В начале марта мое внимание привлекла необычная новость: почтенное канадское издание The Globe and Mail поведало о желании Исландии, истерзанной финансовым кризисом, отказаться от национальной валюты (кроны) и перейти на канадский «луни»1!
Пикантность новости заключается даже не в том, что она пришла в момент, когда официальный Рейкьявик делает реверансы в сторону Евросоюза и ведет вялотекущие переговоры о вступлении в еврозону, а в самом выборе валюты, которую исландцы желали бы видеть своим платежным средством.
Почему именно канадский доллар? Задавшись вопросом, принялся изучать ситуацию и сделал для себя невероятные открытия. Оказывается, в отличие от остальных коллег по Большой Восьмерке (G8) Канада пребывает чуть ли не в полном шоколаде, не ведая об инфляционных фобиях американского доллара, суверенном долговом позоре Европы и хронической неспособности Японии выйти из кризиса уже на протяжении более двадцати лет! Рецессия, вызванная глобальными экономическими неурядицами, начавшимися в 2008 году, оказалась для страны не просто самой короткой по сравнению с другими развитыми странами, но и наиболее мягкой за всю историю Канады.
Канада не только снискала сегодня самую высокую оценку рейтинговых агентств, но еще и является единственным государством, которое, по прогнозам, не деградирует к 2040 году, сохранив топовый (ААА) показатель надежности по суверенному долгу.
Согласитесь, достижения — феноменальные. Тем более если учитывать, что Канада ничем особенным не выделяется из массы развитых стран западного мира: разве что более теплым отношением к социал-демократическим идеалам по сравнению со своим южным соседом да излишками сырьевых запасов.
Идеалов этих, впрочем, вы найдете с избытком в старой доброй Франции, Голландии или Италии, а по природным ресурсам фору Канаде вполне может дать Австралия. Однако ни Европа, ни Австралия не сумели уберечься от финансово-долгового кошмара, а Канада смогла.
Как же это ей удалось?!
Неразменная пятерка
Первое, что приходит в голову: у экономики Канады есть какая-то козырная карта, отсутствующая в колоде остальных членов G8. Давайте поглядим.
Канада занимает десятое место в мире по уровню экономического развития. Структура распределения ВВП, в целом, отвечает стандартам высокоразвитых стран: сельское хозяйство приносит 1,9%, промышленность — 27,1%, сфера услуг — 71%. Для сравнения, соответственно:
- США: 1,2%, 22,1% и 76,7%;
- Австралия: 4%, 25,6%, 70,4%;
- Франция: 1,7%, 18,5%, 79,8%.
Можно говорить о некотором варьировании внутри каждого из секторов в отдельности, но общие пропорции практически одинаковы. Это тем более поразительно, что Канада традиционно является одним из крупнейших в мире поставщиков зерна, поэтому резонно предположить более выраженную роль сельского хозяйства в структуре экономики, чего, однако, не наблюдается.
Отличительной чертой Канады по сравнению с другими странами G8 является важность первичного сектора экономики, в котором заготовка леса и нефтедобыча занимают ключевую позицию. Канада к тому же — один из мировых лидеров по добыче золота, никеля, урана, алмазов и свинца.
Успешная эксплуатация природных ресурсов также не выглядит канадским эксклюзивом. Например, Австралия занимается не менее интенсивной добычей угля, железной руды, меди, золота, природного газа, урана и естественных энергоресурсов, что никак не помешало стране впасть в глубокую рецессию, вполне сопоставимую по болезненности с тем, что переживают остальные члены G8.
Первые принципиальные отличия канадской экономики мы наблюдаем в организации финансового сектора, и эти отличия, безусловно, могут претендовать на роль одной из ключевых причин жизнестойкости страны в условиях переживаемого мирового кризиса.
Канадская банковская система заслуженно считается одной из самых эффективных и надежных в мире. Банки разделены на «Большую пятерку» (Big Five), куда входят Королевский банк Канады, Банк Доминиона Торонто, Банк Новой Шотландии, Банк Монреаля и Канадский имперский банк торговли, и так называемый Второй эшелон (Second Tier).
В отличие от других развитых стран и в особенности — от США, управление банковской системой в Канаде централизовано и возложено не на частные Центробанки (вроде Федерального резерва), а на федеральное правительство. Канадские банки отчитываются непосредственно перед министерством финансов, что создает дополнительные удобства для регулирования их деятельности.
Все банки разделены на три реестра (Schedules), которые жестко ограничивают сферы деятельности, а также возможности по приему депозитов и инвестициям в зависимости от того, является банк местным или филиалом иностранного банка, допущенного к работе на канадском рынке.
На канадские банки возложены жесткие ограничения не только по видам финансовой активности и отчетности перед правительством, но и по степени допустимого риска. Скажем, активы банка не могут превышать более чем в 20 раз размеры его капитала — цифра, чуть ли не на порядок заниженная в сравнении с требованиями к банкам, сложившимися в США и Европе.
Не менее высокий уровень регуляции мы наблюдаем и в канадской недвижимости. Скажем, для получения ипотечного кредита в размере, превышающем 80% от стоимости приобретаемой недвижимости, канадский житель обязан застраховаться, причем не где-нибудь, а в централизованном федеральном агентстве — Canada Mortgage and Housing Corporation. При этом банк в обязательном порядке страхует собственные риски в полном объеме выдаваемого ипотечного кредита в том же самом федеральном агентстве.
Стоит ли удивляться, что ипотечный пузырь южного соседа, который явился толчком для последующего кризиса в ипотечных производных ценных бумагах, практически никак не отразился на Канаде? Цены на канадскую недвижимость не упали с 2006 года, — напротив, они существенно возросли — обстоятельство, обусловленное не только отсутствием дефолтов по неплатежам, но и спросом, поддерживаемым на постоянно высоком уровне.
На мой взгляд, одними регуляционными мерами устойчивость канадской банковской системы не ограничивается. Ключевую роль играет не столько государственный контроль, сколько уникальная культура общественных отношений, которая формируется не в одночасье, а столетней привычкой жить и работать в условиях строжайшей финансовой дисциплины.
Стимул экономии
Большая Пятерка канадских банков еще в начале 1990-х годов провела слияние с ведущими брокерскими конторами, однако это обстоятельство отнюдь не привело к беспределу деривативных спекуляций, который мы наблюдали в США после принятия в 1999 году закона Грэмма-Лича-Блайли (Gramm-Leach-Bliley Act). Этот закон де-факто упразднил «великий сдерживатель», требовавший разделения депозитных и инвестиционных банков, — акт Гласса-Стигалла.
Универсальные банки Канады, руководствуясь принципами здравого смысла, диктующими приоритет сдерживания риска над безграничной прибылью, в последнее десятилетие ни разу не ставили под угрозу частные вклады граждан, поддавшись инвестиционной лихорадке.
По той же причине канадские банкиры не додумались выписывать себе умопомрачительные бонусы и премиальные, подобные тем, что снискали их коллегам в США стойкую ненависть населения и презрительное прозвище «жирные коты».
Сторонники laissez-faire2 капитализма любили упрекать канадскую финансовую систему за излишнюю зарегулированность и консерватизм: Большой Пятерке, мол, запрещено организовывать слияния, ее члены защищены государством от конкуренции со стороны иностранных банков, из-за чего канадские граждане вынуждены платить более высокие комиссионные за банковские услуги, а скорость проникновения новых технологий на финансовый рынок Канады отстает от Америки и даже Европы.
Эти упреки стихли в первые же месяцы после наступления финансовой катастрофы осенью 2008 года. И лишь сегодня, когда стали забываться ужасы крушения Bear Stearns, Lehman Brothers, Washington Mutual и Wachovia, либертарианцы оживились и вновь заговорили о необходимости «послабления режима».
Не стоит, все же, строить иллюзий: Канада не живет на необитаемом острове, ее экономика тесно интегрирована в мировую, и консервативная финансовая система сама по себе не смогла бы успешно противостоять кризису. Ключевую роль в спасении Канады сыграло правительство страны, которое проявило чудеса самостоятельности, отстояв, насколько это вообще было возможно, собственные неортодоксальные методы выхода из сложившейся ситуации.
С 6 февраля 2006 года кабинет министров Канады возглавляет консерватор Стивен Харпер. Именно консервативной партии принадлежит честь именоваться спасителем нации в той мере, в какой удалось противостоять натиску либеральной оппозиции и максимально ограничить пагубное влияние либеральных мер, которые так чудовищно подорвали экономику США, Европы и Австралии.
В первую очередь речь идет о беспрецедентном вмешательстве государства в банковский сектор и политике «стимулирования», которая воплотилась в постыдный выкуп частных банков, объявленных «слишком большими, чтобы допустить их падения», за счет денег налогоплательщиков. Пока в Соединенных Штатах Белый дом и конгресс дружно отписывали триллион долларов по «плану Полсона» для спасения «жирных котов», Канада ... не делала ничего!
Консерваторы до последнего удерживались от вливания денег в свой банковский сектор, предпочитая задействовать внутренние резервы банков вместо создания нездоровой ликвидности за счет усугубления государственного долга. Англия, Франция, Япония бросили десятки миллиардов долларов на спасение «системообразующих банков», погрязших в безответственных спекуляциях производными ценными бумагами, выписанными на неликвидные ипотеки. «Стимуляционные пакеты» США и Китая измерялись сотнями миллиардов. Канада не дала своим банкам ни цента!
К тому моменту, когда либералы все-таки продавили в парламенте «помощь отечественной экономике» и вынудили правительство тори сформировать собственный «стимуляционный пакет», кульминационная точка кризиса уже была позади!
Консервативное правительство, скрепя сердце, выделило на искусственное обеспечение ликвидности финансового сектора средства, в два раза меньшие той суммы, на которой настаивал Международный валютный фонд.
Субсидия оказалась столь номинальной, что пресса не преминула обозвать канадский «стимуляционный пакет» символическим реверансом, призванным продемонстрировать не столько согласие, сколько политическую солидарность Канады со своими братьями, зараженными все как на подбор вирусом экономического либертарианства.
Но даже этого реверанса хватило, чтобы Канада в 2009 году ощутила тяжелый удар в виде 55,6 миллиарда долларов бюджетного дефицита. «Столь скромная цифра дефицита — и тяжелый удар?!» — поразится читатель, знакомый с триллионными ужасами американского бюджета. В том-то и дело, что тяжелый, поскольку с 1997 года эта страна вообще не знала, что значит превышение бюджетных расходов над доходами.
Именно в этом своеобразии фискальной политики Канады (как мы скоро увидим — не зависящей от партийной принадлежности правительства!) заключается, на мой взгляд, главная причина, по которой Канаде удалось успешно противостоять кризису. С таким бюджетом и таким уровнем государственного долга у страны просто не было предпосылок для повторения судьбы Соединенных Штатов и уж тем более — Греции.
Профи профицита
4 ноября 1993 года либерал Жан Кретьен унаследовал от консерватора Брайана Малрони страну с колоссальным по тем временам дефицитом бюджета — 42 миллиарда долларов. Канада жила не по средствам, зато в полном согласии с кейнсианской догмой, которую правящие элиты западного мира полагают чуть ли не Священным Писанием.
Кретьен наплевал на научное комильфо и целиком подчинил всю экономическую политику своего правительства единственной идее — борьбе с дефицитным бюджетом и государственным долгом. В 1997 году бюджет не только вышел из минуса, но и достиг в 2000 году исторического рекорда — профицита в размере 17,1 миллиарда долларов.
Вторым приоритетным направлением после сокращения государственного долга и устранения бюджетного дефицита в годы правления Жана Кретьена стало снижение налогового бремени населения. За пять лет либеральное правительство уменьшило суммарные налоги на 100 миллиардов долларов!
Разумеется, снижение налоговых сборов сказалось на государственном субсидировании главных национальных ценностей Канады — публичного образования и уникальной системы бесплатного здравоохранения. В 2006 году либералы потерпели поражение на выборах, и кресло премьер-министра занял консерватор Харпер. Однако — о чудо! — вопреки идеологическим расхождениям — тори скрупулезно продолжили дело Кретьена, сохранив установку на поддержание бюджетного профицита и снижение государственного долга. В равной мере продолжилась и политика либералов, направленная на снижение налогов, которые к тому же еще и увязали с инфляцией, индексируя по CPI3.
Консерваторы добились впечатляющих результатов: профицит бюджета поддерживался на протяжении всех лет вплоть до кризиса в 2008 году. Потрясающие результаты были достигнуты и в вопросе снижения государственного долга: с 68,4% (от ВВП) в 1995 году до 28,8% в 2009-м — самый низкий показатель среди стран-участниц G8. Канада стала единственной страной западного мира, сумевшей в последние полвека целое десятилетие подряд избегать бюджетного дефицита.
Можем подвести итоги. Успешное противостояние Канады мировому финансовому кризису обеспечила трезвая политика бюджетной экономии, которую, не мудрствуя лукаво, можно обозначить как стремление жить по средствам. Политика эта воплотилась в ряде конкретных мер, как то: установка на формирование бюджетного профицита, сокращение налоговых сборов, индексирование налогов по инфляции и отказ от финансового стимулирования рынка на первых — ключевых — этапах мирового кризиса. Добавьте сюда жесткое регулирование со стороны государства банковского сектора экономики и высокую финансовую дисциплину, которая десятилетиями формировала здоровые общественные отношения и культуру банковского дела, и вы получите формулу канадского успеха.
Безусловно положительную роль сыграло и выгодное соединение в канадской экономике промышленности и сферы услуг с богатыми сырьевыми ресурсами и первичным сектором. Кризис нанес тяжелейший удар по канадскому автопрому, который сократился более чем в два раза. В первую очередь это отразилось на положении провинции Онтарио, в которой сосредоточены основные предприятия по производству запасных частей для американских и японских автомобилей.
Одними запчастями дело не ограничивалось. Для сравнения: в центральной части Канады в докризисный период производили больше готовых автомобилей, чем в соседнем штате Мичиган, сердце американского автопрома. Из-за кризиса в одной только провинции Онтарио было ликвидировано более полумиллиона рабочих мест — жуткая цифра для страны, чье население не дотягивает даже до 35 миллионов!
Удар по промышленности был нанесен в первую очередь непомерным ростом обменного курса национальной валюты — того самого «луни», столь любезного сердцу исландского человека. Канадский доллар вырос с 77 американских центов до полного паритета с долларом США за счет роста цен на сырье и природные ресурсы, а также притока иностранного капитала, который стремился укрыться от кризисной неопределенности в тихой гавани канадского внутреннего рынка.
Падение промышленного производства, однако, более чем с лихвой компенсировалось сверхприбылью, которую получила Канада за счет экспорта своего сырья и энергоресурсов (главным образом — в США и Китай). Но мы должны отдавать себе отчет, что понятие Канада — штука условная и абстрактно собирательная. Ведь автомобильные заводы расположены в одних провинциях страны, а добыча нефти, леса и урана — совершенно в других! В результате возникло критическое перераспределение богатства внутри страны, бедность и безработица в Онтарио обернулись достатком и избытком рабочих мест в Британской Колумбии (древесина), Альберте и Саскачеване (нефть и газ).
Короче говоря, Канада сегодня переживает ничуть не меньше трудностей, чем остальные, и я далек от идеализации ситуации. Тем не менее приятно сознавать, что позитивный опыт преодоления финансового кризиса, продемонстрированный Канадой, все-таки вправит мозги финансовой элите Америки и Европы и отправит кейнсианскую экономическую модель на свалку истории, где ей самое место!
_____________________
1. Прозвище канадского доллара происходит от loonie (англ.) — имени полярной гагары, изображенной на реверсе однодолларовой монеты.
2. От франц. «позвольте» и «делать» — распространенная экономическая доктрина, согласно которой государственное вмешательство в экономику должно быть минимальным.
3. Consumer Price Index — индекс потребительских цен, который используется для измерения уровня инфляции.
Начать дискуссию