Вопрос, который Генри Ицковицу задают всюду, куда бы он ни приехал, звучит так: «Как построить вторую Кремниевую долину?» Для профессора Стэнфордского университета Ицковица феномен Кремниевой долины и Бостонского технологического кластера — давний предмет для исследований. Он автор известной книги «Тройная спираль», в которой описано, как возникают эффективные инновационные системы в результате сложного взаимодействия трех игроков — университетов, бизнеса и государства. В интервью «Бизнес-журналу» Генри Ицковиц оценил перспективы России в деле «долиностроения».
— Основой любого инновационного кластера вы считаете университет — причем «предпринимательский» (в вашей терминологии). Почему не научно-исследовательские центры, например? И что требуется университету, чтобы стать «предпринимательским»?
— Университеты — это неиссякаемый источник новых идей. Хотя бы потому, что там ежегодно обновляется студенческий состав, то есть носители этих самых идей. В исследовательских лабораториях и R&D-центрах такого нет, и уже только поэтому их потенциал на инновационном поле заметно ниже.
Предпринимательским университет становится тогда, когда начинает играть роль связующего звена между компаниями и студентами, способными предложить им свои разработки. И тут дело даже не в наличии при университете, например, бизнес-инкубатора. Куда важнее добиться эффективного взаимодействия всех участников процесса, соединения всех элементов. А для этого требуется время.
— Как закручивается ваша «тройная спираль»? Какова «инструкция по эксплуатации»?
— Не я изобрел эту концепцию. Я просто ее подсмотрел и научно описал. Отправной точкой стала переписка ректора Массачусетского института технологий с властями Новой Англии в 1930‑е годы (период зарождения Бостонского кластера. — Прим. ред.), которую я обнаружил в архиве. В то время губернаторы северо-восточных штатов отчаянно искали способы преодолеть последствия Великой депрессии, из‑за которой в регионе встала почти вся промышленность. В обсуждении этих вопросов нельзя было обойтись без университетов, которые традиционно имели в Новой Англии большое влияние. В итоге усилиями всех заинтересованных лиц была создана специальная организация, в руководство которой вошли в равной пропорции представители университетов, промышленности и властей. (Вот оно — начало «тройной спирали»!) Внутри этой организации обсуждались различные идеи по возрождению региона. Было ясно, что сидеть и ждать прихода крупных промышленных предприятий не имеет смысла. Реалистичнее выглядела идея «доращивать» местные мелкие и средние фирмы, помогая им. Однако эксперты пришли к выводу, что большинство этих предприятий слишком отсталые, чтобы стать конкурентоспособными. Тогда ректор МИТ Карл Комптон предложил развивать регион, опираясь на университеты. Положительный опыт к тому моменту уже имелся: внедрением университетских разработок занимались десятки небольших компаний. Власти штатов могли обеспечить доступ к капиталу. Очевидно слабым звеном была профессура. Лишь немногие из преподавателей имели предпринимательскую жилку и стремились основать собственную компанию, чтобы доводить свои разработки до коммерческих продуктов. Люди из науки нуждались в помощи при поиске инвестиций и в консультациях по ведению бизнеса. Для этого в 1946 году была основана первая компания с венчурным капиталом — Американская научно-исследовательская корпорация (American Research and Development Corporation). Это не венчурный фонд в современном понимании, поскольку она специализировалась на долгосрочных инвестициях, а не на краткосрочных вложениях с горизонтом в три–пять лет, как это происходит сегодня. Прошло не менее десятилетия, прежде чем появились успехи. Однако они были значительны.
— Насколько велика роль государства в этих процессах? И какими могут быть его инструменты?
— Это как раз хорошо показала дальнейшая история. Роль государства ярче всего проявилась в США в военное время, когда связи внутри «тройной спирали» стали наиболее тесными: нужно было развивать критические технологии (радар, атомная бомба и т. д.). В то время возникла настоящая коалиция университетов, промышленников и государства. И с этого момента система внедрения инноваций в США изменилась коренным образом: совместная работа продолжилась и после войны, преобразив университеты, которые стали все больше участвовать в масштабных исследовательских проектах. Речь идет не только о росте финансирования проектов со стороны государства, но и о тех трансформациях, которые происходили в профессорской среде: изменилось и мышление ученых, и само отношение к государственной помощи. Так, если в период Великой депрессии, в 1930‑е годы, университеты отказывались принимать деньги от федерального правительства, опасаясь контроля со стороны государства, то во время войны профессорам пришлось самим управлять финансовыми потоками и даже возглавлять проекты, в основе которых лежали их идеи. Важность роли государства сохранилась как на национальном уровне, так и на региональном. Сегодня каждый штат имеет свою организацию, которая помогает поддерживать рост новых отраслей — особенно если речь идет о местных университетских стартапах.
— Попытки воспроизвести у себя Кремниевую долину или Бостонский кластер предпринимаются в разных странах уже как минимум лет сорок. На ваш взгляд, у кого получается лучше остальных?
— Аналоги Кремниевой долины разбросаны по всему миру, но они не полные, а фрагментарные. Есть территории с большой концентрацией академической науки — вроде Оксфорда и Кембриджа. Это сильные университеты, но… Кремниевая долина вокруг них не появляется. Технологические компании там создаются, однако они либо не развиваются, либо не вырастают в крупные предприятия. У Великобритании большой потенциал, но ресурсов недостаточно: британское правительство пока поддерживает лишь краткосрочные проекты.
Университеты Парижа также довольно перспективны, однако движение в сторону предпринимательства находится там на самом раннем этапе. На юге Франции есть технопарк «София-Антиполис», но он долго был ориентирован на привлечение международных корпораций, а они не могут стать источником появления молодых фирм и новых видов деятельности. Только сейчас, спустя время, руководство технопарка начинает завязывать сотрудничество с университетом в Ницце, расширяя его масштабы влияния и поощряя возникновение новых компаний. Это еще одна территория, которая имеет потенциал дорасти до Кремниевой долины, хотя и там много пробелов. Главное, есть основа — университет.
В свое время именно Стэнфорд как предпринимательский университет, студенты которого работали в маленьких фирмах, позволил состояться Кремниевой долине — при поддержке государства и активном участии бизнеса. Модель очень наглядна, все желающие ее повторить могут сэкономить время. Главное — ухватить ее суть. А суть — не в конечных результатах и не в архитектуре зданий Кремниевой долины. Президент Франции Шарль де Голль в 1960‑е годы побывал в Стэнфорде и потом начал строить похожий технопарк во Франции. Да, воспроизвести дизайн удалось, однако Кремниевой долины не получилось. Кремниевая долина — это «тропинка» между университетом и небольшими компаниями, это промышленность, тесно сотрудничающая со стартапами, а также профессорский состав, по сути являющийся посредником в этом процессе.
— На форуме «Открытые инновации» вы будете говорить о профессиях будущего. Какую роль в их генерации играют предпринимательские университеты?
— Мы все время наблюдаем появление новых «оболочек» в профессиях. Люди перемещаются из одной части компании в другую, принося вместе с собой инновации, внутри университетов также происходит постоянный научно-технический обмен. За счет этого смещаются границы, что дает толчок к развитию «оболочных» профессий. Многое обусловлено движением людей — как из науки в бизнес, так и наоборот. Такая миграция позволяет обобщить опыт и иначе посмотреть на потребности отрасли. В идеале уже в университетах студенты должны получать новые навыки. И для этого университеты должны вовлекать их в деловую среду, чтобы молодые люди могли найти себя в новых «оболочных» профессиях.
— Вся идеология инновационной деятельности в России в последнее десятилетие строилась на идеях открытости и глобализации. Мы занимались поиском места страны в глобальном инновационном процессе и цепочках создания добавленной стоимости. Сейчас из‑за санкций Запада может возникнуть ситуация закрытости и обрубания налаженных связей. Видите ли вы у России потенциал инновационного развития в условиях, когда страна может оказаться отгороженной от остального мира технологическим «железным занавесом»?
— У России есть и природные, и интеллектуальные ресурсы. А значит, можно двигаться обычным путем — от добычи ресурсов дальше по «пищевой цепочке», в сторону все более глубокого передела. Концентрация образованных людей, чей опыт можно использовать для создания новых отраслей, в стране также велика. Кроме того, необходимо укреплять систему высшего образования, построенную в прежние времена. Главное — не повторить опыт некоторых стран, которые в свое время сместили акцент с фундаментальной науки на практические области и уже ощущают потери от этого решения. Важно сохранить фокус на развитии фундаментальной науки, которая всегда была сильной стороной России.
Беседовала Наталья Ульянова
Начать дискуссию