Деньги с вертолета

Правительство представило план антикризисных мер. Его уже все обсудили. Сейчас интересуют ровно три вопроса.

1. Возможно ли при нынешнем глобальном кризисе со всеми его особенностями избежать экономического стресса и стагнации в отдельно взятой стране, к примеру в России? Или, иначе говоря, существуют ли в принципе «тихие гавани», или накроет абсолютно всех?

2. Достаточно ли средств направлено (и планируется направить) в экономику?

3. Как правильно закачивать антикризисные средства — через специальные госструктуры и государственные корпорации/банки или напрямую в частный сектор?

Ответ на первый вопрос до неприличия прост. «Тихой гаванью» сейчас может быть только такой национальный рынок, который минимально вовлечен в глобализацию. Даже Афганистан и Сомали, как это ни смешно звучит, не подходят, поскольку-таки вовлечены. Афганистан — это один из главных производителей наркотиков и сильно зависит от платежеспособного спроса Европы и СНГ. Сомали — оплот пиратов XXI века — может пострадать от падения объемов грузоперевозок.

«Тихих гаваней» нет. Возможно, есть «тихие омуты».

То, что генератором проблем стали США, отнюдь не означает, что другие страны смогут извлечь в краткосрочном периоде существенные выгоды из ситуации. Отнюдь! Более того, в краткосрочном аспекте потеряют все. We’re all living in America.

Вопрос номер два — о достаточности мер. Если немного подумать, возникает совершенно иная постановка вопроса: а в деньгах ли дело?

То есть вопрос не в том, хватит ли средств для сглаживания кризиса. Шесть триллионов рублей — почти 14% ВВП — это весьма серьезный масштаб. Хотя в США, например, выделяют более 25% ВВП, а в Великобритании — 37%. Вопрос в том: нужно ли вообще действовать денежными вливаниями.

Однако если вливания делать огромными массивами и по принципу ковровых бомбардировок, не отстроив систему их распределения — то затея теряет половину смысла. И, кстати, вопрос не только в том пресловутом нежелании банкиров, получивших деньги от государства, сразу же кредитовать реальный сектор (а вместо этого, что совершенно логично, увеличивших валютные активы с целью хеджирования). Есть важнейший институциональный фактор, который для простоты назовем «эффектом труб». И вовсе не нефтяных, как мы привыкли.

Про трубы в таком ключе первым заговорил Геннадий Меликьян, причем еще в июне на Питерском экономическом форуме. Итак, «вода есть — а трубы не работают». То есть в экономике и финансовой системе есть ресурсы, но они не перетекают, куда надо. Потому что нет доверия. И можно еще долго наполнять некие резервуары, из них все равно ничего не потечет, пока краники перекрыты. Вызывать водопроводчика, конечно, можно, но, кажется, у нас уже недавно вызывали доктора, и это было не вполне полезно.

А если бы банки выдали-таки кредиты реальному сектору, что с ними сделали бы эти компании? Не купили бы они ту же валюту? Кстати, если по масштабам денежных вливаний Россия не принципиально отличается от других стран, то по вектору приложения денег есть большая разница. США, Япония и Германия направляют более 50% средств на госгарантии, тем самым пытаясь снять стресс недоверия и разморозить финансовые потоки. У нас ситуация несколько иная (более жесткая монетарная политика — как следствие, все-таки ощутимый недостаток ликвидности), но лишь одна мера — повышение гарантий по вкладам — вписывается в мировой тренд. Наверное, этого мало.

Другой эффект назовем, опять же для простоты, «вертолетотушением».

Доводилось ли вам наблюдать, как тушат лесные пожары? Да, с вертолета выливают тонны воды (опять про воду — ну что ж поделать, если деньги чаще всего сравнивают именно с ней) на горящий лес. Это некоторым образом сбивает пламя. Однако есть еще целый комплекс разных мер, которые в итоге и устраняют пожар. Например, нужно срочно делать искусственную просеку — огонь дойдет до нее и остановится.

А если просто выливать воду — это всего лишь замедлит распространение огня. Лес сгорит медленнее — только и всего.

Кстати, принципиальное изменение «плана Полсона» американцами — это как раз отказ от «вертолетных мер» — монетарного решения проблемы (купить стрессовые активы за счет бюджета) в пользу неокейнсианского (стимулирующего спрос).

И вот мы подходим к третьему вопросу. Здесь ответ будет состоять из трех частей. Первое: денежные средства правильнее распределять через Банк развития и иные специальные госструктуры, которые будут обязаны по утвержденной процедуре (причем контролируемой!) распределять их по необходимости уже в частном секторе.

Второе: деньги надо давать слабым, которые оказались в тяжелой ситуации по причине шокового состояния конъюнктуры, и сильным, способным эти средства освоить с высокой эффективностью. Особенно это касается крупного бизнеса, конкурирующего с иностранными производителями (не только на внешнем, но и на внутреннем рынке, и не только в потребительских секторах).

Третье: и здесь деньги — не главное.

Очень хорошо, даже неожиданно отлично, что премьер-министр В. Путин на съезде «Единой России» объявил о немонетарных в первую очередь мерах. В частности, о снижении налоговой нагрузки. Это для бюджета может оказаться не столь большой потерей, а для экономики — и прежде всего для ожиданий бизнеса — вполне ощутимым позитивным фактором. Гораздо более значимым, чем накопленная за несколько лет «подушка безопасности», ставшая «тумбочкой Кудрина».

Оптимизма добавляет то, что кризис стал катализатором для действий правительства. Именно сейчас принимаются знаковые решения — внедрение инфраструктурных облигаций, налоговые новации, субординированные кредиты банкам и предприятиям, изменение таможенной политики, рассмотрение вопроса об упрощенной реализации залогов, реформа системы рефинансирования банков Банком России. Что еще надо бы сделать? Безотзывные вклады — это раз. Скорейшее смягчение денежной политики — два. Работа с ожиданиями населения и предпринимателей — централизованная и постоянная (правительство, ЦБ РФ и т. д.) — три.

Мы на правильном пути, хотя пока в самом его начале.