Хотя цены на нефть перестали обвально снижаться, они остаются на очень низких уровнях. В чем причины этого, чем может закончиться нынешний нефтяной кризис, насколько верны предположения, что мы имеем дело с заговором против России, в котором динамика котировок нефтяных контрактов используется как один из инструментов давления на руководство нашей страны? Почему наша нефтегазовая отрасль, которую все чаще называют ключевой для национальной экономики, продолжает существовать на «голодном кредитном пайке»? На эти и другие вопросы в интервью NBJ ответил президент Союза нефтегазопромышленников России Геннадий ШМАЛЬ.
NBJ: Геннадий Иосифович, в чем Вы видите причины того, что наша экономика болезненно переживает изменение конъюнктуры на мировых рынках энергоносителей? Не так давно министр финансов России заявил, что в девальвации рубля в ноябре-декабре на две трети виноват нефтяной обвал и только на треть – санкции. Такая позиция высокопоставленного государственного чиновника о многом говорит…
Г. ШМАЛЬ: Очевидно, что это рукотворный кризис, о чем и говорил президент России Владимир Путин. В этом его главное отличие от тех событий, которые мы наблюдали раньше, например , в 2008 году.
Если же говорить о проблемах, породивших его, то они накапливались достаточно давно, в том числе и в нашем нефтегазовом комплексе. Первая причина – и она, наверное, главная – слабая работа по запасам. Раньше в Советском Союзе было Министерство геологии, такие же министерства были в РСФСР, в Казахстане, на Украине и в ряде других республик СССР. Была четкая система распределения обязанностей, было расписано, кто за что отвечает. А сегодня, к сожалению, ничего подобного нет. В рамках подготовки к одному из своих выступлений в Госдуме РФ я специально внимательно изучил Положение о Министерстве природных ресурсов и экологии, а также Положение об Агентстве по недропользованию. В этих документах не прописано, кто отвечает за запасы энергоресурсов, за разработки месторождений. В результате данные вопросы находятся в подвешенном состоянии – объем финансирования геологоразведочных работ очень мал.
NBJ: Но все же он увеличился по сравнению с тем, каким был в 1990-х – начале 2000-х годов?
Г. ШМАЛЬ: Да, конечно. В начале 2000-х годов финансирование этих работ из бюджета составляло примерно 8-10 млрд рублей, сейчас этот показатель составляет порядка 30 млрд рублей. Но что такое 30 млрд для нашей страны? Если бы речь шла о подобной сумме, номинированной в долларах или евро, было бы совсем другое дело. Но, как говорится, имеем, что имеем. Еще один удручающий момент – мы не располагаем четкой объективной информацией о динамике запасов нефти, значит, мы не можем нормально прогнозировать объемы экспорта наших энергоресурсов.
Давайте я для сравнения расскажу, как обстояли дела с нефтедобычей в СССР. Свое начало нефтегазовая промышленность берет в 1930-е годы, в эпоху первых пятилеток. Освоение Сибири – открытие и разработка нефтегазовых месторождений – началось в середине 1960-х годов. В 1963 году вышло постановление совета министров СССР «Об организации подготовительных работ по промышленному освоению открытых нефтяных и газовых месторождений и о дальнейшем развитии геологоразведочных работ в Тюменской области». Строительство нефтепровода «Самотлор – Альметьевск» длиной около 1 850 км позволило экспортировать западно-сибирскую нефть за рубеж, в том числе в соседние социалистические страны. Это, если можно так сформулировать, главные вехи истории.
Стоит отметить, что в СССР ежегодно создавалось 20-30 нефтедобывающих и нефтеперерабатывающих компаний. Для сравнения: в современной России за все 24 года ее существования было построено всего два-три подобных завода. Хотя это неприятно признавать, но мы в большей части продолжаем использовать технику, которая досталась нам в наследство от СССР – компрессоры, агрегаты, нефтеперекачивающие станции и т.д. Это хорошая техника, но она устаревает и постепенно выходит из строя. В общем, сервис у нас находится в тяжелом состоянии, и главную роль начинают играть иностранные компании, которые всячески помогают нам развивать наше производство. В СССР мы обходились без их помощи.
NBJ: Насколько темпы развития нашей нефтегазовой отрасли могут быть обусловлены дороговизной фондирования? Ведь не секрет, что сейчас ключевая ставка Банка России исчисляется двузначной цифрой, а это значит, что кредиты для потребителей, в том числе газо- и нефтедобывающих компаний, обходятся дороже.
Г. ШМАЛЬ: Конечно, здесь есть прямая связь. Если мы возьмем, например, процентные ставки, по которым наши компании привлекают кредиты, и сравним их с аналогичными показателями в других странах, то увидим существенные различия. В России сейчас ставка рефинансирования 12%, в европейских странах и в странах Азии, главным образом в Китае, она находится в диапазоне 5-6%. Это, безусловно, сказывается на отрасли. Конечно, мы надеемся на развитие нашей финансовой системы, на то, что Министерство финансов, Минэкономразвития и другие правительственные ведомства будут работать над этим вопросом.
NBJ: Можно ли в сложившихся условиях продолжать осваивать морские и арктические месторождения нефти и газа?
Г. ШМАЛЬ: Об этом много раз говорили ученые и эксперты – как отечественные, так и иностранные. Есть риск, что из-за ухудшившейся ситуации на рынке кредитования некоторые весьма перспективные проекты могут «накрыться». Особенно если учитывать тот факт, что затраты на добычу полезных ископаемых на суше оцениваются в шесть-семь долларов за баррель, а на морском и арктическом шельфах – в 60-70 долларов за баррель. Не следует упускать из виду и то обстоятельство, что 25% от общих работ по сервису принадлежат иностранным компаниям, больше всего с нами сотрудничают в этом вопросе страны Скандинавии. Так что при определенном развитии ситуации тут возможен и эффект санкций.
NBJ: Как Вы считаете, будет ли Россия теперь активнее развивать свои технические и сервисные системы в сфере нефтедобычи и нефтепереработки благодаря сотрудничеству в рамках экономических союзов – БРИКС, ШОС и ЕАЭС?
Г. ШМАЛЬ: Мне представляется, что России следует взять пример с Индии и Китая, где все динамично развивается благодаря планам пятилеток. Россия может развивать свою промышленность, опираясь на опыт предыдущих поколений и на опыт стран, которым она в свое время дала социалистическую систему как основу для создания государственности. Теперь нам не грех поучиться у них. Что же касается взаимодействия в этой сфере, то я думаю, что работа над совместными проектами со странами БРИКС перспективна.
NBJ: Американским и европейским компаниям запрещено сотрудничать с Россией в рамках реализации многих совместных проектов. В то же время есть опыт, свидетельствующий о том, что подобные ограничения можно обходить. Так, американские компании, принадлежащие, например, Генри Форду, сотрудничали с СССР в 1930–1940 годы. Может ли то же самое повториться сейчас?
Г. ШМАЛЬ: Не только может, но и уже повторяется. Многие компании, несмотря на ужесточение санкций, заинтересованы в сотрудничестве с Россией и будут продолжать участвовать в совместных проектах. Вы справедливо упомянули Генри Форда, но помимо него с СССР сотрудничали и другие бизнесмены – Хаммер, Маннесман, Крупп и т.д. Холодная война – это, конечно, плохо, но бизнес находит способы либо вообще не участвовать в ней, либо минимизировать свое участие.
NBJ: Вы считаете, что кризис был спровоцирован не столько внешними факторами, сколько тем, что Россия оказалась не готова к резкому удешевлению «черного золота»?
Г. ШМАЛЬ: Да, к сожалению, это так. Россия за 24 года не смогла развить и построить новые системы и технологии по добыче нефти и газа. В данной сфере она сильно отстала от своих соседей – как европейских, так и азиатских стран. Мы много лет жили, полагаясь на то, что обладаем достаточными запасами нефти и газа, и не уделяя должного внимания ни разработкам новых месторождений, ни совершенствованию технологий, ни развитию других отраслей национальной экономики.
NBJ: Но если мы обратимся к внешним факторам – можно ли, с Вашей точки зрения, полагать, что во многом изменение цен на нефть произошло из-за политики Саудовской Аравии и США. Есть даже целая теория их заговора с целью наказать Россию по аналогии с тем, как в свое время они наказали Советский Союз.
Г. ШМАЛЬ: Утверждение, что СССР прекратил свое существование из-за негативной для него, как страны-производителя, динамики цен на нефть, не соответствует действительности. Было много других факторов, которые предопределили именно такое развитие исторических событий. Главная причина в том, что у СССР не было экономической теории социализма. После смерти Иосифа Сталина наша страна фактически оказалась в этом вопросе на распутье: она могла развиваться подобно Югославии, Швеции и странам Западной Европы, а могла пойти путем Китая и Индии, но у нее не было ни своего Дэна Сяопина, ни своего Джавахарлала Неру. Результатом того, что она не выбрала ни один из этих путей и не выработала четкий план своего дальнейшего экономического развития, стала эпоха застоя. А ценовой шок на мировых рынках нефти в середине 1980-х годов был скорее дополнительным, чем решающим фактором кризиса советской экономики.
NBJ: Но нельзя отрицать того, что в 2014 году цены на «черное золото» очень резко снизились, несмотря на то, что общемирового экономического кризиса не наблюдается. Почему они вели себя так в 2008 году, было понятно, но почему мы сейчас наблюдаем аналогичную картину – не совсем. Как-то сами собой приходят на ум всевозможные теории заговора…
Г. ШМАЛЬ: Тот факт, что цены резко упали, можно объяснить целым рядом причин: и отсутствием взаимодействия между странами, не являющимися членами ОПЕК, и распространением дезинформации, и следствием спекулятивной погони за наживой. Говорить же о том, что налицо заговор, на мой взгляд, нет оснований.
На самом деле мы видим достаточно распространенную ситуацию: когда появляются страны, имеющие в избытке тот или иной товар, то они, что вполне логично, начинают предоставлять его по более низкой цене. Прислушиваются ли они при этом к мнению и пожеланию других государств? Как мы видим, не всегда. На протяжении многих лет Саудовская Аравия была ведущей страной картеля и поддерживала высокие цены на нефть, а теперь она отказывается сокращать квоты на добычу и не исключает падения котировок нефтяных контрактов до 20 долларов за баррель.
NBJ: Насколько обоснованы, с Вашей точки зрения, утверждения, что все происходящее сейчас – это попытка предотвратить «сланцевую революцию»? Часто можно слышать, что в сложившихся ценовых условиях добыча сланцевой нефти становится невозможной.
Г. ШМАЛЬ: Проблема добычи сланцевой нефти действительно заключается в ее высокой себестоимости. По оценкам экспертов, в разных штатах США этот показатель колеблется от 40 до 85 долларов за баррель, а в среднем по стране составляет 75 долларов. Нынешнее состояние мирового рынка делает добычу на сланцевых месторождениях невыгодной. Если цены продолжат падать, то американские компании будут вынуждены свернуть свою работу. В этом случае весь проект «сланцевой революции» уйдет в небытие.
NBJ: Но есть такая версия: США готовы продавать сланцевые нефть и газ себе в убыток, чтобы «подсадить» на свои поставки европейские страны. Мол, сначала понесем убытки, потом все вернем, завоевав новый для себя рынок сбыта.
Г. ШМАЛЬ: США действительно желают привлечь Европу к своим источникам, но вряд ли этим планам суждено сбыться. Во-первых, американские компании не смогут поставлять нефть и газ в необходимых количествах. Во-вторых, Европу могут заставить платить за транспортировку – это существенные расходы. Не надо сравнивать нефть с картофелем или помидорами и пытаться объяснить происходящее на рынке энергоносителей только изменением соотношения спроса и предложения. Нефть и газ – специфические товары, и на рынке, где они продаются и покупаются, действуют иные правила.
Если подробно разбирать тему поставок сланцевого газа, то тут необходимо прояснить следующие моменты. Во-первых, поставки из США этого энергоресурса могут начаться не раньше 2017 года, и не факт, что первым получателем американского сланцевого газа будет Европа. Продавать его американские компании будут туда, где им предложат максимально высокую цену, а это, скорее всего, сделают страны Азии.
Во-вторых, с добычей сланцевого газа в США все не так однозначно. Сейчас оборудование перебрасывается в «нефтянку», потому что образовался избыток газа, и цены на него на внутреннем рынке сильно упали. Если США начнут поставлять голубое топливо на экспорт, то цены внутри страны на него опять увеличатся, что ударит по всей американской экономике, привыкшей развиваться за счет дешевого газа. Так что, сами видите, это палка о двух концах.
NBJ: До сих пор нет-нет да и озвучивается версия, что конфликт на Украине – это, по сути, конфликт за месторождения сланцевых нефти и газа, которые якобы обнаружены на территории Донбасса. Это соответствует действительности?
Г. ШМАЛЬ: Это байка. Сланцевой нефти там нет в принципе, что касается сланцевого газа, то небольшие запасы там действительно есть. Но они явно присутствуют не в том количестве, чтобы из-за них развязывать войну. Ни США, ни ЕС, ни кто-либо еще не стал бы вмешиваться в конфликт с Россией по такому ничтожному поводу.
NBJ: Европа в последнее время все чаще говорит о своем желании уйти от энергозависимости от России. Это возможно в среднесрочной перспективе?
Г. ШМАЛЬ: Чтобы ответить на этот вопрос, надо понять, есть ли у Европы в распоряжении альтернативные источники и маршруты газовых поставок. Максимум, что она может получить до конца этого десятилетия, – 10 миллиардов кубометров азербайджанского газа (в 2013 году Россия поставила в Европу 163 миллиарда кубометров газа). Были надежды на туркменский газ, но он весь ушел в Китай. Надеялись на Египет, но он заключил контракты, которые не может выполнить.
NBJ: Вы говорите об альтернативных маршрутах. В связи с этим я хотел бы спросить, есть ли перспектива строительства газопровода и нефтепровода по дну Атлантического океана?
Г. ШМАЛЬ: Нет, этот проект, на мой взгляд, нереализуем, поскольку сразу же возникает вопрос – кто будет его оплачивать? США и ЕС на подобные затраты не пойдут, даже если объединят усилия. Труба, проложенная по дну океана, обойдется в десять раз дороже, чем обычная.
NBJ: Так что газ, который по ней теоретически проходил бы, на выходе оказывался бы золотым?
Г. ШМАЛЬ: Совершенно верно.
NBJ: Кто из стран сейчас больше всего выигрывает в результате нефтяного кризиса?
Г. ШМАЛЬ: Здесь можно судить по-разному. Страны-экспортеры и страны-импортеры могут оказаться в разных ситуациях – как говорится, что хорошо одним, то плохо другим.
Например, к настоящему моменту цена на нефть колеблется вокруг отметки 60 долларов за баррель. Поскольку Организация стран – экспортеров нефти (ОПЕК) приняла решение не снижать объемы добычи, то можно прогнозировать дальнейшее падение стоимости «черного золота» . Ряд предприятий, занимающихся добычей и переработкой нефти, не выдержат такой дешевизны своей продукции. В результате мы увидим большой передел рынка между его участниками.
NBJ: По Вашему мнению, сколько времени продлится нынешний нефтяной кризис? Есть ли основания утверждать, что острую его фазу рынок уже прошел?
Г. ШМАЛЬ: Не стоит ожидать его быстрого завершения – этот кризис может растянуться на несколько лет. На протяжении всего периода будут обострения. Некоторые страны могут пройти через различные экономические потрясения, другие могут даже повторить судьбу Украины.
NBJ: Заключительный вопрос нашей беседы – при каких мировых ценах на нефть российская экономика, по Вашему мнению, будет чувствовать себя комфортно?
Г. ШМАЛЬ: Оптимальная цена для России – 75–80 долларов за баррель. Во всяком случае, я считаю, что эта цена для нас перспективна.
Начать дискуссию