Кредитов меньше, просрочек больше

Что происходит с долгами по розничным кредитам? Как ситуация влияет на банки? Кто и как будет взимать «плохие долги»? На эти вопросы «Финансовой газеты» отвечают Алексей Волков, директор по продажам, маркетингу и развитию бизнеса Национального бюро кредитных историй, и Елена Докучаева, президент, председатель совета директоров АО «СЕКВОЙЯ КРЕДИТ КОНСОЛИДЕЙШН», вице-президент Национальной ассоциации профессиональных коллекторских агентств (НАПКА). Модератором заочного диалога выступила Инга Замуруева.

В 2014 г. Fitch оценило потери российских банков по необеспеченным кредитам в 20%. Какова на сегодня сумма задолженности физлиц и каков объем просроченных кредитов? Угрожают ли просроченные долги россиян банковской системе?

Алексей Волков: Для начала стоит сказать, что темпы прироста портфеля розничных кредитов за первые шесть месяцев текущего года уменьшились вдвое по сравнению с аналогичным периодом года минувшего.

При оценке уровня просроченной задолженности необходимо выделить два момента. Прежде всего это так называемый математический эффект. Имеется в виду, что доля просроченных кредитов растет в первую очередь на фоне снижения темпов прироста новых кредитов. Добавим к этому, что отрицательные темпы прироста кредитного портфеля по всем типам продуктов, кроме ипотеки, были отмечены уже в 2013 г. и особенно в 2014 г. При этом качество кредитов, выданных в 2013—2014 гг., было значительно лучше более «старых» кредитов. И в результате, чисто математически, это приводит к увеличению доли просроченных кредитов во всем портфеле.

Второй важный фактор, оказывающий наибольшее влияние на рост просроченной задолженности, — падение реальных доходов населения. В первом полугодии 2015 г. доходы населения по факту сокращались, причем значительную их долю «съела» инфляция. Но ситуация некритичная. По крайней мере, говорить о каких-то системных проблемах в области кредитования я бы не стал.

Действительно, в этом году мы увидели резкий всплеск просроченных кредитов. С другой стороны, существующие банковские методики оценки кредитного риска предоставляют серьезные возможности для «перенастройки» процесса кредитования. Достаточно «подкрутить» систему, внедрить инструменты оценки риска, которые были доступны банкам, но не использовались ими, и ситуация будет под контролем. Что, кстати, и произошло в последние месяцы.

На начало лета текущего года пришелся пик роста просрочки. Но уже в июле—августе коэффициент просрочки по всем кредитным продуктам стал снижаться и сейчас просрочка свыше 90 дней уже составляет менее триллиона рублей. На мой взгляд, это свидетельствует о том, что период стагнации рынка розничного кредитования завершился — банки стали более активно кредитовать население.

Что значит «подкрутили»: повысили ставки, ужесточили отбор заемщиков?

А.В.: Конечно, ставки повысили. Первый способ компенсации возросшего риска — это повышение процентных ставок. Но я имел в виду другое. Для банка главное — разделить поток заявок на несколько частей: кому можно выдать кредит совершенно спокойно, кто требует дополнительной проверки и кого кредитовать не стоит. Банк всегда стремится среднюю, «серую» зону сократить. При этом важно понимать, что все-таки главная задача банков — выдавать кредиты. Сокращение кредитного портфеля, на мой взгляд, было бы более серьезной проблемой, чем возможный рост просрочки.

Так вот ресурс использования более тонкой «настройки» инструментария у банков был, более того, этот ресурс еще остается. У нас в стране по-прежнему достаточно граждан, кому можно и нужно выдавать розничные кредиты любых видов с приемлемым уровнем риска. Первые полгода банки как раз и занимались корректировкой кредитной политики, стратегии управления риском. Конечно, первое, что они сделали, — подняли ставку. А затем последовала тонкая «настройка», процесс которой, на мой взгляд, уже завершен. И сейчас мы видим возросшие темпы роста объема кредитования, при этом качество кредитного портфеля принципиально другое — существенно более высокое.

Раз пик просрочки пройден, худшее бля банков позади? Каков ваш прогноз?

Елена Докучаева: Я думаю, каждый конкретный банк имеет свой критичный показатель по просрочке. Для банков-монолайнеров, специализирующихся только на розничном кредитовании, рост данного показателя имеет существенное значение — оказывается давление на резервы, а также на нормативы по достаточности капитала. Говоря простым языком, «дыру», которую вызывает невозврат ранее взятых кредитных средств, надо чем-то закрывать. Ранее банки активно привлекали новых заемщиков, выдавали новые кредиты, тем самым решая проблему. В период кризиса такой способ выхода из ситуации становится невозможным — с начала года кредитный портфель не только не вырос, а снизился на 5,13%. Поэтому говорить, что рост просроченной задолженности не опасен для банка, было бы, на наш взгляд, неправильно. Безусловно, критический уровень просроченной задолженности полностью зависит от сегмента кредитования — для каждого он свой.

Так, например, просрочка по ипотеке находится на приемлемом уровне и пока большими потрясениями не грозит, в отличие от уровня просроченной задолженности по кредитам наличными, где каждый четвертый заемщик уже имеет просрочку, что вызывает некоторые опасения. Поэтому следует принимать во внимание, какой вид кредитования был флагманом для банка, превалировал в его портфеле: если это необеспеченные кредиты — это одна ситуация, если залоговые, то просрочка там традиционно мала, и она, как правило, не оказывает такого сильного влияния на финансовую устойчивость кредитора. 

А.В.: Я считаю, что в настоящее время ситуация достаточно стабильная. Безусловно, в этом году потери будут более значительные, чем в 2014 г., но эти потери контролируемые и не несущие в себе каких-то системных рисков. Если в мае—июне пик просрочки «90+» по картам был в районе 17,5–18% от портфеля, то сейчас она снизилась до 16,8%. Та же самая тенденция и по потребительским кредитам: просрочка снизилась на 2 п. по отношению к июлю. В автокредитах снижение составило пункт с лишним, в ипотеке — пункт.

Говорить о критичной доле плохих кредитов для всей банковской системы — это достаточно умозрительно, каких-либо практических выводов здесь делать нельзя. Критичные показатели просчитываются каждым банком в отдельности. Например, есть банки универсальные, которые развивают все виды кредитов, у них внутри кредитного портфеля продукты сбалансированы по срокам и по уровню риска. При этом в каждом виде продукта допустим свой уровень риска: если условно в кредитных картах возможен уровень в 15%, то в ипотеке он критичен. Если мы все взвесим с точки зрения средних сумм и долей портфеля, то понятно, что эта сумма известна только самому банку. Более того, она же определяется не только и не столько долей просроченных кредитов в портфеле, сколько стоимостью и структурой фондирования в этом банке, сколько, условно говоря, банк может выдержать (понятно, что есть нормативы ЦБ, которые банковская система в целом выдерживает, за некоторым исключением). Невозможно сказать о критичной доле «плохих» кредитов, которая приведет к необратимым последствиям в банковской сфере. Такой величины в принципе не существует.

Е.Д.: Я согласна с тем, что тренд по отрицательным темпам прироста портфеля действительно переломился: в начале года он снижался по отношению к предыдущему месяцу на 1%, в мае—июне падение замедлилось до 0,4%, а сейчас мы увидели минимальный прирост на 0,1%. Таким образом, еще рано говорить об устойчивой тенденции изменения ситуации на рынке. Общий кредитный портфель пока показывает снижение — 5% к началу года. Я думаю, можно будет говорить о переломе ситуации, если объем кредитования по итогам года сохранится хотя бы на уровне 2014 г., а еще лучше — вырастет хотя бы на минимальные 2–5%. Летом экономическая ситуация в стране несколько стабилизировалась: не было резких скачков курса, в определенные периоды недельная инфляция была равна нулю. На этом фоне повысился потребительский оптимизм. Осень вполне может стать «лакмусовой бумажкой».

На 1 сентября этого года доля просроченной задолженности в совокупном кредитном портфеле достигла 8,04%. Если мы вспомним кризис 2009—2010 гг., то на 1 сентября 2009 г. этот показатель был равен 6,23%. Максимальная доля просроченной задолженность достигла 7,46% на 1 сентября 2010 г., когда объем выдач новых кредитов банками был крайне мал, а просрочка по старым кредитам «вызрела» и достигла своего пика. К 1 сентября 2014 г. данный показатель снизился до 5,56%, а за следующий год вырос на 44,6% — до 8,04%. Пока, к сожалению, предпосылок для перелома негативной тенденции на рынке не наблюдается. Банки начнут более активно кредитовать население, а население — более активно брать кредиты не раньше, чем улучшится макроэкономическая ситуация.

Кому на руку сыграет закон «О банкротстве физических лиц», который вступит в силу 1 октября этого года?

А.В.: Здесь нет очевидных выигравших и проигравших. Вообще, на мой взгляд, не стоит переоценивать влияние этого закона на общую ситуацию. Он затрагивает небольшую долю заемщиков. Под него попадают те, чей долг превышает полмиллиона рублей при длительной просрочке. По нашим подсчетам, в эту категорию попадает не более 300 тыc. человек. С точки зрения влияния на банковскую систему, это мизер.

Кроме того, сама процедура банкротства долгая, витиеватая. К ней еще готовить систему конкурсных управляющих. Единственную сложность вижу в том, что на первом этапе, когда система будет приходить в равновесное состояние, возможны манипуляции, злоупотребления со стороны заемщиков в попытке специально подвести себя под банкротство. Это может произойти, но, скорее всего, ненадолго. Закон будет способствовать созданию неких правил игры и более цивилизованных рамок в том, что касается отношений кредитора и должника при длительной просрочке, для того чтобы сама процедура банкротства была понятной, прозрачной и прогнозируемой. Это своего рода поддержка как банкам, так и заемщикам. 

Если заемщик попадает в число неплательщиков, он становится клиентом коллекторского агентства?

Е.Д.: Коллекторы работают с банками по двум схемам. Первая — на основе комиссионного вознаграждения от взысканной суммы (это агентский договор, когда банк нанимает коллектора как своего агента и коллектор осуществляет взыскание в пользу банка, а не в свою пользу). Вторая форма сотрудничества — переуступка банком прав требования по договору цессии, когда банк продает права требования по данной задолженности третьим лицам, среди которых есть коллекторские агентства, инвесткомпании, другие банки. Тогда уже коллекторы взыскивают в свою пользу. Для заемщика это неплохо: как правило, агентства готовы рассматривать ситуации должников и предоставлять индивидуальные программы по погашению задолженности. Это может быть рассрочка по выплате не на 3–6 месяцев, как при агентском соглашении, а на 2–3 года в зависимости от того, какую сумму в месяц должник действительно может платить. Выбор формы сотрудничества во многом зависит от кредитной политики банка: кто-то размещает кредитные досье в работу коллекторского агентства уже с первых дней просрочки, кто-то сначала серьезно прорабатывает портфель собственными силами, а только потом прибегает к услугам коллекторов.

Как решение Верховного суда, разрешающего банкам передавать долги третьим лицам, повлияет на рынок?

Е.Д.: Это решение затрагивает случаи, когда в договоре не закреплено согласие заемщика на переуступку долга, если этот долг стал проблемным. Верховный суд указал, что долг может быть пере­уступлен, если такого согласия заемщика нет, но есть решение суда по взысканию данного долга с должника в пользу данного кредитора. Это немного расширяет возможности для роста рынка цессии и «развязало руки» банкам по продаже таких долгов. Но, как правило, это касается «старых долгов». В новых кредитных договорах в обязательном порядке прописано право банка продать долг заемщика без его согласия.

А.В.: В этом решении я не вижу системообразующей новации. Цессия — достаточно распространенная операция, при этом не столько даже в части просроченных кредитов (это всего лишь одна из разновидностей цессии). Наибольшая доля сделок по цессии приходится как раз на хорошие кредитные портфели.

На мой взгляд, и в отношении продажи просроченных долгов принципиальной новации не прослеживается. Здесь более актуальной является другая проблема — регулирование деятельности по взысканию. Не важно, передан портфель по цессии или в соответствии с агентским соглашением, важна сама процедура взыскания, которая требует урегулирования. Ведь у нас деятельность по взысканию, т. е. коллекторская деятельность, по сути, нерегулируемая.

На мой взгляд, давно настало время для решения вопроса о лицензировании, осуществлении специализированного надзора и контроля деятельности компаний, занимающихся взысканием долгов, — будь то профессиональные коллекторы или сами банки. Пока получается, что не определен ни статус данных игроков, ни их поднадзорность, и нет, в конце концов, самого надзорного органа. И соответственно нарушения, допускаемые такими компаниями, подпадают под надзор различных инстанций: Банк России, правоохранительные органы, Роспотребнадзор… Что, согласитесь, не совсем правильно.

Е.Д.: Надзорный орган, который бы контролировал деятельность коллекторских агентств, конечно, нужен. В рамках Национальной ассоциации профессиональных коллекторских агентств (НАПКА), вице-президентом которой я являюсь, мы давно «бьемся» за необходимость такого надзорного органа и за выстраивание процесса контроля за деятельностью коллекторских агентств. Первый шаг — введение основных принципов взыскания, которые были закреплены в аконе «О потребительском кредите». К сожалению, у нас до сих пор нет закона, который бы ответил не на вопрос, как взыскивать задолженность, а на вопрос, кто может осуществлять данный вид деятельности, что такое профессиональное коллекторское агентство. В рамках ассоциации мы определили требования к коллекторским агентствам и довольно жестко отслеживаем их соблюдение всеми членами ассоциации, вплоть до исключения в случае выявления серьезных подтвердившихся нарушений. Далеко не каждая компания, занимающаяся взысканием задолженности, может вступить в НАПКА. У нас порядка 30 членов ассоциации, тогда как в России, по разным оценкам, от 800 до 1000 коллекторских агентств.

Коллекторские агентства дорожат членством в НАПКА?

Е.Д.: Да. Потому что членство в ассоциации это подтверждение профессионального статуса компании, возможность работать с крупными клиентами и участвовать в серьезных тендерах. Для банков и других кредиторов также важно, чтобы с их заемщиками и клиентами работали профессиональные компании.