2016 год начался для мировых финансовых рынков бурно и тревожно: произошел практически синхронизированный обвал фондовых индексов в Китае и в США, очередных рекордных минимумов достигла цена на нефть марки Brent. Чем объясняются эти события, взаимосвязаны ли они, как будет развиваться ситуация на рынках commodities и чем все происходящее может обернуться для российской экономики? На эти и другие вопросы ответил в интервью NBJ начальник аналитического отдела ИК «Церих Кэпитал Менеджмент» Николай ПОДЛЕВСКИХ.
NBJ: Николай, сейчас, наверное, все, кто так или иначе связан с российским финансовым рынком, напряженно следят за тем, что происходит на фондовых биржах в Китае и США. Естественно, возникает вопрос: насколько взаимосвязаны происходящие события?
Н. ПОДЛЕВСКИХ: Давайте я начну свой ответ с констатации очевидного факта: общее состояние мирового финансового рынка таково, что из-за оперативного перетока денег из одного его сегмента в другой взаимосвязь между этими самыми сегментами многократно возрастает. Поэтому нет ничего удивительного в том, что провал американских фондовых индексов и плохое закрытие торговой сессии в США эхом отражается на азиатских, а затем и на европейских биржах, и наоборот. В этом контексте, по моему убеждению, нельзя уже отдельно анализировать только ситуацию на китайских фондовых биржах и отдельно – на биржах в США.
NBJ: То есть это нормально?
Н. ПОДЛЕВСКИХ: В смысле сильной взаимосвязи – да. Но, конечно же, начало текущего года сложно счесть нормальным, если посмотреть на динамику мировых фондовых индексов в первые дни января. Китайские индексы очень сильно просели, Shanghai Composite, который является главным показателем состояния фондового рынка и финансовой системы в этой стране, опускался ниже отметки в 2900 пунктов. Это уже на 44% ниже максимальных значений середины 2015 года. Возобновившееся снижение вызывает беспокойство у экспертов и, конечно же, у инвесторов во всем мире.
NBJ: Казалось бы, уже можно более спокойно реагировать на подобные события, ведь китайские фондовые индексы уже достаточно сильно проседали в прошлом году.
Н. ПОДЛЕВСКИХ: Понимаете, фондовый рынок, с одной стороны, является отражением того, что происходит в экономике той или иной страны. Но с другой стороны, он является и некой самостоятельной реальностью, способной влиять на настроения инвесторов. Давайте скажем честно: за два-три дня ситуация в экономике не может резко улучшиться или ухудшиться – но при этом мы неоднократно наблюдали, как фондовые индексы тех или иных стран за несколько дней либо падали на десятки процентов, либо, наоборот, резко взмывали вверх. Ясно, что тут велика роль психологического фактора, то есть настроений участников торгов.
Если же говорить о событиях первой половины января, то в Китае они, безусловно, вызывают опасения. Но в начале года мы видели и беспрецедентное снижение американских фондовых индексов.
NBJ: Говорят, что с такой скоростью они падают впервые за 120 лет.
Н. ПОДЛЕВСКИХ: Честно говоря, я не поклонник подобных замеров и рассуждений. Но всегда хочется сопоставить происходящее с некими аналогами, например, с хорошо освещенной в исторических трудах и в исследованиях экономистов Великой депрессией 1929 года либо с сильным провалом рынка в 1987 году. При сравнении с аномальными катастрофами рынков мы увидим, что в нынешнем обвале американских индексов особой аномалии нет – бывало и хуже. Но вот что волнует: индекс S&P приближается к минимальным отметкам конца лета прошлого года и, скорее всего, приблизившись к ним, он технически «оттолкнется» вверх, и будет какое-то рассуждение о стабилизации…
NBJ: Совсем неплохой сценарий.
Н. ПОДЛЕВСКИХ: Да, но рассуждение – это не стабилизация. Если дефляционная волна, которая ярко проявилась в начале года, после некоторой заминки покатится и дальше, то далее мы увидим более тревожные события, чем те, которые наблюдали в начале текущего года.
NBJ: Сейчас многие эксперты рассуждают, что стоит за этими событиями: это уже начало очередного глобального финансово-экономического кризиса или всего лишь его первые «звоночки», каких может быть еще множество. Каково Ваше мнение на этот счет?
Н. ПОДЛЕВСКИХ: На этот вопрос практически нельзя точно ответить. Могу лишь повторить то, что уже сказал: дефляционное сжатие наблюдается сейчас на всех рынках, в том числе и на рынках commodities – металлов, нефти и нефтепродуктов, даже зерновых товаров.
При этом, если мы расположим рядом график, отражающий динамику мировых цен на нефть в прошлом году, и график, отражающий динамику индекса S&P, то увидим удивительную картину. Обычно поведение этих двух графиков коррелирует друг с другом, а расхождения между ними не являются радикальными. Однако в последние годы рост фондового рынка не сопровождался ростом цен нефти, а, начиная с середины 2014 года цена нефти и вовсе повалилась вниз. Но такое расхождение – это некоторая аномалия, и рано или поздно они должны вновь синхронизироваться. С учетом этого многие экономисты, в том числе очень уважаемые и авторитетные, прогнозируют, что индексу S&P 500 может грозить снижение, в котором он потеряет до 75% от своего нынешнего значения.
NBJ: Такое когда-нибудь бывало?
Н. ПОДЛЕВСКИХ: Времена бывали всякие. За весь кризис 1929 года снижение было почти на порядок, но в первой волне снижения в 1929 году индекс Доу Джонса потерял «лишь» около половины своей величины, а не «пугающие» 75%. Будем надеяться, что в этот раз все же подобного обвала не произойдет. Но полностью застраховаться от этого и исключить возможность реализации такого сценария невозможно.
NBJ: Но ведь синхронизация может пойти иным путем – цены на нефть могут начать подтягиваться вверх.
Н. ПОДЛЕВСКИХ: Теоретически да. Но все же есть ощущение, что фондовый рынок США сейчас буквально зависает над пропастью. Это связано с тем, что Соединенные Штаты вступают в период повышения процентных ставок, поскольку необходимо убрать с рынка «денежный навес», разбалансированность между размерами экономики и объемом финансовых ресурсов.
NBJ: Возникает резонный вопрос: успеют ли финансовые власти США убрать этот самый «навес» до того, как фондовый рынок страны рухнет в пропасть, раз уж он, по Вашему мнению, находится на грани? Ведь ликвидация «денежного навеса», тем более таких размеров, как в США, – явно не одномоментный процесс.
Н. ПОДЛЕВСКИХ: Собственно, обрушение фондового рынка и будет наиболее важным элементом снятия такого «навеса». Ведь именно в нем сконцентрирована значительная часть виртуальных финансов. Но процесс этот не одномоментный. Да и ключевые ставки от ведущих центральных банков тоже будут повышаться постепенно. Финансовые власти в США знают, что рынки очень болезненно реагируют на поднятие ставок, и очень опасаются его, хотя и не исключают возможности неконтролируемых обвалов фондовых индексов на волне повышений ставок.
NBJ: Честно признаться, не могу вспомнить аналогичные периоды.
Н. ПОДЛЕВСКИХ: Наиболее ярким такой период был в начале 1980-х годов, когда, пожалуй, наиболее знаменитый глава ФРС США Пол Волкер провел повышение ставок до 18%. Это было болезненно до такой степени, что страны Латинской Америки практически полным составом ушли в дефолт. Неординарный выход из той ситуации состоял в переходе к политике рейганомики: ставку стали снижать, стимулируя различные направления в экономике. Но в итоге достимулировались до того, что стоимость заимствований и для бизнеса, и для частных лиц, например ипотечников, стала близкой к нулю. Каким был промежуточный результат, мы хорошо помним по кризисам 2001 и 2008 годов.
NBJ: Кризис ипотеки subprime?
Н. ПОДЛЕВСКИХ: В том числе, но нужно понимать, что кризисы на фондовом рынке – лишь прелюдия к более серьезной встряске. И сейчас, собственно говоря, иного выхода, кроме как начинать очередной период повышения ставок, у финансовых властей США нет. До какого уровня в перспективе это будет сделано – сейчас сложно сказать. Если же говорить о самом ближайшем времени (полгода-год), то весьма вероятно, что после небольшого повышения мы вновь увидим возвращение к политике количественного смягчения.
NBJ: Все новое – хорошо забытое старое? От QE ведь отказались совсем недавно.
Н. ПОДЛЕВСКИХ: Да. Но вот что вызывает беспокойство: в своем недавнем интервью вице-председатель ФРС США Стенли Фишер сказал, что ФРС – это мощное оружие, но есть одна беда: у него практически не осталось патронов. Он говорит как раз о политике количественного смягчения: то, что QE применяли уже трижды, снижает ее эффективность. Экономика реагирует на это «лекарство» каждый раз все менее активно. Так что имеющийся у ФРС в запасе мощный патрон может оказаться холостым, и изведанное лекарство от возможного нового приступа дефляционной хандры может на этот раз оказаться неэффективным.
NBJ: Ну а для России – чем для нее чревато возвращение США к политике количественного смягчения или угрожающий сейчас период раскручивания дефляционной спирали?
Н. ПОДЛЕВСКИХ: Дефляция для нас проявляется в том, что деньги уходят от нас, как и с других рынков мира, и возвращаются туда, откуда они вышли, то есть на американские рынки. Собственно говоря, признаки этого мы наблюдаем уже сейчас: доллар дорожает, цены на биржевые товары в долларах падают. Фондовые индексы в странах с развивающимися рынками снижаются по тем же причинам. Но, наблюдая за этим процессом, следует помнить, что фондовый рынок США, в свою очередь, тоже является периферийным по отношению к рынку американских казначейских обязательств. И есть основания полагать, что на следующем этапе дефляционного сжатия деньги с него могут побежать на рынок treasures.
NBJ: И там надуется «пузырь»?
Н. ПОДЛЕВСКИХ: Низкая доходность рынка облигаций означает, что долгосрочно там уже надут «пузырь». Но если деньги начнет «припекать» на фондовом рынке, то они побегут оттуда, и долговой пузырь продолжит раздуваться. В принципе, для рыночной экономики возникновение время от времени «пузырей» – вполне привычное явление. И в слабом «пузырении» нет большой трагедии. Но раздутый в последние годы «пузырь» фондового рынка США переходит разумные размеры. (Отношение капитализации входящих в широкий фондовый индекс S&P 500 акций компаний к их годовой прибыли выросло от более или менее нормальных 13 единиц в 2011 году до 21 единицы в настоящее время.) Формально перед кризисами 2001 и 2008 года такие соотношения достигали и больших величин. Но мы прекрасно помним, чем все это заканчивалось.
К сожалению для нас, накатывающая дефляционная волна уже через низкие цены нефти имеет неприятные последствия, проявляющиеся в текущем провальном состоянии экономики и бюджете страны. Во спасение ситуации страны – экспортеры нефти – все чаще рассуждают о предстоящих продажах активов. И это одна из фишек финансовой системы: за дорогой доллар инвесторы будут скупать дешевеющие активы. Уже сейчас мы слышим о том, что наши власти готовы активизировать подготовку продажи пакетов акций Роснефти, Сбербанка и других компаний. Это трудно счесть случайностью или досужими рассуждениями, тем более что возможность продажи таких «бриллиантовых» активов не исключают для себя и власти других стран, например, власти Саудовской Аравии заговорили о продаже своих нефтяных активов. Покупки резко подешевевших активов являются важнейшей составляющей проводимой политики качающегося маятника, когда за бесценок можно покупать очень значимые активы погруженных в бедствие собственников.
NBJ: А если еще все, о чем вы говорите, будет сопровождаться обвалом на американском фондовом рынке…
Н. ПОДЛЕВСКИХ: Тогда, скорее всего, скупка дешевых активов будет просто массовой. А затем в результате возникших перекосов закачаются системообразующие компании и банки. В результате вновь придется активизировать механизмы поддержки избранных (очередных too big to fail). И пусть их будет не очень много – речь идет об американских гигантах, но ради них вновь будет запущены механизмы очередной QE. Но действие их будет распространяться в основном на избранных, а остальным будет предложено выходить из ситуации в соответствии с хорошо известным принципом: спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Но по болезненному сценарию: у вас есть хорошие активы? Сбывайте их по дешевке стае крупных акул.
NBJ: Вряд ли все страны согласятся с такой постановкой вопроса. Есть, к примеру, Китай – ни для кого ведь не является секретом, что на сегодняшний день эта страна – главный держатель американских treasuries.
Н. ПОДЛЕВСКИХ: Конечно, Китай не будет в восторге, в случае если США начнут гиперинфляцию доллара, ведь на практике это будет означать обесценивание принадлежащих ему золотовалютных резервов (еще недавно составлявших сумму порядка 4 трлн долларов). И, казалось бы, самое логичное, что он должен сделать при первых же признаках гиперинфляции доллара, это…
NBJ: Выбросить обязательства на открытый рынок.
Н. ПОДЛЕВСКИХ: Да, но те, кто обсуждает такую возможность, забывают одну «маленькую» деталь: считающийся самым надежным рынок treasuries является двухступенчатым. В реальности на нем торгуют не фонды, не Россия, не Япония, не Китай и не любые другие страны, а уполномоченные ведущие банки ФРС, а все держатели облигаций являются клиентами указанных банков. Предположим, руководитель одного из этих банков видит, что Китай выставил заявку на продажу пакета treasuries на сумму в 100 млрд долларов. Думаете, так он и согласится провести эту сделку?
NBJ: А что он может сделать?
Н. ПОДЛЕВСКИХ: Он может поставить заявку в стоп-лист и фактически блокировать продажу. Естественно, после этого будут вопли возмущения со стороны Китая: как же так, мы не можем продать? Да, вы не можете продать! И нужно понимать, что из указанных резервов в 4 трлн долларов Китай сможет вернуть себе лишь малую часть (либо вернет в будущем номинал, но после перезагрузки финансовой системы, в сильно инфлированном состоянии).
NBJ: Разве такое поведение не равносильно дефолту США по своим долговым обязательствам?
Н. ПОДЛЕВСКИХ: Формально, это, скорее, будет истолковано как введение технического моратория на проведение определенного рода сделок. Но в любом случае, если такой сценарий реализуется, то это до предела накалит отношения между Китаем и США. Есть ли уверенность, что удастся этот конфликт удержать исключительно в экономическом поле, не дав ему превратиться в геополитический и даже военный? Думаю, сейчас такой уверенности нет ни у кого.
NBJ: Давайте перейдем теперь к вопросам, связанным с текущей динамикой мировых цен на нефть. Тут тоже, наверное, корень зла не только в экономике, но и в геополитике. Во всяком случае, на протяжении всего прошлого года в моде были многочисленные теории заговоров, призванные объяснить, почему цены на нефть продолжают падение, пробивая все мыслимые и немыслимые уровни сопротивления. Какая из этих теорий, по Вашему мнению, имеет право на существование?
Н. ПОДЛЕВСКИХ: Долгосрочной причиной снижения цен нефти стало возникновение дисбаланса спроса и предложения, возникшего по причине сланцевой революции в США, роста добычи нефти в Ираке и ожидаемого роста добычи в Иране. Но были и причины в торможении роста спроса. И здесь важную роль сыграло замедление роста Китая, начало фазы дефляции, связанной с приближением сворачивания финансового стимулирования. В мировой экономике накоплен большой объем «лишних» денег, эти деньги надо «сжигать», выводить из обращения, поскольку они не обеспечены имеющейся в мире материальной базой. Это, как мы понимаем, не теория заговора, а объективная необходимость. И есть силы, которые могут в той или иной мере регулировать этот процесс «сжигания».
Так что шутливо сформулирую свою позицию следующим образом: в заговор, который во многом предопределяет течение событий, я не верю, в сговор – да. Действительно, может реализовываться сговор участников, через который может задаваться основной вектор развития с преодолением сил рыночной стихии непосвященных участников. (В этом смысле сговор не столь определенно приводит к успеху, как более фатальный его вариант – заговор.) Естественно, мы никогда не узнаем, кто, с кем и о чем сговорился, имел ли место сговор между Россией и Саудовской Аравией или Саудовской Аравией и США и так далее. Руководители этих стран встречаются, общаются за закрытыми дверьми – предполагать на этом основании можно все, что угодно, но спекулировать на этом основании на тему заговора или сговора большого смысла нет.
NBJ: Но можно же рассуждать на тему, кому наиболее выгодно снижение цен на нефть, кто может стать главным бенефициаром или бенефициарами этого процесса? Как-то, например, очень сложно себе представить, что обесценение нефти может быть выгодно странам – членам ОПЕК. И тем не менее картель, который еще недавно казался всемогущим, никак не может переломить тенденцию на рынке. Конечно, между странами-членами ОПЕК отношения далеко не безоблачные…
Н. ПОДЛЕВСКИХ: Тут важны временные горизонты. В отказе ОПЕК (читай «Саудовской Аравии») от регулирующих воздействий многие видят разумное желание Саудовской Аравии путем снижения цен и сопутствующих этому некоторых краткосрочных сложностей и неудобств добиться более важных стратегических целей – снизить в мире производство низкорентабельной нефти. И после произошедшего снижения цен такие цели будут достигнуты. Но проблема не только и не столько в этом.
Когда говорят о нефтяном картеле ОПЕК, то обычно упускают из виду другой, так называемый банковский картель, в состав которого входят крупнейшие банки мира, преимущественно американские и европейские. Вот как раз согласованные действия этого картеля, например на фьючерсных площадках, могут задавать основные тренды цен, в том числе и на товарных рынках.
NBJ: Значит ли это, что на решения ОПЕК вообще нет смысла смотреть?
Н. ПОДЛЕВСКИХ: Отслеживать надо решения всех субъектов, которые способны оказывать влияние на тенденции рынка нефти. В том числе нужно внимательно наблюдать за решениями и отдельными высказываниями членов картеля. Полезно следить и за акцентами, которые расставляют обзоры ОПЕК. Структуры, подобные ОПЕК, имеют хорошую аналитическую поддержку, благодаря своему профессионализму они раньше многих других видят формирующиеся на рынке дисбалансы и могут действовать, исходя из этого знания. Они, кстати сказать, меньше подвержены влиянию (в том числе и манипулятивному) со стороны ведущих СМИ. Так, на них, в отличие от мелких игроков, информационный мусор, способный толкать игроков в ту или иную сторону, оказывает значительно меньшее влияние.
NBJ: Я понимаю, что следующий вопрос прозвучит очень наивно, и многие эксперты уже отказываются на него отвечать, но есть ли у Вас прогноз дальнейшей динамики цен на нефть?
Н. ПОДЛЕВСКИХ: Неудивительно, что многие эксперты отказываются озвучивать свои прогнозы, так как многие из них уже «обломали себе зубы» на них. Но я все же рискну порассуждать о будущем, исходя из совсем простых, объективных экономических показателей. Цены на нефть опустились в начале этого года ниже 30 долларов за баррель. Исследования институтов, которых сложно заподозрить в ангажированности, в свое время показывали, что распределение себестоимости нефти по ценам имеет хорошо выраженную «полку». Зона нулевой рентабельности между 80 долларами за баррель и 40 долларами за баррель очень плотно заполнена различного рода месторождениями нефти в Северном море, сланцевой нефти в США, в канадских песках Атабаски, в поясе Ориноко Венесуэлы и т.д. Сейчас из-за снижения цен нефти и поджимания расходов уровни нулевой рентабельности немного сместились вниз. Но не принципиально. И разработка многих проектов при сегодняшних ценах нефти начинает выбывать за обочину разумности.
NBJ: То есть, по идее, подобные месторождения с учетом сложившихся цен на нефть надо «замораживать»?
Н. ПОДЛЕВСКИХ: По идее да, а на практике далеко не всегда это возможно. Возьмем для примера нефтеносные пески в Канаде. Здесь компании уже явно добывают нефть себе в убыток. И, казалось бы, чего проще – начиная с завтрашнего дня все остановить. Не надо присылать экскаваторы, не надо грузить песок и везти его на комбинаты, где из него выпаривают сланцевую нефть, не надо привлекать финансирование и получать потом за проданную нефть меньшие суммы, чем суммарные затраты… Но остановить такой процесс крайне сложно. Кроме некоторых технологических сложностей, когда например, породы прогреваются в течение очень длительного времени и на это вбуханы большие ресурсы и время, а для восстановления добычи это нужно будет делать повторно. Кроме того, это еще разрыв огромного числа соглашений с подрядчиками и поставщиками, остановка поставок потребителям, разрыв огромного числа трудовых соглашений и т.д. Возобновление такого технологического конвейера может обойтись гораздо дороже, чем кратковременное, пусть даже и в течение месяцев, продолжение убыточной работы.
NBJ: Но если цены на нефть продержатся на нынешнем уровне длительное время, то…
Н. ПОДЛЕВСКИХ: То придется останавливать. Это очень трудное решение и очень болезненный процесс. Уже ясно, что речь идет не о моментной цене, а о цене, проинтегрированной за достаточно длительный период обесценивания нефти, и слабых надеждах на будущий их рост. Если посмотреть на графики объемов задолженности американских компаний, добывающих сланцевую нефть, и cash flow, то можно убедиться в следующем: мелкие производители вот-вот начнут «вылетать». Крупных производителей государство, скорее всего, будет поддерживать, поскольку американские власти слишком многое поставили на «сланцевую карту». Пока для большинства производителей цены нефти еще позволяют поддерживать операционную деятельность, но для некоторых из них пределы нулевой рентабельности близки уже и для операционной деятельности.
В целом, можно сделать вывод: «вылет» части производителей приведет к тому, что баланс между спросом и предложением постепенно начнет выправляться. Возможно, этот процесс уже стартовал, но он идет медленнее, чем нам бы хотелось. Но он со временем неизбежно приведет к тому, о чем я говорил выше, если только не будут приняты некоторые неординарные решения…
NBJ: Например, какие?
Н. ПОДЛЕВСКИХ: Например, банковский картель, о котором я уже упоминал, будет на системном уровне глобально поддерживать сланцевую отрасль в США. Не отдельных ее участников, а отрасль в целом, закрывая глаза на их убыточность, большой объем их задолженности и прочие негативные факторы. В конце концов, нечто подобное мы видели почти 10 лет назад, только тогда речь шла об ипотеке. Банки тогда фактически подталкивали кредитовать покупателей жилья, невзирая на любые риски и препятствия. Так надо – и все.
NBJ: Ну и чем хорошим это закончилось для банков?
Н. ПОДЛЕВСКИХ: Это, как мы видели, закончилось для них по-разному: кто-то обанкротился, кого-то спасли. Но я говорю об оказании такой глобальной поддержки компаниям сланцевой индустрии только как об одном из возможных сценариев. Если он не будет реализован до конца в самом массированном виде, то велика вероятность, что постепенно за счет выбытия нерентабельной добычи будет восстанавливаться баланс между спросом и предложением, и цены начнут выправляться, то есть расти. Причем активно начаться этот процесс может уже весной этого года.
NBJ: Но мы же в любом случае не вернемся по ценам на нефть на те уровни, с которых начиналось падение, – то есть к 120 долларам за баррель.
Н. ПОДЛЕВСКИХ: В ближайшее время нет. Но не будем забывать о том, что дефляционное сжатие со временем неизбежно будет сменяться массированной поддержкой избранных и системообразующих компаний, то есть «выбросом» на рынок дополнительного объема ликвидности. Это отразится и на рынке нефти и нефтепродуктов, поскольку часть средств уйдет туда. Поэтому я отвечу на ваш вопрос так: со временем возможно и возвращение к прежним уровням цен, и даже их существенное превышение. Но это будет уже другой доллар. А вот прогнозировать то, когда это произойдет, при каком сценарии, какой будет расстановка сил при этом на рынке нефти – это пока из области гаданий.
NBJ: Заключительный вопрос – что означают нынешние цены на черное золото для российской экономики?
Н. ПОДЛЕВСКИХ: Говоря совсем коротко, наступили непростые времена, а дальше будет еще сложнее. Наши власти, желая поддержать хоть какой-то оптимизм, не устают напоминать о том, что себестоимость добычи у нас достаточно низкая, доля экспорта нефти в ВВП страны довольно скромная – порядка 10%. С этим отчасти связано отставание обесценивания рубля от темпов падения цен нефти. Но, как обычно, дьявол кроется в деталях: мы ведь знаем, что благосостояние бюджетников, состояние Пенсионного фонда, социальные программы – все это зависит не от большой цифры ВВП, а от наполняемости бюджета, составляющего лишь скромную долю от всего ВВП. А вот как раз с этой наполняемостью бюджета у нас из-за падения цен на нефть уже возникают проблемы. Амортизационные фонды (ФНБ и РБ), составляющие на начало 2016 года порядка $120 млрд, которые государству удалось наполнить в тучные годы, в случае сохранения нынешней ситуации на нефтяном рынке будут исчерпаны уже к концу текущего года. Придется думать об урезании доходов, распродажах имущества и увеличении заимствований как внутри страны, так и на внешних рынках. Что касается добычи при сегодняшних ценах, то пока она рентабельна и даже позволяет что-то получать бюджету и оставлять минимальную прибыль в компаниях. Но инвестиционные процессы явно тормозятся, что приведет к снижению добычи в будущем. Так что в любом случае нашу экономику и бюджет ждут непростые времена.
Начать дискуссию