Кому на Руси жить нехорошо, или Почему русские не любят деньги

Был я недавно на мероприятии с трудноуловимым названием «Атмосферы: за чистый воздух». Воздух – в политическом смысле: чтобы, мол, дышалось легко и свободно. В очередной раз политологи собрались, чтобы, согласно профессии, понастроить прогнозов. И шло все своим порядком, но случился в этой череде умствований о модернизациях-инновациях один крик души.

Александр Ципко – один из «прорабов перестройки», бывшая правая рука идеолога этой самой перестройки Александра Яковлева –– признался, что вряд ли эту перестройку стоило и затевать. «Мы ждали – вот начнется капитализм, частная собственность, и все сразу  начнут думать о компетентности, самосовершенствовании, - вспомнил Ципко свои прежние иллюзии. - Ничего подобного не произошло. За двадцать лет ничего не изменилось. Советского работника приводить к субъектной экономике оказалось чрезвычайно трудно. Производительность труда в нынешней России ниже, чем в СССР».

В общем, если говорить попроще – не тот народ достался реформаторам. Так кто же виноват, что за двадцать лет не стала Россия, если рассматривать ее через среднего гражданина,  даже Чехией или Польшей, не говоря уж о Германии? Отчего французская провинция и российская друг от друга отличаются, пардон, как сверкающий туалет в торговом центре и его угрюмый собрат на железнодорожном полустанке? Наверное, виноват в этом Горбачев, бездарно разваливший доставшееся в руки добро. Наверное, Ельцин, допивший-добивший его остатки. Про дальнейший ход истории говорить не будем, не время еще. А, да, забыл, еще виноват, конечно же, Чубайс.

Но я по этому поводу хочу рассказать вам, что называется, поучительную  историю. А вы,  уверен, без труда найдете кучу параллелей к ней в собственной жизни.  

Случилась мне в прошлом году нужда перекрыть крышу на садовом домике, для чего приглашена была бригада рабочих. Сейчас у нас в ходу довольно точное определение «русский в широком смысле слова».  Так вот эти ребята, жители одной из поволжских республик, и были «в широком смысле»: не то, чтобы русские языком, но более чем русские широтой души. А значит, в отличие, от среднеазиатов, вполне себе представители титульной нации (ну, или близкой к ней),  сознательные граждане, на самосовершенствование которых в свое время рассчитывал Ципко.

Нашлись рабочие не сами – их на «вахту» из деревни вызвал прораб-посредник. Этот мужчина, происходивший родом из одних с ними мест, был, тем не менее, респектабелен, даже вальяжен, имел дом в Подмосковье, ездил на подержанном «Фокусе» и пах французскими духами. Прибывшие рабочие выглядели куда более классически. Но речь не об этом, и не об окурках, которые они втихомолку швыряли с крыши под мой забор, и не о новом садовом столе, который они от скуки изрезали ножом. Речь о другом.  После месяца работы (прораб рассчитывал, что они уложатся в две недели, но суровые мужики, похоже, никуда не торопились) пришла пора им получать свои деньги. Нет, они, конечно, успели за это время по мелочам натаскать авансов, но основная часть заработка все же осталась под финал. Тут надо немного описать мизансцену, чтобы было понятнее. Рабочих было четверо, и делились они на две четко выраженные пары – и по профессиональным навыкам, и по интересам. Так вот, за день до подведения итогов старший четверки и его приятель нарядились в парадное, начистили штиблеты и заявили примерно следующее: «Серега, мы тут долго работали, хотим, наконец, расслабиться. Хотим к приятелю армейскому съездить. Дай денег – все равно завтра все отдавать». Звучало убедительно, как не пойти людям навстречу?

На следующее утро приехал прораб. Мы с ним рассчитались, и оставалась, казалось бы, последняя, торжественная часть программы – получить рабочим то, что ими заработано. Но не тут-то было. Отбывшая накануне пара возвращаться совсем не торопилась и на звонки не отвечала. Прораб ждал их в своей машине, медленно закипая от злости, те же чувства испытывала вторая пара, с которыми прораб в подобных условиях  расплачиваться отказывался. Наконец, его терпение иссякло, из человеколюбия он выдал кое-что оставшимся рабочим и укатил.

Когда начало темнеть, гуляки, наконец, вернулись тяжело пьяными. Оставшаяся пара с ними больше не общалась и в тот же вечер перебралась к соседям – у тех тоже нашлась для них работа. Прибывшие же, после вялых попыток объясниться, свалились как бревна. Хмурое утро встретило их следующей вводной: временную жилплощадь пора освобождать, все деньги, что были, пропиты и проиграны на автоматах, работы в Москве нет, а до дома 600 километров. Уходя в никуда, неудачливые строители попытались отдать нам бутылку шампанского и пару коктейлей типа «отвертка», привезенных в знак благодарности. «Как же я без денег, меня же жена убьет», - искренне сокрушался один из них. Жена, как выяснилось, была на седьмом месяце беременности.

В этом месте, наверное, надо бы вставить мораль, да язык не поворачивается. Лучше расскажу продолжение. Те двое, что остались у соседей, в этом году снова приехали к нам спасаться от безденежья, царящего в родной деревне. Сразу скажу – мужики они положительные и в целом толковые. Вот только, правда, собирались они прибыть еще раньше,  мы к их приезду все выходные готовились. А они не приехали, и не позвонили. Как выяснилось через две недели, картошку копали. И чего, правда, звонить, предупреждать об этом работодателей? Мелочь какая. Подождут масквичи, не развалятся.

Ладно, потом приехали, поставили машину, весь день спали. Под вечер собрались к знакомым за пятьдесят километров от нас – говорят, надо оставленные инструменты забрать. Ну, мы-то одобрили: конечно, солидный рабочий со своим инструментом должен быть. Только на следующий день, гляжу, просят они у меня то молоток, то угольник, то шуруповерт. «А чего ж вы привезли-то, - спрашиваю, - зачем в такую даль ездили?» «Да половина инструментов, - отвечают, - поломалась, а другую половину разворовали».

Ну, вашу мать, выражаясь языком титульной нации…..Что тут скажешь?