Слабеющий рубль, падающие цены на нефть, снижающиеся мировые фондовые индексы и ухудшающиеся отношения между различными странами – все это, по мнению многих экспертов, является следствием того, что в мире идет полноценная торговая война, участники которой сражаются друг с другом за рынки сбыта. Каким мир может выйти из этой войны, как изменятся позиции ключевых мировых валют по отношению друг к другу и позиции различных игроков мирового рынка нефти? На эти и другие вопросы ответил в интервью NBJ кандидат экономических наук, директор аналитического департамента компании «Альпари» Александр РАЗУВАЕВ.
NBJ: Александр, на американских и китайских фондовых рынках происходят события, которые волнуют всех. Есть ли, с Вашей точки зрения, взаимосвязь между тем, что происходит с фондовыми индексами США, и тем, что происходит с фондовыми индексами Китая?
А. РАЗУВАЕВ: Мы живем во времена глобализации, поэтому все подобные события так или иначе взаимосвязаны. Конечно, замедление роста экономики Китая и девальвация юаня сыграли свою роль, не стоит упускать из виду и такой фактор, как повышение Федеральной резервной системой США процентной ставки. Очевидно, что в обозримом будущем под воздействием этих факторов деньги будут идти на американский фондовый рынок и доллар будет укрепляться.
NBJ: О том, что китайская экономика замедляется, стало известно не вчера, но до этого рынки так бурно не реагировали на происходящее.
А. РАЗУВАЕВ: Да, признаки замедления начали проявляться еще в 2011 году. В этом нет ничего трагического – это объективный процесс, поскольку китайская экономика, которую уже называют второй или даже первой по величине в мире, из развивающейся превращается в развитую. А всем экономистам хорошо известно, что для развитой экономики несвойственны сверхвысокие темпы роста ВВП.
NBJ: На фоне резкого падения китайских и американских фондовых индексов активизировались дискуссии о том, не вступает ли мировая экономика в фазу нового глобального экономического кризиса. Какова Ваша точка зрения на этот счет?
А. РАЗУВАЕВ: Думаю, что вряд ли есть основания об этом говорить. Если уж рассуждать на тему кризиса, то имеет смысл скорее посмотреть на нефтяную индустрию, чем на мировой фондовый рынок. Как раз то, что происходит сейчас с ценами на нефть, способно спровоцировать наступление нового кризиса.
NBJ: Большинство экспертов считает, что как раз удешевление нефти – это следствие кризиса.
А. РАЗУВАЕВ: Давайте раскрутим эту цепочку с самого начала. Что такое падение цен на нефть? Это сокращение инвестиций в индустрию и, соответственно, сокращение объемов производства этого энергоресурса в перспективе трех-пяти лет. И второй момент: в США идет переоценка запасов, долги компаний, добывающих сланцевую нефть, растут, и есть опасения, что на рынке добычи нефти там могут возникнуть те же явления, что девять лет назад возникли на рынке ипотечного кредитования.
NBJ: Вы, наверное, лучше меня знаете, что весь прошлый год был наполнен обсуждением различных теорий заговора, которые были призваны объяснить происходящее на мировом рынке нефти. Верите ли Вы в их состоятельность и, если да, то какая из этих теорий представляется Вам наиболее близкой к истине?
А. РАЗУВАЕВ: Я отвечу так: заговор это или нет, не знаю, но совершенно очевидно одно: мы являемся свидетелями ценовой войны на этом рынке между Соединенными Штатами Америки и Саудовской Аравией.
NBJ: А ОПЕК, надо полагать, в данном случае на стороне Саудовской Аравии?
А. РАЗУВАЕВ: В данном случае да. Конечно, есть и такая теория, что падение цен на нефть – это наказание России за ее операцию в Сирии в частности и за политику, которую она проводит на Ближнем Востоке, в целом. Но реальные факты как-то не очень вписываются в эту теорию. Понятно, что у нас есть месторождения, разработка которых предполагает большие инвестиционные расходы, но средняя себестоимость добычи нефти у нас невысока. К тому же нашим нефтяным компаниям, которые являются экспортерами, очень помогает девальвация рубля, это совершенно очевидно.
NBJ: Значит, все-таки мы видим противостояние США и СА. Но, если следовать этой логике, война должна закончиться, когда ОПЕК «завалит» добычу американской сланцевой нефти.
А. РАЗУВАЕВ: Да. Приведу несколько цифр: сейчас страны ОПЕК добывают порядка 31,5 млн баррелей в сутки, лет пять назад картель добывал около 24 млн баррелей в сутки. Рост добычи очевиден, и ОПЕК, несмотря на его периодические заявления, что надо что-то делать, не снижает квоты на добычу и экспорт. Это может означать только одно: когда с рынка уйдет американская сланцевая нефть, картель скорректирует квоты, и тогда цены на черное золото уйдут на комфортный уровень для бюджетов стран – членов ОПЕК.
NBJ: Комфортный – это какой?
А. РАЗУВАЕВ: В диапазоне от 80 до 100 долларов за баррель.
NBJ: Нефть падает уже полтора года, причем практически непрерывно. При этом мы видим, что сланцевая индустрия в США скрипит, но пока продолжает функционировать. Понятно, что ей оказывается поддержка на государственном уровне – так может, у США хватит сил и дальше защищать ее против атаки ОПЕК?
А. РАЗУВАЕВ: Не думаю. Полагаю, что она начнет схлопываться уже в 2016 году. И с учетом этого я советую инвесторам покупать акции российских компаний – причем не столько нефтедобывающих, сколько наши финансовые «голубые фишки». Сейчас как раз созданы условия, при которых их можно аккумулировать по низким ценам и в среднесрочной перспективе хорошо заработать на них.
NBJ: А почему не нефтяные «голубые фишки»?
А. РАЗУВАЕВ: Это связано с особенностями налогообложения нефтяной отрасли в России. Так уж сложилось, что от роста цен на нефть выигрывают не столько эти компании, сколько бюджет страны. Можно долго и вполне обоснованно критиковать эту систему, но если ее радикально изменить, то Российскую Федерацию как государственное образование придется распускать. Она просто не сможет выполнять свои социальные обязательства, а чем заканчиваются такие вещи, хорошо известно.
NBJ: Получается, что, к сожалению, России так и не удалось слезть с нефтяной иглы, хотя о необходимости этого много и долго говорили.
А. РАЗУВАЕВ: Знаете, я не сторонник теории нефтяного проклятья, я считаю, что высокий уровень развития нефтедобывающей отрасли в России – это ее конкурентное преимущество, как и высокий уровень развития нашей «оборонки» и атомной индустрии. Но, с другой стороны, факт остается фактом: доходы от продажи нефти – один из главных источников пополнения нашего бюджета, и, соответственно, они являются залогом выполнения государством социальных обязательств.
NBJ: Итак, если я правильно поняла Ваш прогноз, перелом тенденции на мировом рынке нефти мы можем увидеть уже в этом году. Естественно, если это произойдет, то начнут меняться не только позиции различных стран на рынке нефти, но и позиции мировых валют по отношению друг к другу. Что в этой ситуации ожидает доллар, евро и другие валюты?
А. РАЗУВАЕВ: Что касается доллара и евро, то я полагаю, что уже в этом году мы увидим паритет между ними. Я считаю вполне справедливой теорию, в соответствии с которой в этом мире есть одна валюта инвестиций – это доллар США, а все остальные денежные единицы являются валютами производства. При таком раскладе инвестиции по большей части идут в США, и задача американских финансовых властей ясна – создавать и поддерживать такие условия, чтобы американский финансовый рынок мог этот поток потреблять. Цели у США две – рефинансировать свой долг и поддерживать свой рынок акций, от последнего зависит уверенность американских потребителей и внутренний спрос.
Остальные же страны, эмитирующие валюты производства, ведут между собой валютные войны разной степени напряженности. Задача национальных центробанков в том, чтобы поддерживать низкие курсы своих валют и тем самым обеспечивать конкурентоспособность товаров национальных производителей.
NBJ: В этом году должна измениться позиция китайского юаня.
А. РАЗУВАЕВ: Не быстро и не сильно. То, что юань включили в корзину резервных валют Международного валютного фонда, – это скорее символический жест. К резкому изменению позиций юаня в инвестиционных предпочтениях это не приведет. Другое дело, что в перспективе десяти лет на мировом рынке могут появиться новые денежные единицы, что станет логичным следствием идущих сейчас интеграционных процессов.
NBJ: Например?
А. РАЗУВАЕВ: Например, к 2025 году намечено появление единой валюты Евразийского экономического союза. В принципе, возможно, что это произойдет и раньше. В любом случае, соответствующее политическое решение принято, и я не вижу каких-либо серьезных препятствий для его претворения в жизнь. Не может быть единого экономического пространства без единой валюты, а давление, которое оказывает Запад на страны-члены ЕАЭС, может только ускорить процесс интеграции.
NBJ: Сила противодействия равна силе давления?
А. РАЗУВАЕВ: Конечно. При этом нельзя исключить и того, что ЕАЭС будет прирастать новыми членами.
NBJ: Например, Украиной. Понятно, что подобная перспектива сейчас представляется не только призрачной, но и практически невероятной. Но всем хорошо известно, что Украина – одна из тех стран, которые легко меняют вектор своего развития и не менее легко пересматривают свои интеграционные и цивилизационные симпатии и антипатии.
А. РАЗУВАЕВ: Я уверен, что Украина никогда не будет членом ЕАЭС. Она сделала свой выбор и будет сближаться с ЕС, поскольку иного выбора у нее не остается. Те государства, которые входят в ЕАЭС, не могут не учитывать общественного мнения, а никто ни в России, ни в Белоруссии не хочет после случившегося жить в Украине в одном экономическом и уж тем более политическом пространстве. На мой взгляд, точка невозврата в данном вопросе пройдена.
NBJ: Жаль...
А. РАЗУВАЕВ: Да. Проблема в том, что Украине очень не повезло с руководством: никто из ее правителей на протяжении всех 25 лет, как выяснилось, ничего не понимал в экономике. Именно поэтому Украина, имея все предпосылки для того, чтобы стать успешной транзитной страной и процветать, играя роль моста между Россией и Европой, оказалась в нынешней тупиковой ситуации. Повторюсь, это ее беда. Но по поводу нее, на мой взгляд, все уже приняли решение, и в ЕАЭС Украины не будет.
NBJ: Но есть ведь и такая точка зрения, что Евразийский союз не может быть полноценным интеграционным образованием без Украины – по крайней мере в том, что касается экономики.
А. РАЗУВАЕВ: Это не соответствует действительности. Внешняя торговля с Украиной на данный момент практически полностью свернута, и мы можем убедиться, что это не имеет трагических последствий ни для экономики России, ни для экономики других стран, входящих в ЕАЭС. Скажу больше: в социальных сетях публиковали мнение Джорджа Буша-старшего о том, что у СССР было, по мнению экс-президента США, две гири на ногах. Одна из них – социальная поддержка республик Средней Азии, вторая – украинское сельское хозяйство.
NBJ: Так ведь как раз оно считалось и продолжает считаться самой перспективной отраслью украинской экономики.
А. РАЗУВАЕВ: Это пиар. В СССР оно было одной из самых дотируемых отраслей. Что касается настоящего времени, то понятно, что сельхозпроизводители Украины не найдут для себя рынков сбыта, раз уж экономические и торговые связи с Россией разорваны. А в ЕАЭС такой проблемы, как низкий уровень развития АПК, нет. Поэтому даже с этой точки зрения присутствие Украины в Евразийском союзе не является насущной потребностью.
NBJ: Все было бы намного проще, если бы Украина не была одной из главных стран для транзита российского газа в Европу. Складывается впечатление, что «обойти» ее трубами в этом вопросе оказалось сложнее, чем предполагалось ранее.
А. РАЗУВАЕВ: К сожалению, это так. Проект «Турецкого потока» был очень перспективным и продуманным, но вмешалась политика, и я не думаю, что в обозримом будущем мы станем свидетелями его реанимации. Что же касается газового транзита через Украину, то здесь есть очень серьезный риск, о котором особо не принято говорить, и заключается он не столько в политической позиции нынешней украинской власти, сколько в чисто технических причинах. Никто не может с уверенностью сказать, насколько изношена украинская газотранспортная система...
NBJ: Говорят, что на 75–80%.
А. РАЗУВАЕВ: Это приблизительные данные, поскольку реальные в силу очевидных причин никто не стремится озвучивать. Но даже если взять на вооружение те цифры, которые цитируете Вы, то становится очевидно: риски возникновения техногенных катастроф очень велики. Это может в любой момент поставить под вопрос транзит российского газа в Европу по территории Украины. К сожалению, никто, похоже, решением этой проблемы не занимается.
NBJ: Возможно, потому, что некоторым игрокам очень выгодно, чтобы украинская ГТС вышла из строя, и даже непринципиально, в силу каких причин. На протяжении 2014 и 2015 годов много говорилось о том, что для Европы было бы благом избавиться от зависимости от российского газа и диверсифицировать поставщиков. А тут как раз бы возник более чем серьезный повод для этого.
А. РАЗУВАЕВ: Да, такие разговоры велись, но здесь тоже возникают проблемы. Если говорить об американском сланцевом газе, то инфраструктуры для его масштабных поставок в Европу не создано. Если о катарском газе, признаем честно: пока у власти в Сирии находится Башар Асад, а в Сирии располагаются наши ВКС, этот проект не более чем мечта руководства Катара. Он просто-напросто нереализуем в сложившихся условиях.
NBJ: В завершение нашей беседы вернемся к России. Складывается впечатление, что та антикризисная модель, которую выбрала наша страна, не срабатывает. По Вашему мнению, насколько вероятна либо ее коррекция, либо, возможно, какие-то изменения в правительстве?
А. РАЗУВАЕВ: Что касается изменений в правительстве, то я считаю их вполне возможными. А что касается антикризисной модели... Знаете, для России, с учетом того, что она является страной с развивающейся экономикой, падение ВВП по итогам года на 4% – это не трагедия и не драма. Да, это рецессия, но лично я всегда избегаю говорить об этом как о катастрофе или о полномасштабном кризисе. И, несмотря на все скептические оценки, на мой взгляд, процесс импортозамещения идет – что, в свою очередь, положительно сказывается на состоянии рубля.
Надо помнить: торговые войны в истории были много раз. Они не обходятся без издержек и жертв для всех сторон, участвующих в них, поэтому и к издержкам, и к жертвам надо относиться спокойно. То, что происходит сейчас, не нечто принципиально новое, и у России есть опыт участия в подобных противостояниях.
Начать дискуссию