Счастье, как известно, не в деньгах, а в их количестве. Старая шутка приобрела в этом году особое звучание. О деньгах, точнее об их нехватке, говорят уже не только министр финансов и депутаты Госдумы, но и участники телевизионных ток-шоу. Рефрен давно устоялся: экономика задыхается из-за отсутствия доступных кредитов. Причина тоже понятна — наибольшим ущербом от санкций стало перекрытие канала финансирования на Западе. Иными словами, все последние годы, помимо финансовых потоков, подначальных национальным денежным властям, экономика имела доступ еще и к зарубежным банкам, где добирала нехватку кредитами, причем дешевыми. Теперь же этот источник пересох, и его надо «импортозамещать». Где взять недостающие деньги? С этого вопроса и начался наш разговор с Александром ХАНДРУЕВЫМ, вице-президентом Ассоциации региональных банков России, доктором экономических наук, профессором, заведующим кафедрой Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ.
Проблема, на мой взгляд, очень сильно преувеличена. Достаточно обратиться к балансу Банка России, и мы увидим, что остатки коммерческих банков на депозитных и корсчетах подбираются уже к двум триллионам рублей. Так что деньги есть, и вопрос, полагаю, совсем в другом: кому их давать и насколько высока вероятность, что кредиты эти будут своевременно обслуживаться и возвращаться?
БДМ: Согласен. Но вопрос этот — штатный, он был актуален и до кризиса. Логично, однако, предположить, что кредитовались на Западе, главным образом, крупные компании, и перекрытый для них финансовый поток тут же перехватили наши крупные банки, решив попутно и вопрос стоимости своих кредитов. А вот всем остальным пришлось столкнуться с существенно более высокой ценой денег, которая для той же перерабатывающей промышленности совершенно неподъемна. Не оттого ли наши амбары ломятся при наличии стольких голодных?
Это раньше считалось, что достаточно сделать кредиты дешевыми, как тут же начнется рост экономики. Но мировая практика опровергла это правило. Европейский центробанк опустил ставку уже до пяти сотых процента, ФРС семь лет держит ее на уровне 0,25% и меньше. А каков результат? В еврозоне рост меньше процента, в Японии — полтора, в Соединенных Штатах — 2–2,5%, и это считается очень большим достижением. Экономика изменилась, и к этим новым условиям нужно приспосабливаться, нащупывать новые модели развития. Сейчас развитые страны и Россия вместе с ними оказались в ловушках, правда, разных по характеру: мы со своими минус 4% — в рецессионной западне, а они — в дефляционной.
БДМ: Я недавно читал, что на Западе предпринимают попытки запустить небольшую — в районе 2% — инфляцию и очень расстраиваются, что пока не удается…
Не думаю. Какие-то эксперименты, конечно, возможны, но и в Штатах, и в еврозоне целевым ориентиром по-прежнему сохраняется ценовая стабильность. Другое дело, что идет поиск новых инструментов, и не всегда, кстати сказать, удачно. Я давно наблюдаю за ФРС, которая в условиях политики количественного смягчения стала скупать казначейские облигации. Такой подход, на первый взгляд, логичен: при ничтожной процентной ставке он позволяет не раскручивать чудовищный госдолг страны выпуском новых бумаг для его обслуживания. Но концентрация монетизированных долговых бумаг на балансе регулятора может со временем стать очень опасным фактором.
БДМ: Эх, профессор, нам бы их проблемы… А то ведь приходится совсем уж элементарными вещами заниматься: как, например, довести имеющиеся в наличии деньги до нуждающихся в них заемщиков?
И при этом, подчеркну, не увеличить концентрацию рисков в банковской системе. На балансах банков угрожающе накапливается грузпросрочек по уже выданным кредитам. В том числе физическим лицам. Совсем недавно мы радовались, что потребкредитование у нас бьет все рекорды — рост доходил до 37%. А за нынешний год так и не удалось восстановить уже достигнутый уровень. Но просрочки при этом продолжают нарастать.
Самый большой дефицит сейчас — не деньги, а надежные заемщики. И это тоже характерная черта рецессии, в условиях которой падает кредитоспособность клиентов. Даже очень надежные компании вдруг оказываются перекредитованными, и им снижают по этой причине рейтинги. Долговая нагрузка обязана быть соразмерной возможностям. А они сегодня по объективным причинам сужаются — в силу девальвационных ожиданий, высокой инфляции. Если предприниматель берет кредит на три–пять лет, то что он должен закладывать в свой бизнес-план, как определять ожидаемую доходность?
Поэтому ответственные заемщики стараются переждать это смутное время. А лошадь, как известно, можно подвести к воде, но заставить пить, увы, не в наших силах.
БДМ: Эта поговорка была популярной совсем уж в смутные времена, когда в стране ходили экзотические квазиденьги и процветали не только серые, но и откровенно черные схемы. Неужели надо готовиться к их возвращению?
Не надо только искусственно нагнетать страхи. Да, ситуация очень непростая, но лечение, как это ни покажется странным, может быть очень простым. Российская экономика «поплыла», и принципиально важно сейчас зацепиться за что-то надежное. Нужен якорь. И, на мой взгляд, таким якорем может стать возвращение устойчивости курса национальной валюты.
БДМ: То есть «подобное — подобным»? Рецепт древний, но не устарел, и в сегодняшних реалиях вполне может быть эффективным. Если курсовое безрассудство конца прошлого — начала нынешнего года привело к утрате доверия к национальной валюте, то стабилизация курса, вполне возможно, это доверие и вернет.
Именно. Мне кажется, что, проводя политику инфляционного таргетирования, Центральный банк излишне жестко придерживается классической схемы. А отечественная экономика далеко не всегда в нее укладывается. И одна из важнейших ее особенностей — жесткая зависимость от импорта и экспорта розничной торговли и большинства отраслей промышленности и сельского хозяйства. Это не хорошо и не плохо, но в таких условиях особенно опасными становятся девальвационные ожидания — они легко возникают и разрушают любые попытки обеспечить ценовую стабильность. Поэтому усилия, на мой взгляд, нужно сосредоточить на этом ключевом звене, потянув за которое, как нас учили, можно вытащить и всю инфляционную цепь.
БДМ: И как, на ваш взгляд, это можно сделать практически?
Я немного представляю, насколько сложной, разнонаправленной и взаимоувязанной должна быть программа, способная привести к поставленной цели. Именно поэтому воздержусь от своих частных рекомендаций. Тем более что существует и наш отечественный, и богатый зарубежный опыт возвращения доверия к национальной валюте. Сошлюсь только на такую безусловную величину, как Людвиг Эрхард. В 1949 году, когда вся Германия лежала в руинах, первыми его шагами стали создание Банка развития, через который перераспределялись все ресурсы на восстановление страны, и обеспечение стабильности немецкой марки. А десятилетия спустя возникла поговорка: в Германии живут разные люди, одни верят в Бога, другие не верят, но все — верят в Бундесбанк.
БДМ: Спасибо за полезное напоминание, но, боюсь, читатели нас не поймут, если разговор закончится на такой благостной исторической ноте. Тем более что она, мягко говоря, диссонирует с нашей теперешней реальностью. Но коль скоро вы не беретесь давать конструктивные советы, то, может, скажете, чего не надо сегодня делать?
А это — пожалуйста. Уходящий год начался с мощного и разностороннего давления на регулятора с требованием снизить ключевую ставку. Понять людей несложно: уж очень она искажала все сложившиеся в экономике правила игры. Не исчезло это давление и по нынешний день. А стоит за всеми этими очень хорошими и в принципе правильными словами о дешевых и доступных для экономики кредитах простая, как табуретка, мысль: нужно административным решением ключевую ставку опустить. Так вот, мое глубокое убеждение состоит в том, что ни при каких условиях этого делать нельзя.
Это только кажется, что ключевая ставка определяет стоимость денег в экономике. На самом деле — как раз наоборот, и 17% возникли не потому, что кому-то так захотелось, а потому, что на межбанке в тот момент они уже реально существовали. Цена денег — это очень тонкий интегрированный показатель, который учитывает стоимость самых разных ресурсов, всевозможные риски и множество других факторов, которые для инструментов административного управления попросту неразличимы. Выявить их может только рынок, и поэтому манипулирование ключевой ставкой — та «красная черта», которую нельзя переходить.
А вот если мы сумеем стабилизировать курс рубля, то уверен, мы очень быстро ощутим и реальные результаты.
Начать дискуссию