Военная операция, начатая Россией в Сирии, продолжается уже больше месяца, и пока нет признаков того, что она может завершиться в обозримом будущем. Какие цели преследует наша страна на Ближнем Востоке, как ее участие в сирийском конфликте может повлиять на ее геополитическое положение? Почему в гражданскую войну, начавшуюся в Сирии более четырех лет назад, оказалось втянуто столько геополитических игроков с самыми разными интересами? На эти и другие вопросы ответил в интервью NBJ директор Центра изучения стран Ближнего Востока и Центральной Азии Семен БАГДАСАРОВ.
NBJ: Семен Аркадьевич, есть ли объяснения тому, что военную операцию в Сирии Россия начала в первых числах октября? Ни для кого ведь не является секретом тот факт, что гражданская война в этой стране идет уже больше четырех лет, но до недавнего времени Россия не пыталась повлиять на ее ход.
С. БАГДАСАРОВ: Причиной стало то, что к концу сентября этого года сложилась критическая ситуация для правительства Башара Асада. Оппозиция заняла целый ряд очень важных с военной и экономической точек зрения регионов страны, в том числе провинцию, примыкающую непосредственно к Латтакии и населенную преимущественно алавитами. Была создана угроза перерезания шоссе, соединяющего два ключевых города – Хомс и Хама. Бои шли практически в предместьях Дамаска, буквально в восьми километрах от дворца президента Сирии Асада. Иными словами, стало очевидно, что сирийская правительственная армия и Хезболла не справились с задачами локализации и удержания террористов.
NBJ: И в этих условиях было принято решение прийти им на помощь?
С. БАГДАСАРОВ: Да, и главным элементом этой помощи должны были стать авиационные удары, которые сейчас как раз осуществляются.
NBJ: Естественный вопрос, который всегда возникает в таких случаях, – останется ли начатая в первых числах октября операция исключительно воздушной или есть риск ее перерастания в наземную?
С. БАГДАСАРОВ: Я думаю, что она останется исключительно воздушной, потому что наземных сил, воющих на стороне Асада, более чем достаточно. Численность правительственной армии Сирии составляет порядка 180 тыс. человек плюс 80 тыс. человек сирийского ополчения. Если удастся договориться с курдами, то антитеррористические силы увеличатся еще на 50 тыс. человек, но здесь как раз есть большой вопрос, поскольку США явно перехватывают инициативу в курдском вопросе. Тем не менее, как Вы можете убедиться, наземная группировка является достаточно мощной.
NBJ: Ее эффективность, наверное, будет зависеть от того, насколько слаженно она будет действовать. Есть ли у нее общее командование?
С. БАГДАСАРОВ: Насчет командования – это непростой вопрос, но мы можем убедиться в том, что эти силы действуют достаточно слаженно. Есть вопросы по их способности планировать военные операции, но здесь мы как раз в состоянии им помочь. Поэтому, повторюсь, скорее всего, наше участие в сирийском конфликте ограничится проведением воздушной операции. Какой она будет по продолжительности – сложно сказать, это будет зависеть от того, какие задачи ставит перед собой Россия.
NBJ: Задачи – это действительно ключевой вопрос. Каково Ваше видение? Вряд ли все упирается исключительно в вопрос сохранения власти в руках Башара Асада.
С. БАГДАСАРОВ: Я думаю, что главная задача – в проведении политических перестановок, по результатам которых можно было бы говорить о появлении в Сирии устойчивой стабильной власти. Все понимают, что вернуть ситуацию на несколько лет назад, в период до начала гражданской войны на территории Сирии, невозможно. Ситуация слишком сильно изменилась с тех пор, активизировался и «курдский» фактор, и факторы друзов и других национальных меньшинств. Соответственно, надо думать над новыми вариантами и форматами урегулирования. Женевские переговоры показали свою неэффективность, да иначе, честно говоря, и быть не могло. Нельзя вести переговоры с людьми, за которыми не стоят реальные военные силы. Это пустая трата времени.
NBJ: Но главное, наверное, это не формат и уж тем более не место проведения переговоров, а их суть. Какой вариант урегулирования, по Вашему мнению, лучше всего подошел бы для Сирии, учитывая очень пеструю религиозную и национальную картину в этой стране?
С. БАГДАСАРОВ: Полагаю, что тут мог бы быть востребован ливанский опыт. В этой стране ситуацию после гражданской войны удалось урегулировать путем привлечения всех религиозных сил к управлению страной. Нечто подобное вполне может «сыграть» и в Сирии. Насколько готов к этому президент Башар Асад, находящийся под сильным влиянием Хезболлы…
NBJ: То есть иранских шиитов?
С. БАГДАСАРОВ: Да. Так вот, с учетом этого фактора трудно сказать, насколько он к этому готов. Лично мое мнение: пока не очень, но ситуация может измениться и его отношение к упомянутому мной варианту – тоже.
NBJ: А если рассуждать с геополитической точки зрения, то насколько правы те, кто говорит, что геополитический статус России с началом операции в Сирии существенно изменился?
С. БАГДАСАРОВ: Тут следует помнить, что мы говорим о Ближнем Востоке, который на протяжении последних нескольких десятилетий – с момента распада СССР – был вотчиной США, где американцы чувствовали себя исключительно комфортно. Россия же впервые за более чем 20 лет проявила свое имперское «я». Это, конечно же, произвело впечатление на другие страны, независимо от того, как они относились к нашей стране до всех этих событий.
NBJ: Насколько, по Вашему мнению, значительна роль нефтяного фактора в этой истории? Есть же версия, что Россия начала операцию в Сирии, в том числе и пытаясь создать условия для роста мировых цен на нефть.
С. БАГДАСАРОВ: Я думаю, если этот фактор и существует, то он является периферийным. На Ближнем Востоке сейчас происходят куда более значимые события, причем, что интересно, далеко не все они широко освещаются в прессе. Мало кто знает, например, что Саудовская Аравия уже несколько месяцев подряд находится в состоянии гражданской войны…
NBJ: Саудовская Аравия?
С. БАГДАСАРОВ: Вот видите, и Вы не в курсе этого. А между тем в восточных провинциях этой страны постоянно возникают беспорядки, провинция Надж-ран фактически перешла под контроль исмаилитов, которые ненавидят нынешнюю власть. Согласитесь, что на этом фоне нефть отходит на второй план: когда Ближний Восток буквально полыхает со всех сторон, как-то не до нее становится.
NBJ: Наверное, ситуация вокруг Сирии была бы намного проще, если бы в нее не было вовлечено столько игроков с самыми противоречивыми интересами. Вот, к примеру, Израиль. Казалось бы, что ему до разборок между различными течениями в исламе, но он явно занял активную позицию в этом конфликте.
С. БАГДАСАРОВ: Мне не кажется, что Израиль на самом деле настроен антисирийски и что для него свержение Башара Асада – принципиальный момент. Еврейское государство – не могу сказать, что совсем необоснованно – испытывает фобии по отношению к Ирану и Хезболле. Вот эти силы Израиль считает для себя страшными, а Асада они рассматривают как сторонника этих сил.
NBJ: А такой игрок, как Катар?
С. БАГДАСАРОВ: Знаете, в мире полно людей, которые не найдут Катар на карте мира даже под страхом смертной казни. Катар, конечно, обладает огромными финансовыми ресурсами, и он хотел бы эти ресурсы вкладывать в те или иные политические проекты. Но его геополитический вес невелик. Он не скрывает, что финансово поддерживает Джабхат ан-Нусру, которая, по сути, является реинкарнацией Аль-Каиды. Но я не думаю при этом, что Катар, так же, впрочем, как и Саудовская Аравия, на данном историческом этапе поддерживает Исламское государство. ИГ вышло из-под контроля, и саудиты, и катарцы понимают, что это опасно.
NBJ: Тем не менее именно они ожесточеннее всего настаивают на уходе Асада.
С. БАГДАСАРОВ: Это вопрос конфликта между суннитами и шиитами. Саудиты и катарцы не хотят, чтобы у власти остался сторонник Ирана, вот и все.
NBJ: Наверное, нельзя завершить разговор о сирийском кризисе, если не упомянуть еще одну страну, которая, как говорят многие политологи, по уши увязла в сирийской истории.
С. БАГДАСАРОВ: Вы говорите про Тур-цию? Здесь тоже все не так просто, как это может показаться на первый взгляд. Турция официально входит в анти-ИГИЛовскую коалицию, созданную Соединенными Штатами Америки, но при этом неофициально она поддерживает ИГИЛ, а фактически воюет с курдами. Иными словами, приоритеты Анкары в данном вопросе таковы: мы лучше будем соседствовать с исламским государством, чем с курдами.
NBJ: То есть турки не понимают того, что, по Вашим словам, уже поняли саудиты и катарцы: «игиловцы» неуправляемы и их невозможно приручить?
С. БАГДАСАРОВ: Судя по всему, пока не понимают. Но и их отношение к данному вопросу может измениться.
NBJ: Последний вопрос, который нельзя не задать, – позиция США. Сейчас они всячески дают понять, что не поддерживают российскую операцию, и даже обвиняют нашу страну в том, что она, вмешавшись в сирийский конфликт, лишь усугубляет ситуацию на Ближнем Востоке в целом.
С. БАГДАСАРОВ: Как я уже сказал в начале нашей беседы, американцы привыкли считать Ближний Восток своей вотчиной, поэтому им, конечно, не доставляет радости осознание того факта, что в этот регион в роли одного из ключевых игроков возвращается Россия. Они, безусловно, будут добиваться свержения Башара Асада, и с этой целью будут маневрировать, создавать все новые и новые альянсы и вооружать их. Сейчас они, по сути, создали альянс курдов, ассирийцев и небольшой группы арабов, назвав все это оппозицией Асаду.
NBJ: То есть они не успокоятся?
С. БАГДАСАРОВ: Я думаю, нет. Во всяком случае, на сегодняшний день я не вижу для этого никаких предпосылок.
Начать дискуссию