По самым свежим (на 2013 год) данным, валовый внутренний продукт в расчете на душу населения в Соединенных Государствах Америки составил примерно $53 тыс., в Российской Федерации — примерно $14,5 тыс. Разница в три с половиной раза! Насколько я помню, в позднесоветское время и самые рьяные критики социализма говорили о значительно меньшем разрыве — даже притом что в СССР входили многие регионы с заметно худшей, чем в РСФСР, производительностью труда.
Правда, в пересчете по паритету покупательной способности (ППС) разница куда меньше: в СГА — те же 53 тысячи (ибо они считаются точкой отсчета паритетов), в РФ — примерно 24 тысячи. Разница всего вдвое. Тоже, конечно, много — но все же такой разрыв преодолеть несколько легче.
Но само понятие ППС опирается на внутренние цены товаров и услуг. По трудовой теории стоимости цены тем ниже, чем выше производительность труда: на единицу произведенного тратится меньшее рабочее время, можно произвести больше и тем самым лучше покрыть спрос. Но по теории предельной полезности, сочиненной в противовес трудовой, а посему провозглашенной ныне единственно верной, низкая цена означает, что в обществе просто нет людей, способных заплатить больше — то есть хорошо зарабатывающих. Если ВВП по ППС выше, чем в абсолютном исчислении, то в рамках модных сейчас экономических воззрений производительность труда еще ниже, чем следует из прямого сопоставления ВВП на душу населения.
Итак, расчет производительности труда в денежном выражении приводит к двум прямо противоположным утверждениям. Для современной экономической науки такое противоречие привычно. Едва ли не каждый вывод теоретика в ней может обернуться выгодами или потерями множества практиков, а посему каждый практик, способный оплатить работу хотя бы одного теоретика, ищет тех, кто может сделать выводы, многократно окупающие эту оплату.
Но нам-то нужны выводы, не оправдывающие уже происшедшее, а дающие указания для выбора дальнейшего направления движения! Сравним ВВП двух стран не в денежном, а в натуральном выражении. Пусть у нас слишком мало видов деятельности, сопоставимых впрямую, — но на основе их исследования возможны косвенные предположения о прочих отраслях.
Начнем с оружия. Здесь РФ и СГА конкурируют давно. В советское время обе сверхдержавы вооружали союзников на сверхльготных условиях — по сути, бесплатно — ради роста своих лагерей. Теперь же, без прямого политического противостояния, торговля вооружением в основном вошла в коммерческое русло. И две страны занимают практически равные доли мирового рынка в денежном исчислении. (А если вычесть американские поставки странам, все еще требующим от СГА платы за свою лояльность, — РФ продает заметно больше.) Но любое американское оружие заметно дороже нашего оружия того же класса. Например, АК примерно вдесятеро дешевле М16 — правда, и наработка на износ у него вшестеро меньше, но все равно он выгоднее в расчете на один выстрел (и даже на одно попадание: кучность огня АК в пару раз хуже, чем М16, но в реальном бою куда чаще приходится стрелять «примерно в сторону цели», и разброс пуль компенсирует погрешность прицеливания). Российский танк, сопоставимый по боевым возможностям с американским (или немецким: «Леопарды» вряд ли хуже «Абрамсов»), тоже дешевле в разы: рекламисты западной техники указывают на значительные потери танков российского производства в Ираке, но там и экипажи были слабо обучены, и американское господство в воздухе позволяло уничтожать иракскую армию, не входя с ней в плотный контакт, а вот в немногочисленных столкновениях армий с сопоставимой выучкой потери танков не выявили явного технического преимущества ни одной из сторон. Любой из старых — еще советской разработки, хотя и с последующими модернизациями — наших истребителей, способных справиться с новейшим американским «Хищником», дешевле вдесятеро, да и новый наш истребитель, превосходящий это чудо футуристической техники по любому из паспортных показателей, будет в серийном производстве дешевле его по меньшей мере втрое. Выходит, в натуральном исчислении мы поставляем на мировой рынок в несколько раз больше вооружения и боевой техники, чем американцы.
Перейдем к отрасли, где прямое сравнение, напротив, почти невозможно, — сфере услуг. Не повезешь же свою квартиру на уборку через океан! Значит, цены этой уборки в СГА и РФ вряд ли связаны. Работа несложная, но по законам СГА федеральный зарплатный минимум — $7,25 в час: российским уборщицам вряд ли столько платят. Правда, в СГА тоже не все работающие получают хотя бы этот минимум: доля гастарбайтеров на тамошнем и российском рынках труда сопоставима. Но соотношение белой и черной зарплат сохраняется. А услуги посложнее — вроде стильных причесок или индивидуального пошива одежды — оплачиваются сообразно аппетиту творцов (или достаточно убедительных имитаторов творчества) и возможностям клиентов. В СГА действует главный деньгопечатный станок мира. Не удивительно, что там рынок услуг процветает и в денежном исчислении давно составляет более половины ВВП, а если считать услугой и деятельность государственных управленческих структур, как поступают в западной статистике, — примерно три четверти. Для сравнения: в РФ доля услуг даже по западному счету — около половины ВВП.
Вдобавок в СГА от трети до половины (в разные годы и по разным оценкам) сферы обслуживания составляют услуги юридические. Они вовсе не связаны с созданием чего бы то ни было нового, а лишь перераспределяют уже созданное. Гонорары юристов связаны с ценой перераспределяемого. Уже несколько десятилетий американский юрист, зарабатывающий меньше $100 в час, считается нищим. Значит ли это, что он создает реальный продукт такой цены?
Кстати, дороговизна медицины в СГА — следствие не только несравненно большей, чем у нас, технической вооруженности рабочих мест, но и дороговизны юриспруденции. За неудачное или нестандартное лечение можно подать иск о возмещении ущерба здоровью в размере, примерно соответствующем ожидаемому доходу пациента за всю его оставшуюся (без учета болезни и последствий лечения) жизнь. Судебные издержки обычно возлагаются на проигравшую сторону, но такому истцу в случае проигрыша, скорее всего, нечем расплатиться, так что непомерные расходы на адвокатов все равно лягут на врача или клинику, где он работает. Значит, надо заранее запастись деньгами на такое сутяжничество — на собственных счетах медицинских учреждений или через систему страхования. И чем дороже юристы, тем дороже оздоровление. Что опять же наращивает номинальный ВВП, но не создает реальные блага.
Так что же, неужто вся разница в производительности нашего и американского труда — следствие подобных ценовых игр? Конечно, нет.
Вышеупомянутая техническая вооруженность разительно различается не только в больницах, но и на большинстве других рабочих мест. Так, по содержимому виденных мною еще в советское время зарубежных каталогов посылочной торговли было понятно: если для домашних умельцев выпускается столько замечательного инструмента на все случаи жизни — как же экипированы профессиональные строители и ремонтники! Даже при нынешнем изобилии подобного же инструмента в наших нынешних магазинах остается немало поводов завидовать профессионалам из тех краев, ибо их арсенал копился десятилетиями. Но если вычесть долю производительности труда, определяемую технически (а оценить ее можно, посмотрев на работу наших людей в американских компаниях), то окажется: при прочих равных условиях мы действуем даже лучше американцев — как раз благодаря воспитанной многими поколениями привычке выжимать из минимума оборудования максимум возможностей.
Велика и разница в организации труда. Вышедшая в 1967‑м книга заместителя министра внешней торговли СССР Николая Николаевича Смелякова «Деловая Америка» по сей день может служить учебником большинству наших руководителей (и несравненно полезнее новомодных курсов МВА). А система управления производственными процессами, и тогда изрядно автоматизированная, теперь отточена почти до идеала.
Однако все эти различия не только понятны, но и быстро преодолимы. Ибо реальная разница в производительности труда РФ и СГА куда меньше накруток лукавой статистики.
Начать дискуссию