему? Мнение эксперта.
Ольга Сергеева: Вы знаете, банковский рынок в этом отношении не является первооткрывателем, если правильно проанализированы риски и установлено, что несоблюдение нормы грозит меньшими штрафами, чем выгода от того, что ты продвинешь товар с нарушением закона, то, конечно, идут на нарушения. Здесь очень важно, чтобы административная ответственность являлась не только способом наказания, а еще и способом предотвращения нарушений. Применительно к банкам, по той практике, которая мне известна, это справедливо, потому что пока административная ответственность не совсем работает, имея в виду, что штрафы небольшие.
Эльман Мехтиев: Ольга! Спасибо огромное за встречу! Подводя ее итоги, можно ли сказать, что для развития и защиты конкуренции на рынке финансовых услуг порой достаточно просто убрать, вроде бы как, абсолютно разумные, но избыточные требования и ограничения?
Ольга Сергеева: Да! И спасибо за чай с чабрецом!
Постскриптум
Диктофон выключен. Диалог воспроизведен с согласия и по памяти участников.
Эльман Мехтиев: Простите, но я не сильно противопоставил вас и ЦБ?
Ольга Сергеева: Да нет, я могу сказать. Мы можем даже записать, если хотите.
Диктофон включен вновь.
Ольга Сергеева: Наш взгляд имеет абсолютно специальную направленность, наша задача — обеспечить равные конкурентные условия, задачи, которые решает основной регулятор, они немного другие, если не сказать, что сильно другие. Они не могут вступать в прямое противоречие, это было бы странно, одно другое не исключает, но они другие. Специалисты ЦБ гораздо более детально знают особенности рынка. И здесь, по крайней мере, на сегодняшний момент — и точно можно сказать, что этот «сегодняшний момент» довольно продолжительный по времени, мы находим взаимопонимание. Даже если есть какие-то вещи, где мы предлагаем: а давайте-ка поправим, никогда мы не сталкивались с таким, чтобы нам говорили, что это не ваш вопрос. Мы в этом отношении всегда видим отклик Центробанка, и это можно назвать конструктивным взаимодействием. Даже если мы где-то предлагаем что-то поправить, я думаю, что Центробанк тоже заинтересован в развитии рынка, поэтому и поддержка есть.
Эльман Мехтиев: И еще раз — СПАСИБО!
Начать дискуссию