Стартовали процессы многозначно сложные и фундаментальные для инвестиционного климата, защиты собственности, равноправного и неизбирательного применения установленных правил и т. п. Принципиальнее стали критерии успешности (или нет) движения по «маршруту» — уровень доверия бизнеса и граждан к государству и его экономической политике и приращение в конкурентоспособности национальной юрисдикции.
В октябре премьер-министр Дмитрий Медведев заявил, что амнистия капиталов «идет медленно, гораздо медленнее, чем ожидалось». А поэтому «нужно обсудить, какие дополнительные решения здесь возможны, что учитывает законодательство, чего не учитывает, в чем причина такой неактивности…». Эстафету принял замминистра финансов Сергей Шаталов. Один из «отцов-основателей» корпуса правовых установлений насчет российской деофшоризации высказался за продление сроков амнистии и корректировку закона о КИК. Show must go on! Но хотелось бы подробностей.
Во-первых, по каким же все-таки правилам идет игра? В «черном» списке Минфина, как известно, 40 низконалоговых юрисдикций. В недавно обнародованном перечне стран, с которыми ФНС не обменивается информацией, 119 позиций. В них можно найти, к примеру, и Великобританию, и даже Швейцарию. На практике риск того, что уже начатые реструктуризации зарубежных бизнесов, к чему подтолкнул закон о КИК, будут в той или иной мере оспорены отечественными налоговиками по причине не выстроенных отношений с коллегами из других стран, возрос троекратно. И что дальше? Terra fiscus incognita — «неизведанная налоговая земля».
Во-вторых, бизнес ожидает, что «обживанию» этой «территории» помогли бы новые поправки к закону: о налоговом вычете в виде стоимости ценных бумаг, но не выше рыночной на момент ликвидации КИК; об освобождении от НДФЛ средств, полученных по итогам этой процедуры; о налоговых стимулах холдинговым компаниям для их долгосрочных инвестиций через российские структуры и т. п. Крайне востребован и механизм официальных разъяснений применения закона о КИК.
Вопросов немало. Научиться слушать и слышать друг друга — обоюдный вызов и для государства, и для бизнеса. От качества ответов как раз и зависит, каким образом увлекательное путешествие по деофшоризационной распутице будет продолжено по более комфортному маршруту.
Курс на BEPS
Всемирное наступление на офшоры началось не сегодня, и не завтра закончится. «Противник» многолик и умел. По оценке Tax Justice Network, в низконалоговых юрисдикциях из разных списков накоплено активов от $21 трлн до $32 трлн (примерно сумма годового ВВП США и ЕС). От трети до половины этого объема сложились за последние пять лет. Ежегодные бюджетные потери в мире от таких «протечек» капитала — $190–280 млрд. Офшорные активы физлиц — $8–12 трлн, остальное — у корпораций. «Сливки» же снимают чуть более 1 млн человек.
В глобальной табели о рангах Россия не в лидерах, но и не в аутсайдерах. По оценке Boston Consulting Group (результаты исследования опубликованы в начале июня с.г.), в 2013—2014 гг. частные состояния российских граждан выросли с $1,6 трлн до $2 трлн. При этом четверть всех активов в офшорах. К 2019 г. к этой сумме добавится еще $1,5 трлн, офшорная же доля составит 22%.
В 2010 г. в США приняли закон «О налогообложении иностранных счетов», сходные инициативы отмечены и в ряде других стран. К 2013 г. сложилась некая «критическая масса», и при российском председательстве в «Группе 20» на саммите в Санкт-Петербурге был одобрен «план действий по противодействию эрозии налоговой базы и выведению прибыли в другие юрисдикции» (в деловых СМИ он получил название план BEPS, по-английски главный объект приложения усилий — Base Erosion and Profit Shifting). За его текущие корректировки и исполнение отвечает ОЭСР, ежегодно отчитывающаяся перед «Большой двадцаткой» и продвигающая выработку конвенций, соглашений и т. п., имеющих для подписантов характер обязательств по международному праву. Российская деофшоризация в этом смысле — составляющая общемировой тенденции и игра по глобальным правилам.
Напомню, один из 15 базовых пунктов «плана действий» — осуществление международного автоматического обмена налоговой информацией. В соответствии с Берлинским соглашением (октябрь 2014 г.), исполнять которое готовы уже более 60 стран, первый такой обмен состоится в сентябре 2017 г. по итогам 2016 финансового года. Россия, ратифицировав Конвенцию о взаимной административной помощи по налоговым делам (подписана в 2011 г.), в течение ближайших двух лет будет создавать внутренние законодательные основы для полноценного налогового автообмена.
КИК — комплекс информационного «конформизма»
Закон о контролируемых иностранных компаниях, как известно, вступил в действие 1 января 2015 г. И хотя отчитываться по прибыли нужно только в 2017 г., сразу вызвал волны критики из-за жесткости заложенных в нем норм. Поэтому версия от 8 июля — плод непростого компромисса между бизнес-сообществом и государством. Причем у обеих участвующих сторон есть намерение внести новый пакет поправок к закону (об их возможном содержании «Финансовая газета» уже писала — см. «Деофшоризация: предупреждены, значит вооружены. Обсуждаем законопроект»).
Между тем и уже действующие правовые нормы в целом расцениваются позитивно. Уточнены критерии определения контроля и осуществляющих его лиц, от налогообложения освобождается прибыль КИК, если компания является активным (например, ведущим за рубежом производственную деятельность) иностранным холдингом или субхолдингом. Ровно то же касается безотзывных трастов (теперь налог должны платить не разместившие средства, а те, кто ими пользуется). КИК могут представлять налоговую отчетность по международным стандартам вместе с заключением своего аудитора. В законе прописаны правила перехода иностранной компании в российское налоговое президентство и многие другие немаловажные детали.
Соответствуя в главном мировой практике, российская версия далеко не самая жесткая: обложение касается не вообще всех доходов, а только их так называемой пассивной части — процентов, дивидендов, роялти и т. п. Есть и прямые стимулы к возврату капиталов. Например, при ликвидации КИК имущество, за исключением денежных средств, освобождается от налогов.
У PwC в России только за первое полугодие доходы от оказания налоговых услуг уже поднялись на 19%. Основной вопрос — не оптимизация фискальных платежей, а реструктуризация реальной деятельности с сохранением конкурентоспособности на рынках и доступа к инструментам защиты инвестиций, предлагаемым той или иной зарубежной юрисдикцией, при одновременной экономии на администрировании активов.
Однако многие еще не проснулись. По закону уведомления об участии в иностранных организациях (долях в КИК свыше 10%) нужно было представить до 15 июня текущего года. Таковых к сроку насчитывалось 1004 от компаний, 2199 — от физлиц. Но документы продолжали поступать и позже.
По данным ФНС на конец сентября, «бизнес-отчетов» об отношениях с КИК было уже более 7000.
Эксперты обращают внимание на то, что мотивация к углубленной работе с законом о КИК решающим образом зависит от контекста его применения, которому еще только предстоит сложиться в полном объеме. Во-первых, закон, действительно, сложен, к нему ожидается новый пакет поправок, поэтому лучше выждать. К тому же штраф за неподачу уведомления — 50 тыс. руб. А до автоматического обмена налоговой информацией по международным правилам неблизко.
Во-вторых, без учета того, как сработают многие другие российские и зарубежные правовые инновации, стремительно «погружаясь» в историю с контролируемыми компаниями, можно заработать (определение одного из капитанов бизнеса из списка Forbes) «комплекс информационного конформизма», затрудняющий принятие решений.
По этой логике лучше дождаться результатов правоприменения новых положений для трансфертного ценообразования: речь идет об уточнениях критериев правомерности применения методик расчета цены для целей налогового контроля и введении механизма симметричных корректировок (когда применение цены, предписанной налоговыми органами, может распространяться на все стороны сделки). Для холдингов — это стойкий стимул к переменам в структуре собственности.
Есть, впрочем, и антистимулы. Прежде всего они связаны с предполагаемой правкой законодательства о «тонкой капитализации», в результате чего любые кредиты от иностранного взаимозависимого лица могут трактоваться налоговыми органами как контролируемая задолженность, а платежи по займам могут быть переквалифицированы в дивиденды. Как это увязать с законом о КИК, большой вопрос.
Наконец, с точки зрения укрепления мотиваций к деофшоризации принципиально важно накопление опыта применения вступивших с 1 июня в силу поправок в ГК РФ о договорах и обязательствах, вводящих ряд институтов, давно и успешно действующих в британском праве, например опционный и абонентский договоры; норма «об обусловленном исполнении обязательств», аналогичная conditions precedents ответственность за недостоверное заверение о фактах, опять-таки, по смыслу совпадающая с representations and warranties; в этом же ряду «возможные потери» и «судебный запрет», близкородственные британским правовым понятиям indemnity и injunction, и ряд других новаций. Если главное, за чем шли в офшоры — уже здесь, то это другая мотивация. Но, опыту применения этих норм еще предстоит сложиться.
Как видим, вокруг закона о КИК формируется сложный контекст, отмеченный в том числе и конфликтом правовых установлений. Тем не менее, как ни парадоксально, чем больше такого рода разночтений, которые нужно устранять, тем глубже потенциал деофшоризации. В этом смысле действие закона о КИК — это игра вдолгую, когда реальная отдача возникает как от хорошего инвестпроекта — на пятый-седьмой годы.
Амнистия капиталов — как «страховка»
Представить декларацию в налоговый орган нужно с 1 июля по 31 декабря. В нее могут быть включены сведения об имуществе (объекты недвижимости, ценные бумаги, доли в уставных капиталах организаций). Помимо этого декларант может представить информацию о контролируемых иностранных компаниях, где он признается контролирующим лицом, о счетах в зарубежных банках, а также о счетах и активах, по которым он является бенефициаром. В этом, кстати, одна из принципиальных особенностей закона — с номинальных владельцев (т. е. зиц-председателейкомпаний-прокладок) счета имущество и капиталы, в том числе и в России, можно перевести на «себя любимых» без риска уголовного и/или административного преследования по самым «популярным» профильным статьям.
В Уголовном кодексе, к примеру, это ст. 193 — уклонение от исполнения обязанностей по репатриации денежных средств, части 2 и 3 ст. 194 — уклонение от уплаты таможенных платежей, ст. 198–199.2 — уклонение от уплаты налогов. На раскрытую информацию распространяется режим налоговой тайны. Декларант освобождается от ответственности в случае, если противоправные деяния по указанным в законе статьям были совершены до 1 января 2015 г. Важный нюанс — с лица, подавшего декларацию, снимается обязанность возместить в федеральный бюджет причиненный ущерб, однако, исключительно в пределах указанных в ней активов. Иными словами, управлять своими собственными рисками, размер которых теперь напрямую зависит от глубины раскрытия информации о «нажитом», каждый должен сам.
При этом у человека есть право выбирать между рисками разных национальных юрисдикций. Силком никто никого в Россию и вообще из «тени» не тащит, все абсолютно добровольно. Время размышлений со статьями закона в руках между тем уже пошло. Многие юристы в комментариях уже провели аналогию между декларацией и страховым полисом.
Граждане, однако, только пробуют эту «воду». По данным российских предпринимательских союзов амнистироваться решили пока лишь несколько сот человек.
Юристы-практики констатируют: люди готовы задекларировать все, о чем уже знают или подозревают в госорганах. Об остальном — побаиваются. Срабатывает и инерция — стоит ли вообще дергаться, если раньше не было проблем и откуда бы им взяться теперь? Проблемы между тем, понятно, возникнут. Мир по высокоскоростной регулятивной магистрали движется к завершению эпохи банковской тайны и через пару лет риски непрозрачности возрастут повсеместно и многократно.
У воздерживающихся, однако, свои резоны. С будущим, похоже, действительно более или менее ясно. Раскрываться придется, но стоит ли делать это именно сейчас? Да, суды и следователи по закону обязаны прекратить преследования по означенным в нем статьям. Но, что мешает переквалифицировать состав? Например, по «резиновой» статье о мошенничестве. Статью 159.4 УК о бизнес-мошенничестве (с более мягкими наказаниями) Конституционный суд признал частично соответствующей Основному закону. С 12 июня на практике она действовать перестала. Поправить норму законодатели не успели. Общая же ст. 159 о мошенничестве остается дамокловым мечом над декларантами — амнистия капиталов на нее не распространяется.
«Призрак» переквалификации статей между тем оставляет за собой следы подозрений о зарождении новой технологии отжатия бизнеса, идущей на смену рейдерским захватам и изощренным арбитражным искам. Правоприменители и законодатели помалкивают о ближайших планах. Граждане же впадают в декларационное воздержание, в том числе и по причине несовершенства валютного законодательства.
Коллизия двух резидентств
По действующим нормам незачисление доходов, полученных за рубежом, на счет в российском банке считается нарушением и влечет штраф до 100% от суммы. Многие об этом даже не догадываются, доверяя управление своими активами зарубежным финансовым институтам, которые переводят доходы на счета, например, в западных банках. Коллизия нешуточная и массовая. Сколько ни плати налогов с полученных доходов, если у тебя активный зарубежный счет, остаешься валютным нарушителем.
По мнению многих экспертов, выход из ситуации — либерализация валютного законодательства. Базовая-то проблема, как говорится, очевиднее круглого — содержания понятий налогового и валютного резидентства в РФ не совпадают. В первом случае на территории России нужно находиться не менее 183 календарных дней. Во втором — просто меньше года. То есть живешь или работаешь за границей, но на один день приехал в родные пенаты — стал их резидентом, да еще с 2016 г. обязанным отчитываться перед ФНС ежеквартально о движении средств по своим счетам. Налоговая служба к этому (пока?) не готова. Неясно и то, будет ли она принимать отчетность в электронном виде, привычном для зарубежных банков, сколько будет стоить перевод и нотариальное заверение такой справки для граждан и т. п.
Коллизия норм налогового и валютного регулирования, до сих пор, кстати, не намеченная к урегулированию, сильно обесценивает склонность к участию в декларационной кампании. Логично было бы попросту отменить обязательность проведения приходных операций на зарубежные счета через российские банки. Всю информацию на этот счет вполне можно получать в режиме автоматического обмена между налоговыми органами различных стран. Правда, дату своей готовности к этому ФНС отнесла на 2018 г., когда будет завершено присоединение ко всем международным процедурам, обеспечивающим применение стандарта обмена информацией. Путь непростой. Но сказать внятно о намерениях стоило бы уже сейчас. И таких, по видимости, малых шагов, из которых способно вырасти большое доверие, можно найти еще немало.
Начать дискуссию