«Разворот» России на Восток ставит нас лицом к лицу со старинным стратегическим партнером — Китаем. На фоне спекуляций о возможном ослаблении китайской экономики возникает резонный вопрос: а не опоздала ли Россия на «Восточный экспресс»?
Стратегическое партнерство России и Китая провозглашено давно: с момента заключения российско-китайского Договора о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве прошло уже 13 лет. Однако только сейчас, под влиянием санкций и угроз Запада, двусторонние отношения между Россией и КНР получили шанс на реальное развитие. А заодно обзавелись дополнительным определением партнерства, которое часто использует председатель КНР Си Цзиньпинь, — «всеобъемлющее стратегическое».
О перспективах переориентации на Азию нередко говорят со скепсисом, ссылаясь на якобы возможный кризис китайской экономики и начавшийся процесс «вывода» крупных иностранных производств из Китая обратно на Запад. На самом деле Китай не просто сохраняет свою инвестиционную привлекательность для России, а даже усиливает ее. Масштабного оттока иностранного капитала из Китая нет, а перенос производства — это вполне естественный процесс на данном этапе развития китайской экономики. Когда в той или иной отрасли происходит перенасыщение рынка, капитал автоматически начинает искать другие пути для развития. В каком-то смысле «оншоринг» американских и европейских компаний (процесс, обратный выводу производств в страны с более дешевой рабочей силой) — показатель позитивного перенасыщения территории Китая производственными мощностями. О пресловутом замедлении темпов роста экономики рассуждать нужно тоже с оговорками. То, что в Китае считается замедлением, для нас остается недосягаемой мечтой. За прошлый год ВВП Китая вырос на 7,6%, в том числе промышленное производство — на 9,7%. На фоне продолжающегося мирового финансового кризиса эти цифры выглядят героическим достижением. С точки зрения правительства КНР такое замедление — тонкий расчет на будущее: «притормозить» экономике было жизненно необходимо. Если бы Поднебесная продолжала нестись вперед на всех парах, ежегодно прибавляя около 10% ВВП, у нее неуклонно возникли бы сложности с рынками сбыта и перепроизводством.
Лозунг «Страна, открытая всему миру», провозглашенный при вступлении КНР в ВТО в 2001 году, до сих пор не устарел. Китаю по-прежнему важны зарубежные инвестиции, ради которых государство готово впускать иностранцев даже в некоторые сравнительно закрытые отрасли. По данным Министерства торговли КНР, на начало 2014 года объем иностранных инвестиций в экономику Китая вырос на 16,1%. В одном только январе текущего года Китай смог привлечь $10,7 млрд прямых иностранных инвестиций. Самая большая их часть пришлась на сектор услуг. Вложения в производство сократились на 21%: это в том числе и следствие процесса «реиндустриализации» на Западе, возвращения западных производств в «родные» страны. Главным источником прямых инвестиций остаются азиатские страны и территории: Гонконг, Тайвань, Сингапур, Индонезия, Южная Корея. При этом существенно сократились японские инвестиции, а также вложения из США и Евросоюза. Впрочем, утверждать, что Китай «объелся» иностранными инвестициями, было бы несправедливо. Просто на текущем этапе они осуществляются в более целенаправленном режиме, что и позволяет регулировать рост китайского ВВП по очень точной и тщательно просчитанной методике. Кстати, именно отлаженная система точного учета и контроля финансовых средств во всех отраслях позволяет китайцам достигать показателей, запланированных правительством.
Суммарный объем российских прямых инвестиций в КНР составляет около $900 млн (для сравнения: Южная Корея вливает в китайскую экономику более миллиарда долларов ежегодно), и в ближайшее время эта цифра подвергнется серьезной корректировке в сторону увеличения. Общее количество российских проектов с прямыми инвестициями в КНР достигло 2,5 тыс. Приоритетные области сотрудничества — нефтегазовая сфера и атомная энергетика. Другой важной статьей является оборонка: в КНР поставляются вертолеты, авиационные двигатели, а также самолеты Су-35. Есть у нас и совместные крупные инфраструктурные проекты. Так, Российский фонд прямых инвестиций обнародовал планы строительства моста в Китай через реку Амур. Можно также привести в пример договоренности по строительству китайской стороной (при инвестициях от частных китайских компаний) транспортных коммуникаций через Керченский пролив. И, разумеется, майское достижение — заключение 30-летнего контракта о поставках российского газа общей суммой в $400 млрд, предполагающего строительство газопровода «Сила Сибири», который свяжет Ковыктинское и Чаяндинское месторождения с потребителями в Китае и других странах Азиатско-Тихоокеанского региона.
Фабричная власть
Однако существует ряд факторов, которые могут значительно скорректировать экономическую ситуацию в Китае в долгосрочной перспективе. Во-первых, это народонаселение: политика «Один ребенок в семье» постепенно ведет к тому, что через какое-то время работать будет некому, а пенсионеров станет больше, чем трудоспособного населения. Руководство страны вовремя заметило эту угрозу. Сейчас в Китае принято решение об увеличении рождаемости даже среди национального большинства, народа хань. Разрешено заводить двух детей семьям, которые в предыдущем поколении соблюдали правило одного ребенка. Перед Китаем стоит непростая задача — добиться к 2040 году ВВП в размере $40 тыс. на душу населения. Это весьма амбициозные планы, если понимать одну из основных китайских проблем — сложения и деления. Даже рекордный для иных стран объем ВВП накладывается в КНР на общее число китайских граждан — и в среднедушевом выражении при росте населения автоматически уменьшается.
Среди других факторов можно выделить экологические проблемы Китая. Сегодня борьба за чистоту окружающей среды становится одним из государственных приоритетов. Промышленные производства активно выводят из центральных городов и отстраивают заново с соблюдением высоких экологических стандартов. Можно только поразиться тому, насколько четко организован этот процесс: всего за пару лет предприятие полностью переносится за город, бизнес «уходит в поля». Государство со своей стороны компенсирует потери, вызванные простоем заводов, предоставляет землю, подводит инженерные коммуникации. Это заметно хотя бы по провинции Гуандун. В ее столице Гуанчжоу за последние три года были ликвидированы практически все крупные тяжелые производства: их вывели в Фошань и другие провинциальные города, не имеющие такой стратегической важности.
В Китае все, о чем принято конкретное решение — со стороны правительства ли, чиновника или бизнесмена, — делается очень быстро. Моментально строится инфраструктура, дороги, аэропорты, заводы, возводятся целые города. Если еще десять лет назад китайцы имели «отверточные» производства автомобилей по лицензии западных концернов, то сейчас на территории страны 160 автомобильных заводов, которые выпускают в том числе и национальные бренды автомобилей. Секрет взрывного роста Китая кроется в сложной, но эффективной системе принятия решений. Руководство КНР давно научилось использовать и ресурс внешних экспертов — в частности независимых аналитических центров и общественных организаций. Собственные «мозговые центры» есть в каждом ведомстве и министерстве, при каждом региональном руководстве. Фактически это НИИ, созданные по образцу американских «фабрик мысли», которые занимаются аналитикой и вырабатывают стратегические решения для всех уровней власти. Точных статистических данных о количестве таких «мозговых центров» в Китае нет, но, по самым общим оценкам, их число приближается к четырем сотням. Скорость работы этих организаций потрясает воображение: градостроительный план, к примеру, может разрабатываться и приниматься всего за два месяца, что для России просто немыслимо. Такую систему принятия решений нередко наследует бизнес: похожие консалтинговые структуры открываются и при крупных корпорациях.
Китайцы умеют действовать не только быстро, но и жестко. В 2007 году в Гуанчжоу было принято решение запретить мотоциклы в городе, поскольку они становились причиной огромного количества ДТП; воришки на мотоциклах то и дело выхватывали из рук прохожих сумочки и портфели. «Мозговые центры», разрабатывавшие решение, предусмотрели компенсационные выплаты владельцам мотоциклов: их можно было продать в другие регионы или сдать властям за вознаграждение в течение объявленного срока. Однако некоторые люди пытались ездить и после запрета. Власти региона были к этому готовы: они установили на улицах города специальные грузовики, в которые сгружали отобранные у нарушителей мотоциклы.
Принятие решений и их неукоснительное исполнение — один из прямых показателей эффективности функционирования политической власти. Китайская власть всеми силами пытается застраховаться от ошибок и подстелить, если говорить по-русски, соломку там, где можно упасть. Китайцев, в отличие от нас, до сих пор волнуют причины распада СССР — поэтому они тщательно изучают советскую историю и практику работы компартии. Они умудрились превратить командную систему в преимущество и максимально сократить процесс согласования какого-либо решения в различных инстанциях. Пресловутая китайская бюрократия, конечно, никуда не делась. Но то, что у нас принято считать бюрократией, на самом деле является традициями, менталитетом, обычаем уважать начальство, которые тянутся в современность еще со времен мандаринов. Власть в КНР в целом ориентирована на помощь бизнесу, причем в первую очередь национальному: в последние годы льготы и преференции иностранцам заметно сокращаются.
Китайский брат
Курирующий внешнюю торговлю полномочный министр, советник по торгово-экономическим вопросам посольства КНР в Москве Чжан Ди недавно заявил, что в отношениях между нашими странами поставлены две стратегические цели. К концу 2015 года обе стороны должны добиться повышения уровня торгового оборота до $100 млрд, а к концу 2020‑го — до $200 млрд. По китайским оценкам, до конца 2014 года торговый оборот может достичь $90 млрд. Если в экономиках двух стран не возникнет серьезных потрясений и резких изменений, этот показатель имеет все шансы оказаться и выше.
В то же время, по словам Чжан Ди и по нашему опыту работы, с российской стороны существует проблема — ряд законодательных актов, которые порой представляют сложность для китайских инвесторов. Но и в самом Китае, говоря откровенно, тоже существуют подобные препятствия. Все это вместе несколько снижает интерес потенциального инвестора. Поэтому пока главный акцент в китайских инвестициях в Россию делается на торговую отрасль, где работать проще и правила игры понятнее, а не на реальный сектор экономики. В настоящее время Русско-Азиатский союз промышленников и предпринимателей работает над тем, чтобы активизировать программы сотрудничества в производственных отраслях. В частности, мы проводим переговоры в российских регионах на предмет возможного запуска производств по изготовлению автодорожной и строительной техники. По словам заместителя президента Торгово-промышленного банка Китая Лан Вэйцзе, банк заинтересован в поставке в Россию оборудования и предоставлении лизинговых программ. Крупнейший китайский концерн SANY, который производит в том числе тяжелую технику и оборудование для портов, рассматривает Липецкую и Московскую области на предмет размещения производства. Автомобилестроительный гигант FAW собирается открывать завод в Калужской области.
Многие российские регионы зачастую имеют долголетние партнерские связи с отдельными китайскими провинциями и городами. Но руководители на местах не могут превратить формальные связи в реальное сотрудничество и извлечь пользу. Россия в начале 1990‑х годов ослабила свои побратимские проекты, в то время как Китай ушел в этом направлении далеко — и сегодня имеет намного больше двусторонних связей на уровне регионов с Японией, Канадой, США, чем с российскими городами. Налаживание интеграции по профильным экономическим линиям могло бы принести пользу обеим сторонам. Например, китайский город Фошань, являющийся индустриальным центром провинции Гуандун, мог бы с успехом развивать братские связи с Череповцом, «стальным сердцем» Вологодской области. И так далее: текстильный российский край — с ведущими прядильными и ткацкими центрами Китая; старинный торговый русский город — с таковым же китайским; родина русских боевых искусств — с Шаолинем; российский «город невест» — с китайским аналогом. Как показывает опыт, Китай действительно заинтересован в российских региональных товарах, ремесленных производствах. Вопрос только в том, чтобы обнаружить в своем регионе некий бренд, который можно было бы развивать в Китае, — и приложить политическую волю к тому, чтобы сотрудничество начало приносить плоды. А затем, как говорят китайцы, «Ибуибу ди, дадао муди» — шаг за шагом идти к намеченной цели.
Начать дискуссию