«Знаете, когда я слышу разговоры про таможню, мне иногда тяжело сдержаться. Просто, ей-богу, хочется взять микрофон и как запустить в стенку! Что ни делаешь — все выворачивают наизнанку, выставляют абсолютно дурацкие требования, из-за которых в конечном счете все мы предстаем в абсолютно идиотском свете».
Дмитрий Медведев на встрече с учеными в Сколкове, 29.10.2011
Будни нарождающейся российской инновационной экономики: и технологические стартаперы, и ветераны хайтека на манер контрабандистов таскают туда-сюда через таможенную границу РФ в личном багаже приборы, устройства и материалы. Разумеется, если все это способно поместиться в ручную кладь. И не корысти ради, а научных исследований и опытно-конструкторских разработок для. Иначе порой нельзя: к примеру, гибель биоматериалов и образцов на российской таможне из-за затянутости процедуры оформления и несоблюдения температурного режима на складе происходит, по оценкам экспертов, в 50–100% случаев. То есть официальные каналы растаможки для подобных грузов лучше сразу записать в непроходимые в принципе. Вот и занимайся после этого биотехом в родной стране!
Между тем построить для инновационных компаний «зеленый» таможенный коридор, несмотря на декларации и усилия властей, пока не получается. А модернизация экономики «контрабандным путем» — дело явно бесперспективное.
Микрофон в студию!
Президент России Дмитрий Медведев не склонен к публичным проявлениям эмоций. Как шутят в кремлевской администрации, крепкое словцо у него может вырваться, только если внезапно «вырубится» его iPad. Тем не менее импульсивное желание запустить микрофон в стену, обозначенное вынесенным в эпиграф высказыванием, — далеко не единственная эскапада Медведева в адрес «антиинновационной» российской таможни.
Месяцем ранее в том же Сколкове он заявлял, что путь к созданию инновационной экономики в России пролегает через реформирование таможенной системы. А в июле 2010 года на заседании Комиссии по модернизации президент назвал «засадой» сложившуюся ситуацию с таможенным регулированием высокотехнологичного экспорта.
В российском хайтеке не имеют особых претензий к родной таможне разве что отдельные представители ИТ-сектора, предмет экспорта которых нематериален и покидает страну «по проводам». Со всеми остальными обсуждать таможенную проблематику стоит, лишь предварительно раздав антивандальные микрофоны — во избежание эксцессов. «Если вы поговорите сегодня с теми инноваторами, которые есть в нашей стране, то первой проблемой почти все назовут таможню, — говорит глава РОСНАНО Анатолий Чубайс. — При этом слове они просто готовы хвататься за револьвер, если он у них есть, и выражать свои мысли неприлично».
Милее нам берег турецкий?
Проблема действительно, что называется, перезрела. Статистика Минэкономразвития свидетельствует о том, что доля инновационной продукции во внешнеторговом обороте России в последние годы имеет досадную тенденцию к снижению: в 2008-м она составляла 7,4%, в 2009-м — 6,9%, в 2010-м — 7%. Каков здесь «вклад» системы таможенного регулирования? Эксперты полагают, что весьма значительный. В июле прошлого года компания PricewaterhouseCoopers и Российская экономическая школа опубликовали результаты исследования «Инновационная активность крупного бизнеса в России», которое провели при участии РОСНАНО и Российской венчурной компании. В ходе опроса главным препятствием, мешающим внедрять инновации в России, 67% респондентов-практиков назвали именно проблемы с таможенным контролем. «Таможенный вопрос вышел в лидеры из‑за высокого уровня тарифов, затянутости и непрозрачности процедур оформления», — комментирует исследование ректор РЭШ Сергей Гуриев. По его словам, таможня остается одним из самых коррумпированных органов. «Это структура, к которой больше всего претензий в части инноваций, — поддерживает коллегу директор по макроэкономическим исследованиям Высшей школы экономики Сергей Алексашенко. — Затянутые таможенные процедуры всегда отпугивают инвесторов». Причем это касается не только импорта, но и экспорта инновационной продукции.
— Ввозить компоненты для высокотехнологичных устройств в Россию минимум вдвое дороже, чем в другие страны, — сетует директор по венчурному финансированию ИК «Тройка Диалог» Артем Юхин. — А экспорт еще дороже: услуги таможенного брокера навязываются, их цена, включающая, видимо, «коррупционный налог» и отсутствующую в других странах экспортную пошлину, почти не зависит от того, что ты вывозишь. Если устройство стоит 15 тыс. рублей, его вывоз может обойтись в 60–70 тыс. Это делает бизнес попросту нерентабельным.
Почему экспортоориентированные производства при любом удобном случае «утекают» из России, можно понять на примере портфельной компании одного из фондов УК «Allianz РОСНО Управление активами». В 2010 году компания искала площадку, чтобы построить завод по выпуску инновационных гироскопов российской разработки.
— Сначала мы рассчитывали создать производство в России, — признавался впоследствии журналистам на одной из отраслевых конференций руководитель направления венчурных фондов «Allianz РОСНО Управление активами» Максим Шеховцов. — Тем бОльшим шоком для меня стало то, что по результатам переговоров со всеми нашими инновационными площадками, включая Дубну и Зеленоград, стало очевидно, что такой завод лучше построить в Турции. Эта страна очень хочет войти в Европейский союз, поэтому открывает огромные технопарки с фактически нулевой арендной ставкой, дает возможность беспошлинного вывоза всей произведенной продукции в Европу, предоставляет вполне квалифицированный персонал.
Перспективы заниматься производством в России после тщательного изучения всех исходных данных померкли очень быстро. «Если ты построил завод здесь, то начинаешь иметь дело с нашей таможней, — пояснил Шеховцов. — А это месяцы головной боли. Поэтому я не удивлюсь, если все больше российских компаний будут открывать заводы в Турции и уже оттуда торговать высокотехнологичной продукцией со странами ЕС».
Исполнительного директора Ассоциации производителей электронной аппаратуры и приборов Михаила Маслова такой ход событий не удивляет: «Главная проблема в том, что у Федеральной таможенной службы вообще нет заинтересованности в сотрудничестве. Чиновники понимают, на какой срок пришли, и исходя из этого решают свои задачи, которые можно свести к одному: заработать как можно больше денег. Так что лично мне понятно, почему условия для развития высокотехнологичного сектора только ухудшаются и за последние два–три года ситуация на таможне стала просто невыносима».
Пример того, как драконовское таможенное регулирование подрывает экспортный потенциал целых секторов российской промышленности и не позволяет работать с иностранными заказчиками по принятым во всем цивилизованном мире схемам, приводит генеральный директор Межрегионального объединения производителей драгоценных металлов Олег Пелевин. Касается он производства российскими предприятиями продукции из драгметаллов, принадлежащих иностранному заказчику; в этом случае стоимость материала включается в таможенную стоимость экспортной партии товара.
— Главной экономической преградой для выхода на мировой рынок российских компаний, производящих инновационную продукцию с использованием драгоценных металлов, сейчас становятся ставки таможенных сборов, установленные постановлением правительства РФ №8631, — говорит Пелевин. — Они составляют от 10 до 16% от контрактной стоимости услуг при изготовлении платиновых и палладиевых катализаторных сеток, около 25% — в случае стеклоплавильных сосудов и от 34% до 55% — при производстве платинохлористоводородной кислоты. Ставки просто грабительские. Очевидно, что российское предприятие вынуждено включать размер таможенных сборов в реальную стоимость услуг по переработке. Это значительно увеличивает стоимость контракта и делает российских производителей неконкурентоспособными на мировом рынке. И я уже не говорю о том, что на недополученный доход накладывается прямой ущерб для государства в виде несозданных рабочих мест.
В лице таможни любой производитель экспортоориентированной продукции в России автоматически получает серьезный «гандикап» в сравнении с иностранными конкурентами. Поэтому отечественные хайтек-компании, доросшие до создания собственного производства, очень крепко думают, не поискать ли для реализации своих производственных планов какую-нибудь иную юрисдикцию — с более мягким таможенным режимом. «В России у меня лишь команды разработчиков, — признает Вадим Асадов, основатель компании NeurOK и серийный предприниматель. — Для всего остального есть США, Тайвань, Сингапур и другие места». Все логично: ведь для «экспорта» научно-технологических идей и разработок никаких деклараций заполнять не нужно, и тут таможня не помеха!
Печальный тренд: в мировой конкуренции национальных экономик Россия невольно низводит себя до положения экспортера инновационного «сырья» — разработок. Это самый первый передел знаний, не сулящий стране больших выгод. Лицензированием технологий, производством продукции и созданием хайтек-компаний с высокой капитализацией (все это — более глубокие «переделы») гораздо удобнее заниматься в иных юрисдикциях. Выходит, даже в инноватике мы рискуем пойти по «сырьевому» пути!
Узкие места
Опрошенные «Бизнес-журналом» эксперты называют несколько конкретных «зон бедствия» для российских инновационных компаний, которым приходится в той или иной форме заниматься внешнеэкономической деятельностью. Одна из них — это практика повторного взимания таможенных платежей, достигающих 30% стоимости продукции, при возвращении зарубежному заказчику отремонтированных по гарантии узлов и агрегатов. «Как следствие — пропадает возможность быстрого реагирования на запросы зарубежных потребителей, что неизбежно подрывает конкурентоспособность российской высокотехнологической продукции», — говорит исполнительный директор регионального фонда Северо-Западного федерального округа по развитию венчурных проектов Игорь Соснин. Не меньше проблем, по его словам, таможня доставляет при экспорте высокотехнологической продукции двойного назначения, то есть такой, которая может использоваться и в гражданской, и в военной сфере.
— Парадоксально, но в этом случае возникает едва ли не больше проблем, чем при вывозе военной техники, — соглашается с коллегой генеральный директор основного в стране производителя электронной элементной базы ОАО «Российская электроника» Андрей Зверев. — Например, вся наша продукция попадает в список двойного назначения, поэтому для продажи за рубеж любых изделий нам необходимо составлять паспорт экспортного облика продукции ВТС. Но его нельзя сделать в том случае, если данный вид продукции не стоит на вооружении в России. А брать на вооружение Минобороны не хочет. И мы теряем реальные контракты — например, в Индии — на $20 млн, во Вьетнаме — на $50 млн. Были и бОльшие потери, о которых говорить не хочу. В общем, политика у нашего оборонного ведомства и таможенников — как у собаки на сене.
По словам Андрея Зверева, выход из этой ситуации — исключение всей компонентной базы из списка продукции ВТС. «Мы занимаем 0,4% мирового рынка. Ну какой вред мы можем нанести интересам нашей страны?» — задается он риторическим вопросом.
Еще одна проблемная точка — это лицензии на экспорт продукции. «Еще недавно они выдавались на три года, сейчас — только на год, — рассказывает координатор движения «Таможенный контроль» Михаил Осинцев. — Сроки же исполнения контракта обычно составляют два–три года. Иностранный заказчик не хочет вести переговоры, зная, что через девять месяцев у нас заканчивается срок лицензии». По мнению эксперта, оптимальный срок действия экспортной лицензии с учетом нынешних реалий должен составлять 4–6 лет, но пока об этом, грустно констатирует Осинцев, «и речи не идет».
Не меньше проблем инновационному бизнесу доставляет и сложившаяся сегодня на таможне практика ввоза и вывоза выставочных образцов и прототипов товаров.
— От этого больше всего страдают производители электроники и фарминдустрии, — говорит управляющий партнер фонда Almaz Capital Partners Александр Галицкий. — Им иногда приходится вывозить или ввозить несколько сотен образцов продукции, и на каждый из них необходимо заполнять документы отдельно. Зачастую из‑за этого компании просто не успевают попасть на очередную выставку и, как следствие, упускают возможность завязать деловые контакты и в итоге хорошо заработать.
Поэтому вряд ли стоит удивляться, что российские инноваторы проявляют буквально чудеса изобретательности, чтобы вывезти образцы за рубеж, минуя стадию общения с таможней.
— Два года назад моему знакомому, гендиректору одной питерской компании, занимающейся биотехнологиями, сделали предложение поучаствовать в авторитетной отраслевой выставке в Хельсинки, — рассказывает замдиректора фонда Biosphere Capital Ventures Олег Верник. — Потенциальных инвесторов привлек разработанный питерцами опытный раствор для выращивания эмбрионов. Времени на подготовку всех необходимых бумаг не хватало. Поэтому в результате «мозгового штурма» было принято решение провезти раствор через границу в… топливном баке автомобиля. Для этого с помощью «народных умельцев» бак разделили на две части: основную оборудовали для кратковременной перевозки раствора, а во вторую залили бензин. В итоге план сработал, хотя, конечно, понервничать знакомому при переезде через границу пришлось изрядно.
Хотите почувствовать себя контрабандистом? Занимайтесь инновациями: острота ощущений гарантирована! Возить мелкие партии образцов продукции в личном багаже придется сплошь и рядом.
— Однажды с моим коллегой произошел потрясающий случай, — вспоминает директор одного российского венчурного фонда. — Он тогда возглавлял небольшой стартап, который разработал прототип презерватива, самостоятельно выделяющего во время секса необходимый уровень смазки. Разработку было решено продемонстрировать во Франции во время крупнейшей выставки сексуальной индустрии Sex Expo. Но, как это часто бывает, сроки изготовления затянулись, и у компании не хватило времени для легального оформления документов. Поэтому коллега повез партию экспериментальных образцов в размере 50 штук в своем багаже. Мимо российской таможни он проскользнул, а вот французы попросили открыть чемодан. «Зачем месье столько презервативов?» Приятель быстро нашелся: «Я же приехал во Францию на 50 дней!» Теперь рассказывает, что при выходе из зоны досмотра ему аплодировал весь мужской контингент таможни аэропорта Шарль де Голль.
Спецпост принял
Вообще говоря, перечислять «болевые точки» при взаимодействии инноваторов с таможней можно еще долго: здесь и проблемы с ввозом оборудования, образцов и материалов для проведения НИОКР, и трудности с завозом из-за рубежа элементной базы, которая не производится в России, и последующий экспорт собранных с их использованием интегрированных приборов и устройств. Однако больше волнует другой вопрос: какие возможности для исправления ситуации существуют на сегодня? Опрошенные «Бизнес-журналом» эксперты предлагают несколько путей выхода из «таможенного кризиса». Первый — это создание по всей стране сети специализированных таможенных пунктов по оформлению инновационной продукции. В июне 2011 года благодаря совместной работе Минобразования и ФТС на базе Курчатовского института было создано таможенное подразделение, призванное упростить процедуры ввоза и вывоза научного оборудования и биологических объектов исследовательского значения, в том числе изотопной продукции.
— В работе подразделения будет учтена зарубежная практика перемещения и таможенного оформления продукции научно-исследовательского значения, — отметил на церемонии открытия первый замглавы ФТС Владимир Малинин. — В частности, будет применяться электронное декларирование, а в перспективе — технология удаленного выпуска товаров. «Первенцем» нового подразделения стала оформленная 23 июня 2011 года декларация на экспорт в США кристаллов материала, применяемого в металлургии, химической промышленности, машиностроении и электронике. «Инновационный спецпост — это, конечно, хорошо, — говорит гендиректор РВК Игорь Агамирзян. — Однако чтобы собрать, к примеру, материнскую плату, нужно импортировать сотни компонентов, и каждый из них требует отдельного оформления на таможне. Спецпост в какой-то мере решит эту проблему, однако для этих целей необходима слаженная работа минимум 10–15 таких постов по всей стране».
Разумеется, понадобилось создать отдельный «зеленый» таможенный коридор и для Сколкова. Юридически такую возможность прописали еще в законе «Об инновационном центре Сколково», который вступил в силу в сентябре 2010-го. В июле прошлого года для этих целей создали Таможенно-финансовую компанию ИЦ «Сколково», которая стала оказывать услуги таможенного представителя резидентам. Им обещана и льготная растаможка — компенсация расходов по оплате таможенных сборов и НДС, на что в федеральном бюджете этого года заложено 5 млрд рублей.
— Все эти особые экономические зоны и меры — не более чем признание властей в том, что порядок в масштабах всей страны они навести не могут, — говорит Константин Фокин, президент Национальной ассоциации бизнес-ангелов. — Но и в отдельно взятых местах — Дубне, Сколкове, Томске и т. д. — тоже пока не удается, несмотря на особые таможенные посты и режимы. Может, в Сколкове, где уже президент фактически командует всем в ручном режиме, получится — дай бог!
Еще одним успехом «инновационного лобби» стал отказ от составления паспортов сделки при декларировании на вывоз высокотехнологической продукции и новый порядок передачи паспортов сделок Банком России в ФТС — в электронном виде, в режиме реального времени.
У Игоря Соснина свои взгляды на то, как можно отладить в стране процесс экспорта инноваций. По его мнению, первое, что необходимо сделать, — это вдвое поднять порог оформления паспорта сделки по внешнеторговым операциям — с $50 до $100 тыс. «Без паспорта сделку провести невозможно: банк просто не имеет права перечислить деньги», — объясняет он. «Я бы пошел дальше и вообще освободил таможенные органы от необходимости осуществлять валютный контроль расчетов по сделкам с товарами высокой степени переработки при их экспорте, — комментирует инициативу коллеги Михаил Осинцев из движения «Таможенный контроль». — В случае с валютным контролем таможенные органы сегодня фактически дублируют работу налоговиков: они должны проверять экспортный контракт на предмет соблюдения валютного законодательства — правильно ли оформлен тот же самый паспорт, будет ли возвращена валютная выручка и так далее». По мнению эксперта, из-за валютного контроля товар на границе могут держать несколько недель, а в итоге срываются сделки, так как иностранным партнерам неудобно работать с российскими компаниями из-за непредсказуемости сроков поставки.
По мнению же Михаила Осинцева, о прогрессе во взаимоотношениях таможни и инноваторов невозможно говорить без кардинального изменения ситуации в части экспортного контроля: «Закон об экспортном контроле в России абсолютно непригоден для нормальной жизни, ему требуется полная переделка от начала до конца. Чтобы облегчить инноваторам жизнь, здесь в первую очередь необходимо установить однократность представления таможенным органам заключения идентификационной экспертизы товаров об их непринадлежности экспортному контролю». Было бы также неплохо, считает Олег Верник, предоставить правительству России право определять перечень стран, при экспорте в которые требования экспортного контроля не применяются в отношении инновационной продукции.
В конечном же итоге таможенные преобразования должны привести к тому, что административные формальности при перемещении через границу товаров высокой степени переработки в России станут сопоставимыми (по срокам, количеству документов и сведений) с условиями оформления аналогичной продукции других стран (США, стран ЕС, Китая, Израиля, Японии). Но насколько реально исправить ситуацию хотя бы в среднесрочной перспективе? Общее мнение опрошенных БЖ экспертов выразил Михаил Осинцев: «Фактически все проблемы, возникающие между инноваторами и отечественной таможней, сегодня являются организационно-политическими. Их решение полностью зависит от воли политиков. Однако сегодня главный вопрос на политической повестке дня — это выборы, Болотная площадь, рокировка «тандема». И лично мне не очень верится, что на фоне всех этих глобальных событий у Владимира Путина и Дмитрия Медведева останется время заниматься таможней».
Виктор Быков, основатель группы компаний NT-MDT (один из мировых лидеров в производстве сканирующих зондовых микроскопов) и президент Нанотехнологического общества России
Система таможенного регулирования в России очень неуклюжа и, по сути, работает против производителей инновационной продукции. Это приводит к тому, что российский хайтек не очень привлекательно смотрится на внешнем рынке, в глазах зарубежных партнеров, от которых иногда можно услышать: «Ну вот, связались с русскими, вечно у них проблемы!».
Российская таможня «работает» против нас сразу на нескольких направлениях. В современном приборостроении, например, нельзя успешно конкурировать без тесной кооперации с остальным миром: мы интегрируем в свой конечный продукт все самое лучшее, что создано в мире. Наши американские и европейские конкуренты получают необходимую элементную базу в режиме реального времени: на это уходит ровно столько, сколько требуется для доставки. У нас же процедура импорта занимает еще месяц–другой и связана с дополнительными затратами. Оборудование, поставленное зарубежному заказчику, необходимо обслуживать и предоставлять технический сервис — и тут тоже возникают «таможенные» проблемы. И отдельная тема — вывоз оборудования для демонстрации на зарубежных выставках. Мы, например, в конце концов пошли на то, чтобы хранить наши выставочные образцы на складах в Европе и США, — и уже оттуда быстро перемещаем их по всему миру.
Разумеется, и к нашей таможне можно приладиться, но все равно это приводит к потере денег и — что, возможно, еще хуже! — времени. Не говоря уже о том, что в конечном счете это отрицательно сказывается и на инвестиционной привлекательности компаний из России.
Константин Фокин, президент Национальной ассоциации бизнес-ангелов
Бизнес очень прагматичен: зачем производить что-то инновационное в России, если с огромным трудом придется сначала завозить через нашу таможню комплектующие, а затем вывозить готовый продукт? Россия в этом смысле — увы! — не оптимальное решение.
Вот пример из реальной жизни. Инновационная компания завозила оборудование в особую экономическую зону в Дубне, резидентом которой является. Оборудование простояло на таможне месяца три: там настаивали, чтобы фирма платила НДС, хотя резиденты от него освобождены. В конце концов руководитель фирмы сказал: все, возвращаем груз в Германию — там и будем производить. Потому что если не нравятся таможенники здесь, лучше работать с другими — которые там. Наши компании с сильными командами и международными амбициями очень прагматично решают вопрос, где им работать — в Дубне, Дрездене или Сингапуре, — просто сравнивая все издержки.
Ситуация особенно критична для стартапов. Таможенная процедура ведь одинакова — везешь ты одну штуку или целый состав. Там, где крупные экспортеры и импортеры могут нанять специальных людей и потратить деньги, стартап пытается пробиться через таможню сам.
Что поправить на нашей таможне? Ставки таможенных пошлин уже мало кого волнуют: они более или менее нормальные. Главное — время оформления. Как сделать так, чтобы товар проходил через таможенную границу за N дней при N визитах получателя или отправителя? Бизнес в таких ситуациях устанавливает KPI — ключевые показатели эффективности, от которых зависит зарплата исполнителя. Может, и на таможне это попробовать? Будет желание работать быстро — а следом и компетенции появятся.
_______________________
1. «О ставках таможенных сборов за таможенное оформление товаров», от 28.12.2004.
Начать дискуссию