Реальная история про то, как мы выиграли у «АСВ» сражение, но проиграли войну.
В феврале 2015 года ЦБ РФ отозвал лицензию у Судостроительного банка, входившего в ТОП-100 крупнейших банков России. Через два месяца, 23 апреля, Арбитражный суд Москвы признал кредитную организацию банкротом. Было открыто конкурсное производство, и функции конкурсного управляющего возложили на государственную корпорацию «Агентство по страхованию вкладов» (АСВ).
Спустя еще три года, 18 апреля 2018 года, АСВ подало заявление о привлечении к субсидиарной ответственности восьми человек. Требования о взыскании 27,3 млрд были предъявлены к акционерам, председателю правления, членам правления и главному бухгалтеру.
Одним из ответчиков был Дмитрий. Он являлся акционером банка, занимал должность заместителя председателя правления и входил в состав кредитного комитета. В принципе, Дмитрий мог бы нанять любую юридическую компанию в России, но он предпочел выбрать профессионалов, специализирующихся на теме субсидиарной ответственности. Так в этом деле появились мы — «Игумнов Групп».
Нашему клиенту вменялось доведение кредитной организации до банкротства путем выдачи заведомо невозвратных кредитов «техническим» юрлицам. В переводе на русский это означало, что банк выдавал деньги «пустым» компаниям, которые затем обналичивали их или переводили на счета других фирм. А выгодоприобретателями от этих операций якобы были топ-менеджеры банка.
Нам предстояло доказать, что АСВ ошибалось.
Старт проекта
Работу по проекту мы, как обычно, начали с ознакомления с материалами. И тут же надолго завязли... Документов было очень много — свыше трехсот томов. Их выдавали частями в отведенные для ознакомления с делом часы, и только на то, чтобы сфотографировать все бумаги, у нас ушло целых два месяца.
Изучив материалы дела, мы приступили к выработке позиции. С чего мы начали?
Во-первых, с поиска и анализа судебной практики. Мы изучали дела по банковской субсидиарке по всей России, но особое внимание уделили судебным актам, вынесенным по аналогичным делам нашим судьей.
Расчет был простой: заранее понять, как он оценивает те или иные доводы и обстоятельства в аналогичных делах, какой объем доказательств считает необходимым и достаточным. Если в ходе разбирательства мы сошлемся на выводы судьи, сделанные им в предыдущих случаях, то он, как человек адекватный и здравомыслящий, едва ли станет противоречить сам себе, вынося решение по нашему делу.
Во-вторых, мы подробно обсуждали ситуацию с клиентом. Проблема в том, что, будучи внешними юристами, мы не могли самостоятельно разобраться во всех тонкостях бизнеса. А для качественной работы надо понимать специфику. Как и почему принимались те или иные решения? Из-за чего возникла неплатежеспособность? Какие предписания выносил Центробанк и как они выполнялись? Как были организованы бизнес-процессы и, в частности, выдача кредитов? Кроме того, в представленных оппонентами документах могли быть откровенные подтасовки, и никто, кроме заказчика, не мог сказать, существовал в действительности такой документ или нет.
Обычно результаты ознакомления с материалами дела мы выгружаем в «облако» и открываем клиенту доступ, чтобы он тоже мог все изучить. А вот в дальнейшем наше общение с клиентом строится по-разному. С кем-то мы общаемся всего раз-другой и затем выходим на связь условно через год, чтобы отчитаться о выигрыше дела. А другому клиенту «везет» меньше, и ему приходится подолгу беседовать с юристами чуть ли не после каждого судебного заседания. Этот проект был из второй категории, и спасибо нашему доверителю за то, что всегда оставался на связи.
В-третьих, мы занимались сбором документов в поддержку тех доводов, которые планировали изложить в нашем отзыве. Звучит вроде бы легко и просто, но на деле сбор доказательств занял почти весь первый год работы по проекту. Одни документы мы взяли из материалов АСВ, другие получили от клиента и коллег по процессу, что-то попытались истребовать через суд... Цель этой работы одна — добытые доказательства должны опровергать позицию оппонентов.
Позиция АСВ: технические заемщики
Вменять банкиру кредитование «технических» заемщиков — любимый прием АСВ. 90 % всех исков по банковской субсидиарке, с которыми нам приходится сталкиваться (а мы в общей сложности ведем сейчас почти десяток таких проектов), содержат это основание. При этом четких критериев для отнесения заемщиков к категории «технических» в законе нет. АСВ, как правило, записывает в нее недавно созданные компании с минимальным уставным капиталом и небольшим штатом, не ведущие хозяйственной деятельности и не имеющие кредитной истории.
И здесь было крайне интересно наблюдать, как АСВ выворачивает факты, чтобы подогнать желаемое под действительное. Так, агентство утверждало, что банк выдал кредиты почти сотне заведомо неплатежеспособных юрлиц. В качестве доказательств того, что заемщики являлись «техническими», приводилась информация о том, что юридические адреса их компаний были признаны недействительными, сотрудников в штате не имелось, а гендиректора являлись номинальными.
На первый взгляд, все это выглядело красиво и убедительно, если бы не одно «но». По большинству контрагентов АСВ приводило данные на дату подачи заявления о субсидиарке, то есть, на 2018 год, тогда как вменяемые ответчикам «технические» кредиты выдавались в основном в 2013-2014 годах.
Логика получалась странная: пять лет назад вы выдали фирме кредит, а сегодня она разорилась, и вас привлекают к субсидиарке: мол, компания «техническая», так как на текущий момент уже не работает.
Позиция АСВ: кредитные досье
Еще интереснее выглядела ситуация с доказательствами по делу, представленными АСВ. Выдача банковского кредита осуществляется в соответствии с определенной процедурой, в которой задействовано с десяток (!) подразделений банка, начиная со службы безопасности и заканчивая подразделением по контролю кредитных рисков. В итоге получается пухлая папка с документами, которая называется кредитным досье. Из этого досье видно, какая информация была собрана по заемщику и какие подразделения одобряли выдачу кредита или требовали собрать дополнительные сведения. В общем, кредитное досье позволяет понять, насколько тщательно проверялся заемщик.
Здесь сделаем маленькое, но важное отступление. Представьте, что вы гендиректор фирмы, торгующей консервами. К вам приходит менеджер по продажам Вася и говорит, что надо поставить партию тушенки с отсрочкой платежа на один месяц, и просит подписать документы на отгрузку. И таких «Вась» у вас в компании сто человек. Естественно, одного гендиректора на проверку всех покупателей тушенки не хватит, поэтому в компании разрабатывается специальная процедура проверки подобных сделок с участием нескольких подразделений фирмы.
Цель — минимизировать число случаев, когда контрагент с консервами просто исчезает. Все результаты проверки подшиваются в папку-досье. И если покупатель тушенки все-таки не оплатит товар, то досье поможет, во-первых, разобраться, был ли прокол несчастным стечением обстоятельств или результатом преступного сговора Васи с покупателем, и, во-вторых, сделать выводы и избежать подобных «пустых» отгрузок в будущем.
Аналогичную роль играет и кредитное досье. Если все подразделения были против кредита, но топ-менеджеры, несмотря на это, все-таки решили его выдать, то они и несут ответственность. А если никто из проверяющих подразделений не увидел рисков, а топ-менеджеры просто подписали документы по согласованной сделке, то тогда они действовали разумно и добросовестно в рамках принятой деловой практики. А как мы помним, для привлечения к субсидиарке нужно доказать вину, которая во втором случае как раз отсутствует.
Так вот фокус, который показало АСВ, заключался в том, что из досье выдергивались только те документы, которые однозначно свидетельствовали в пользу заявленной агентством позиции. Остальные документы просто утаивались. И о том, как мы добивались возможности увидеть кредитные досье в полном объеме, можно написать целую эпопею. Кроме того, по некоторым заемщикам досье отсутствовали, а значит, доводы АСВ вообще ничем не подкреплялись и носили предположительный характер.
Позиция АСВ: отсутствие платежей
Аналогичная ситуация была и с невозвратом кредитов. АСВ утверждало, что должники просто испарились вместе с деньгами. В принципе, выяснить, платил заемщик по кредиту или нет, довольно просто — надо проверить выписку корреспондентского счета банка. Но получить эту выписку считается достижением сродни полету на Марс, потому что и АСВ, и суды по каким-то причинам продолжают считать эту информацию большим секретом, несмотря на то, что режим коммерческой тайны организации прекращается с момента введения конкурсного производства.
Тем не менее, мы хорошо поработали с документами, имевшимися в материалах дела, и по крупицам собрали доказательства того, что многие так называемые «технические» заемщики были совсем не техническими. Они погашали кредиты и выплачивали проценты вплоть до отзыва у банка лицензии. Некоторые из вменяемых нашему доверителю заемщиков кредитовались в банке неоднократно и имели хорошую кредитную историю. Другие к моменту разбирательства полностью погасили свои долги перед кредитной организацией. Тут вообще отсутствовал факт причинения вреда, а ведь его наличие является обязательным условием для привлечения к субсидиарке. Доходило до смешного: некоторые фирмы вообще не получали (!) кредитов в банке и были записаны в дело «до кучи».
Позиция АСВ: итого
После того, как мы вникли в дело, у нас сложилось впечатление, что АСВ формировало свою позицию по принципу: «За вкус не ручаемся, но горячо будет!» Собрать и свалить в одну кучу то, что было, и то, чего не было, расписать это умными словами на нескольких десятках листов и закидать оппонентов коробками с документами, чтоб у них просто не было времени все изучить, структурировать и подготовить ответ.
И расчет этот отчасти оправдался — среди наших коллег были те, кто не смог полностью ознакомиться со всеми материалами. А сами мы изучали документы, не поднимая головы, в течение 4-5 месяцев.
Наша позиция: заемщики были реальными
Первое, что было сделано в ходе подготовки отзыва на заявление АСВ, — мини-финанализ сотни так называемых «технических» заемщиков. Это значит, что по каждой фирме мы выяснили, когда был получен кредит, какие финансовые показатели на этот момент были у заемщика, какой была численность сотрудников, был ли директор реальным, а юридический адрес — живым, каким был размер уставного капитала, какая часть основного долга погашена и сколько процентов уплачено?
Информацию по заемщикам мы, естественно, брали на дату получения кредита. Логика здесь простая: по закону невыгодность сделки определяется на момент ее совершения. Таким образом, если в момент выдачи кредита заемщик не был заведомо неплатежеспособным, то нельзя обвинять нашего клиента в выдаче невозвратного кредита.
Наша позиция: обычный предпринимательский риск
Затем мы стали анализировать сами сделки по выдаче кредитов, которые, по мнению АСВ, привели к банкротству банка. Их в общей сложности набралось 566. По каждой мы поднимали кредитные досье (там, где смогли получить их от АСВ), протоколы одобрения кредитным комитетом и кредитные договоры. Задача была оценить каждый выданный кредит и сделать выводы о противоправности/законности действий нашего клиента.
В итоге мы выяснили, что больше половины вменяемых нашему доверителю кредитов в принципе не имеют к нему отношения. Его подписи отсутствовали в протоколах кредитного комитета по 312 сделкам из 566. Еще ряд сделок наш клиент не мог одобрить физически, так как в этот момент находился за рубежом, о чем свидетельствовали отметки в его загранпаспорте.
В остальных же случаях решения о выдаче кредитов принимались коллегиальным органом, и по закону необходимо было установить степень вины каждого лица, участвовавшего в их одобрении. Это нужно как раз для того, чтобы избежать ситуации, когда вина возлагается на лицо, которое подписало документы на основании некорректной информации, подготовленной подразделениями банка.
Справочно:
Подразделения банка, участвовавшие в одобрении кредитных заявок:
- Департамент корпоративного бизнеса,
- Департамент по работе с корпоративными клиентами,
- Управление информации и анализа,
- Департамент кредитования,
- Управление по кредитованию юридических лиц Департамента кредитования,
- Управление по кредитной работе Департамента кредитования,
- Управление по работе с залоговым обеспечением Департамента кредитования,
- Управление контроля кредитных рисков Службы управления и контроля рисков,
- Управление безопасности и режима,
- Юридический департамент,
- Инвестиционно-финансовый департамент,
- Управление по работе с проблемными активами,
- Управление учета активно-пассивных операций Департамента бухгалтерского учета и отчетности.
Мы подняли и изучили внутренние документы банка, регламентировавшие процедуру выдачи кредитов, и, ссылаясь на Положение ЦБ № 254-п, расписали для суда весь бизнес-процесс с распределением зон ответственности между подразделениями банка.
Получалось, что деятельность нашего клиента не выходила за пределы разумного делового риска: департаменты все проверяли и все согласовывали, топ-менеджеры подписывали... Ну а то, что деньги кто-то потом вернуть не смог — такое бывает: заемщики разоряются, бизнесы закрываются. Се ля ви...
Наша позиция: срок исковой давности
Ну, и вишенкой на торте стало заявление о пропуске сроков давности. Это было для нас предметом особой гордости. Я помню, как мы предложили заявить о пропуске срока нашим коллегам по процессу. Весьма показательной была реакция одного маститого адвоката, сказавшего: «Написать можно все, что угодно, но вот пропуск срока суд точно не удовлетворит. Не то что не удовлетворит, даже всерьез рассматривать не будет».
Но мы это сделали. Судебный процесс шел к концу, представитель АСВ закончил отрабатывать свою часть и был на расслабоне, ожидая скорой развязки. И когда мы заявили о том, что АСВ пропустило срок на подачу заявления и что это является самостоятельным основанием для отказа в иске, представитель агентства чуть не выронил папку из рук, побледнел и тут же попросил об отложении судебного заседания для подготовки своей позиции. Такие переломные моменты в ходе дела и острые реакции на них потом смакует весь офис.
В целом ситуация со сроками исковой давности сводилась к следующему: до 2014 года в России было два отдельных закона о банкротстве — один для кредитных организаций (БКО) и другой для всех остальных (ФЗоБ). При этом в законе для банков не было указаний на сроки исковой давности, а в общем законе о банкротстве сроки менялись, сначала было три года, потом — год, потом — снова три.
Но мы сделали упор на то, что в законе о банкротстве кредитных организаций (БКО) содержалось одно важное положение: «Отношения, не урегулированные данным законом, регулируются законом о банкротстве». Это означало, что в вопросе о сроках исковой давности нужно было ориентироваться на ту редакцию общего закона о банкротстве (ФЗоБ), которая действовала в интересующий нас момент. А срок этот, как мы помним, составлял то один год, то три.
Казалось бы, все логично и понятно, но на практике суды почему-то упорно обходили вниманием упомянутое положение закона о БКО и применяли сроки, указанные в Гражданском кодексе РФ, а там все четко — три года. Мы же считали и считаем правильным дифференцированный подход, закрепленный непосредственно в законодательстве о банкротстве кредитных организаций. В общем-то в этом и заключалось все наше новаторство: внимательное прочтение закона и его правильная трактовка.
Что получалось в нашем случае? В заявлении о привлечении к субсидиарной ответственности бенефициаров и руководителей Судостроительного банка говорилось, что существенное ухудшение финансового положения кредитной организации произошло в период с 1 февраля 2013 года по 16 февраля 2015 года. А уже 25 апреля 2015 года банк был признан банкротом.
Задача: в течение какого срока конкурсный управляющий имел право подать заявление?
В нашей ситуации обстоятельства, являвшиеся основанием для привлечения КДЛ к субсидиарной ответственности, явно возникли до 2017 года — до вступления в силу поправок к закону о банкротстве, которыми был установлен трехлетний срок исковой давности. А значит, следовало применять годичный срок. Заявление было подано в апреле 2018 года, и получалось, что срок был пропущен, а это основание для отказа в удовлетворении иска.
Наша позиция: другие доводы
В ходе разбирательства нами заявлялись и другие доводы и ходатайства, которым суд не дал оценку. В частности, мы утверждали, что:
1) Наш доверитель, будучи заместителем председателя правления, не отвечал за работу кредитного подразделения. По данному поводу было ранее заявлено ходатайство об истребовании у АСВ приказа о распределении полномочий, который у нас имелся в неподписанном виде.
Результат: в истребовании было отказано, но ввиду благоприятного исхода дела степень вовлеченности нашего доверителя в управление кредитными рисками уже не имела значения.
Мы также считали, что:
2) Вменяемый нашему доверителю ущерб не сопоставим с размером общего ущерба, причиненного банку, то есть фактически, заявленные требования подпадают под убытки, а не под субсидиарную ответственность, а по убыткам пропущен срок исковой давности.
Результат: суд не произвел переквалификацию требований в убытки, но и это не сказалось на исходе дела для нашего клиента.
Подготовка финальной версии отзыва и сбор соответствующих доказательств заняли у нас примерно год. К лету 2019 года мы были полностью готовы к рассмотрению дела по существу, но наши неожиданные доводы по срокам исковой давности и истребование доказательств коллегами затянули процесс еще почти на 12 месяцев. Только в марте 2020 года, спустя два года после подачи заявления о субсидиарке, Арбитражный суд Москвы вынес заключительный судебный акт.
Суд: сроки исковой давности
Практически все ответчики приняли нашу позицию по срокам исковой давности. И суд, надо отдать ему должное, тщательно разбирался в этом вопросе. Исковой давности посвящена примерно треть 24-страничного определения.
В итоге суд согласился, что, если конкурсный управляющий ссылается на неправомерные действия ответчиков в 2013-2015 годы, то применению подлежат положения Закона о банкротстве в редакции 2013 года. В соответствии с этой редакцией «заявление о привлечении к субсидиарной ответственности может быть подано в течение одного года со дня, когда заявитель узнал или должен был узнать о наличии соответствующих оснований, но не позднее трех лет со дня признания должника банкротом».
Судостроительный банк был признан банкротом 25 апреля 2015 года, тогда же был утвержден и конкурсный управляющий должника (в лице АСВ). Спустя восемь месяцев, 24 декабря 2015 года, АСВ опубликовало отчет «О результатах инвентаризации банка». Этот документ полностью подтверждал наличие задолженности по кредитам, на которые КУ ссылался как на основание для привлечения ответчиков к субсидиарной ответственности.
Таким образом, АСВ уже в декабре 2015 года знало о том, что у него есть основание привлекать к субсидиарке и что начал течь годичный срок на подачу заявления. Однако заявление поступило в суд только в апреле 2018 года. Исходя из этого, суд подтвердил наш вывод о том, что срок исковой давности в этом деле был пропущен. А значит, имеются основания для отказа в удовлетворении заявления АСВ.
Контрдоводы АСВ
Мы заранее просчитали возможные контрдоводы АСВ и приготовились к ним.
АСВ могло ссылаться на то, что пресекательный срок в соответствии с указанной редакцией закона составлял три года и что агентство в эти три года уложилось. На такой довод у нас было готово возражение, что правовые последствия для заявителя иска в любом случае наступают с момента истечения годичного срока субъективной исковой давности при условии, что он наступил ранее трех лет со дня признания должника банкротом.
Так же АСВ могло утверждать, что срок исковой давности начал течь только с момента окончания мероприятий по формированию конкурсной массы. Мол, мы три года деньги собирали-собирали, а когда все собрали, вот тут-то и поняли, что их не хватает для того, чтобы рассчитаться со всеми кредиторами, и с этого момента для нас и начал течь срок исковой давности.
По нашему глубокому убеждению, такой подход если и имел право на жизнь, то только до 2017 года. По новой же редакции закона, которая определяла порядок рассмотрения настоящего заявления АСВ, конкурсный управляющий имеет право заявить требование о привлечении лиц к субсидиарной ответственности, не дожидаясь формирования конкурсной массы и определения точного размера СО, так как сейчас факт привлечения к субсидиарке и момент установления точной суммы долга разнесены во времени. Кроме того, если это требуется, то рассмотрение заявления можно легко приостановить по ходатайству заявителя.
Суд: остальные доводы
Суд встал на нашу сторону и при рассмотрении претензий АСВ по существу.
Он согласился с тем, что конкурсным управляющим не были представлены доказательства того, что заемщики заведомо не имели возможности вернуть кредит в момент его получения и что топ-менеджеры банка знали об этом (или должны были знать исходя из обычной практики банковской деятельности).
Так же судья Свирин согласился с тем, что заявителем не была установлена степень вины каждого из ответчиков и не определен размер убытков, подлежащих возмещению каждым из них. Кроме того, был принят во внимание тот факт, что наш доверитель не одобрял большинства вменяемых ему сделок. В результате суд пришел к выводу, что в удовлетворении заявления о привлечении Дмитрия к субсидиарной ответственности должно быть отказано.
Так же, по мнению суда, надо было поступить и в отношении других ответчиков. Судья посчитал, что не была доказана ни противоправность их поведения, ни причинно-следственная связь между их действиями и наступлением убытков у кредиторов, что исключает возможность привлечения к СО.
В итоге мы выиграли суд. И это был полный триумф! Однако мы не сомневались, что впереди нас ждет апелляция и кассация, где все может измениться. Так оно и случилось, но об этом мы поговорим в следующей статье.
Если хотите скачать определение суда по этому делу, введите свой е-мейл:
Полезные материалы от «Игумнов Групп»
Из нашей рассылки вы узнаете больше о субсидиарке, банкротстве и защите активов
Скачать определение
__
Игумнов Дмитрий
генеральный директор «Игумнов Групп»,
эксперт по субсидиарке и защите личных активов,
арбитражный управляющий
Специализация: представление интересов предпринимателя в государственных структурах всех уровней при привлечении к субсидиарной ответственности, взыскании ущерба, долгов по поручительству и личным займам. Безопасность личных активов
Начать дискуссию