А люди ли мы?

... Иногда задумываюсь,  а люди ли мы?

Сегодня вываливаюсь из поезда метро на Парке Культуры, мне надо перейти на кольцо, а там и до Октябрьской рукой  подать. Стремлюсь к лестнице  и боковым зрением (где только  оно у меня на вождении, хотела  бы я знать) замечаю девушку, присевшую на корточки возле колонны. Люди идут мимо, торопятся на трудовые фронта, и им нет дела до сидящей на корточках девушки. Подхожу.

- Вам плохо?

Девушка поднимает  слегка зеленоватое лицо с фиолетовыми  губами. Все ясно.

- Да нет, все  в порядке, сейчас посижу - отойдет.

Иду дальше. Сердце не на месте. Возвращаюсь.

- Девушка, может  вам хотя бы воды принести?

- Да. Если можно.

Чуть выше - метрошная  забегаловка с несъедобными буриттами  и прочим. Подхожу.

- Бутылку Аква-Минерале, пожалуйста.

Разумеется, ну, разумеется, сдачи с 1000 рублей у него нет, как у меня нет более мелких денег.

- Молодой человек,  там внизу девушке плохо. Дайте  хотя бы какой-нибудь воды, у  вас же должна быть хотя  бы просто кипяченая вода!

- 2 рубля! - говорит  он мне.

А и правильно. С паршивой меня хоть шерсти клок. Наскребаю 2 рубля 10-копеечными монетками, получаю стакан отвратительно теплой воды, спускаюсь вниз. Навстречу мне - милиция:

- Если нужна  будет "скорая", мы тут, на  мостике.

- Спасибо.

- Девушка, вот  вода, может, все-таки "скорую"?

- Нет, мне  на работу надо, я и так уже  опоздала.

Я, впрочем, уже опоздала тоже. Милиция - парень и девушка - пристально наблюдала за нами с  мостика. И я, оставив девушку  их заботам, подалась на трудовые фронта, попутно размышляя над особенностями происходящего в нашем обществе.

Я не знаю, как это называется. Я не знаю, как можно не забыть содрать с меня 2 рубля за стакан воды для человека, которому действительно плохо. Я не знаю, почему для нас работа важнее здоровья, и "хоть тушкой, хоть чучелком", но нам надо на нее попасть. Почему мы больше думаем о деньгах, чем о ближнем своем?

Я не знаю, что с нами происходит. Мы разучились сочувствовать и сопереживать. Мы разучились слышать и чувствовать. Почему, когда мы видим, что человеку плохо, первая мысль, которая мелкает у нас, это - "алкоголик" или "наркоман", а вовсе не сцепка "сердечный-приступ-давление-таблетка-скорая", как, в общем-то, на мой неискушенный взгляд, и должно быть. Лично ваша покорная слуга недавно ехала домой, терзаемая жесточайшим приступом гастрита, и большая часть присутствовавших с ней в одном автобусе пребывали в твердой уверенности, что они едут в обществе вдрызг пьяной девицы. Никто - верите, никто не подошел ко мне с вопросом: "Девушка, вам плохо?" Наоборот, мне в спину шипели: "Во нажралась!"

Почему мы стали такими черствыми?

Вполне возможно, что причина в засилии нищих  на наших станциях метро и  вокзалах. Мы все начитанные, мы  четко знаем, что те нищие  зарабатывают на своих "подайте-сами-мы-не-местные"  куда больше, чем мы, грешные. Мы  научились проходить мимо "помогите, умирает ребенок", и лично у меня уже ничего не екает, как раньше, и даже холодный пот не проступает. И даже уже и не мелькает мысль, а вдруг это действительно так?

Вдруг у человека действительно все настолько плохо и страшно, и нет у него других вариантов спасти свое дитя, кроме как идти по миру с протянутой рукой? Мы научились не чувствовать чужую беду и оставаться равнодушными к чужому горю. :( Недалек, наверное, тот час, когда на вопрос: "Как дела?" наш знакомый ответит нам: "У меня умерла мама", и мы ответим в лучших западных традициях: "Понятно. Сочувствую. А дела-то как?" Я так не хочу. А вы?