Себестоимость стартапа

Эффект от деятельности бизнес-инкубаторов неочевиден. Зато чиновникам очень удобно предъявлять «стены» как зримое достижение в области поддержки предпринимательства.

Все последние семь лет «новой эры поддержки предпринимательства» власти пытаются стимулировать экономическую активность мерами, реальный спрос на которые задавлен условиями внешней административной среды. История с бизнес-инкубаторами — один из наглядных примеров такой госполитики. Как справедливо замечает профессор Александр Чепуренко из НИУ ВШЭ, крупному бизнесу просто не требуется большого количества субконтракторов из числа предприятий малого бизнеса, а населению в основном нужны поставщики товаров и услуг, которые не особо нуждаются в бизнес-инкубировании, поскольку работают в «неформальных» сферах (что-то налаживают, ремонтируют, кого-то лечат и т. п.). Однако красивый «бантик» всегда можно показывать как пример больших достижений федеральных чиновников, отвечающих за поддержку малого и среднего предпринимательства.

Развивать и финансово поддерживать сеть бизнес-инкубаторов в стране пытаются примерно столько, сколько существует новая Россия. На родине концепции бизнес-инкубирования — в США — подобные центры стали создаваться по инициативе снизу, когда появился реальный спрос со стороны экономики; делалось это на средства частных компаний, а также с подачи университетов¹. В России все было ровно наоборот: инициатива шла исключительно сверху.

Первые российские бизнес-инкубаторы создавались в 1990-е годы на средства зарубежных донорских организаций — главным образом американского Агентства по международному развитию (USAID), то есть «удовольствие» оплачивали, по сути, иностранные налогоплательщики. Тогда в рамках так называемого Морозовского проекта российская Академия менеджмента и рынка открыла, по одним данным, 12, по другим — 13 бизнес-инкубаторов. Общественность забыла о них практически сразу, как только обмелели питавшие их из‑за рубежа финансовые потоки: большинство кануло в Лету, так и не проявив себя.

В новом тысячелетии бизнес-инкубаторы строили уже на деньги российского бюджета — и не только федерального. Систематизированной информации о масштабе участия региональных и муниципальных бюджетов нет, но они также приложили в разные годы свою руку к созданию инкубаторов в Курске, Пскове, Великих Луках, Твери и других городах.

С 2005 года в рамках федеральной программы финансовой поддержки малого и среднего предпринимательства (МСП) профильный департамент Минэкономразвития продвинул идею создания сети региональных и муниципальных бизнес-инкубаторов. Разработанная департаментом «Проектная карта развития МСП» предполагала увеличение количества бизнес-инкубаторов с 70 в 2008 году до 160 в 2012-м. БOльшая часть из них должна была решить задачу №5 — «Обеспечение доступности инфраструктуры поддержки субъектов МСП». Остальные — задачу №8, а точнее, пункт 11 этой задачи — «Развитие инфраструктуры поддержки малого и среднего инновационного предпринимательства в высшей школе». На эти цели предполагалось выделить 338 млн рублей в 2010 году и 219 млн в 2011-м. Понять из документов Минэкономразвития, включались ли эти средства в общий бюджет на развитие сети бизнес-инкубаторов или шли отдельной строкой, сейчас невозможно. Важно другое: сегодня трудно найти кого-то, кто помнит об этой хорошо разрекламированной когда-то «Проектной карте». Даже сам «коллективный автор» в лице профильного департамента Минэкономразвития предпочитает о ней не вспоминать, поскольку фактическая картина оказалась далекой от действительности.

«Факт» по итогам 2010 года не дотянул до плана. С 2005 по 2010 годы фактически было открыто 93 инкубатора разных типов (инновационных, офисных, производственных, смешанных) общей площадью свыше 206 тысяч квадратных метров. В феврале 2009 года прежний директор профильного департамента Минэкономразвития Андрей Шаров предложил на заседании президиума ОПОРЫ РОССИИ «судить о бизнес-инкубаторах не сейчас, а через три года после начала их работы»². Три года прошло, принципиально политика в отношении этой формы поддержки предпринимательства никак не поменялась. Что получилось?

Подведем итоги. По официальным данным Минэкономразвития, на начало 2011 года в бизнес-инкубаторах было размещено 1 456 субъектов малого предпринимательства, в которых работали без малого 10 тыс. человек. Годовой оборот предприятий составил немногим более 3 млрд рублей, а объем налоговых отчислений — свыше 305 млн. С октября 2011 года с легкой руки «Российской бизнес-газеты»⁴ по Интернету пошла гулять информация о том, что бизнес-инкубаторы заработали 22 миллиарда рублей, при этом выручка «существенно превысила вложения в них из федерального и региональных бюджетов». Цифра просто мифическая, ничем не подтверждена и доверия не вызывает: ни какой период охватывает, ни как рассчитывалась и что в себя включает, ни даже источник — ничего не названо. Если речь о годе, то получается, что совокупные доходы от деятельности бизнес-инкубаторов в семь с лишним раз превышают доходы всех стартапов вместе взятых, которые учитывались. Если речь о шести годах, то в годовом исчислении доходы бизнес-инкубаторов все равно выше, чем всех размещенных там начинающих бизнесов. Вряд ли это так на самом деле. Но если так, то уже возникает вопрос, кто для кого: бизнес-инкубаторы для стартапов или наоборот?

Есть еще один очень мутный, но вполне официальный источник — Федеральный портал малого и среднего предпринимательства, который курирует опять же профильный департамент Минэкономразвития. Подраздел «Показатели мероприятий поддержки предпринимательства в субъектах РФ» содержит «коленочный» фильтр с «показателями эффективности», непонятно с какого перепугу обозначенными так экономистами департамента (большинство из них никакими «показателями эффективности» не является): наполняемость бизнес-инкубаторов, количество резидентов, количество созданных рабочих мест, число проведенных мероприятий и т. д. На конец 2011 года значения большинства показателей равны нулю (хотя с плановыми все было в порядке — планов имелось громадье). Часть показателей и их значений, прямо скажем, вводит в ступор: например, «наполняемость бизнес-инкубатора 60%» и «наполняемость бизнес-инкубатора 50%» — притом что и то и другое относится к одному и тому же периоду и региону.

Такова вот базовая «методология», на основе которой «мониторинг» и «оценку» деятельности бизнес-инкубаторов осуществляет Минэкономразвития. Наконец, есть официальные данные министерства о том, что за весь период реализации программы «наинкубированы» 932 компании — помимо тех, что инкубируются сейчас. Однако нет ни официальных, ни неофициальных (экспертных) данных, многие ли из них выжили. Между тем один из ключевых показателей эффективности бизнес-инкубаторов — это как раз процент жизнеспособных компаний, вышедших из‑под их «крыла»; за рубежом мониторится прежде всего этот итоговый результат. Так, по данным National Business Incubation Association (США), 87% американских компаний — бывших резидентов инкубаторов продолжают работать.

Но самое интересное другое: во всем этом «мутном потоке» теряются сведения о том, каков общий объем бюджетных средств, которые уже были затрачены за прошедшие семь лет на «ввод», «введение в эксплуатацию», «количество» и «наполняемость». Судить о совокупных масштабах федеральных вливаний мы еще имеем возможность. Например, благодаря справкам Росфиннадзора⁵ мы можем узнать, что за пять с лишним лет федеральный бюджет перечислил в регионы на цели бизнес-инкубирования свыше 800 млн рублей. Но поскольку систематизированной информации о совокупных объемах региональных и муниципальных денег, выделенных на эти цели, нет, то говорить об эффективности и результативности данного мероприятия не приходится.

Стоит отметить некоторые факты: на Западе все больше коммерческих бизнес-инкубаторов, доля которых на сегодня составляет примерно 25%. В европейских странах (например, в Германии) считают, что содействие созданию и развитию бизнес-инкубаторов — это в первую очередь задача муниципальных властей, а не федерации и даже не земель. Согласно недавнему исследованию Brain Storm Bureau, даже в развитых странах мира, где бизнес-инкубирование началось свыше пятидесяти лет назад, «зафиксировать декларируемое бизнес-инкубаторами и их сторонниками влияние на экономику страны или региона практически невозможно, а показываемая инкубаторами статистика не позволяет дать им адекватную оценку». Мы же, не изучив американский и европейский опыт, пытаемся пересадить и «приживить» их институты (с непонятным результатом даже «там, за бугром») на нашей почве, где для этого вообще нет никаких условий.

_______________________________

Пионером формата стал бизнес-инкубатор в городке Батавия (штат Нью-Йорк), который открылся в 1959 году в корпусе разорившейся птицефабрики. Его основатель Джозеф Манкузо пытался решить сразу две задачи — найти полезное применение простаивавшему объекту недвижимости и поддержать местные стартапы. В течение двух лет резиденты центра создали больше рабочих мест, чем было на закрывшейся фабрике.
ОПОРА РОССИИ: Федеральные средства не доходят до малого бизнеса // Агентство городского развития. 05.02.2009.
«Лесной дозор» выходит на рынок // Российская газета. 07.10.2011.
Информационная справка о результатах проверок использования средств федерального бюджета, выделенных на создание бизнес-инкубаторов… // Федеральная служба бюджетно-финансового надзора. 15.12.2010.
Национальный институт системных исследований проблем предпринимательства.