Опека без разрешения семьи

Принятый на днях Госдумой в первом чтении законопроект о социальном патронате вызвал новую бурю обсуждений относительно так называемой «ювенальной юстиции». Многие подозревают, что сделан еще один шаг на пути к тому, что чиновники смогут изымать из любой семьи ребенка по любым основаниям.

Наша страна сделала очередной шаг к созданию западной системы ювенальной юстиции, которая в России по каким-то причинам прямо ювенальной не называется. В конце сентября Госдума приняла в первом чтении законопроект о социальном патронате – ключевом элементе этой системы.

Такой, например, как в Финляндии, о ситуации в которой газете ВЗГЛЯД в среду рассказал уполномоченный по правам человека Павел Астахов.

«Добрый суд»

Внедрять ЮЮ (ювенальную юстицию) начали у нас давно, с пропаганды специального судопроизводства для несовершеннолетних. Мол, пока мы тут, сиволапые, сажаем подростков в тюрьмы за кражи мобильных телефонов, просвещенные европейцы придумали чудо-суды. Там юные шалунишки после беседы с психологом, соцработником и спецсудьей мигом раскаиваются и больше не грешат. Все уступают место в транспорте старшим, а бабушек даже переводят через дорогу, что твои тимуровцы... И никаких рецидивов. Ну, почти никаких.

В ряде регионов начался эксперимент по созданию таких судов. Хотя надобность их была вовсе не очевидна. Как и ложь о жестоких приговорах за мелкие кражи. При первой же проверке слезливых историй малолетних преступников обнаруживалось, что и правонарушение было не первым, да и речь идет не о краже, а о грабеже или разбое. При этом несовершеннолетних в России и без ЮЮ не судили, как взрослых. Им даже за несколько убийств больше 10 лет не дают.

Миф о чудо-судах держался крепко. Но в СМИ вдруг в 2009 году попала история подростка из Ростовской области, который дважды был пойман на кражах и отпущен внедренным там в порядке эксперимента ювенальным судом. Но этот «ребенок», вопреки всем теоретическим выкладкам, отчего-то не раскаялся, как полагалось, а полез в чужой дом снова украсть денег. А там оказался девятилетний малыш. Он его подушкой и задушил – ликвидировал свидетеля, взял деньги и отправился в областной центр гулять с проститутками. На этот раз он получил 10 лет. Мало, конечно.

Информации о жестоких преступлениях несовершеннолетних, об убийстве малышей на детской площадке, о зарезанных родителях становилось все больше. Справедливости ради заметим, что ювенальщики работали всего в нескольких регионах, взвалить на них ответственность за все это невозможно. Но идея гуманных судов для несовершеннолетних сама собой стала непопулярной. Граждане все чаще вспоминали, что в США им дают и пожизненные сроки, и ничего, живет страна и не кашляет.

После этого неудачного эксперимента термин «ювенальная юстиция» и получил более широкую трактовку. Формально речь все равно идет об особом типе судопроизводстве по отношению к несовершеннолетним, в реальности ЮЮ стала обозначать весь комплекс взаимоотношений в бермудском треугольнике «государство – родители – дети».

Спусковым крючком стали скандалы с лишением родительских прав россиян в Европе. Изумленные обыватели обнаружили, что ювенальщики не только душеспасительные беседы с юными уголовниками ведут. Оказывается, ЮЮ – это абсолютно непрозрачный, неподконтрольный никому – ни политикам, ни СМИ, ни обществу – орган, который может лишить родительских прав по мотивам не просто абсурдным, а даже необъяснимым. По крайней мере эти мотивы выглядят абсурдными в восприятии массового, обывательского сознания.

Например, за «удушающую материнскую любовь» лишают родительских прав во Франции. На самом деле в психологии нет объяснения, что такое «удушающая любовь», но существует термин «гиперпротекция» (или «гиперопека», реальная современная проблема в том числе российских семей, приводящая к обилию великовозрастных балбесов, живущих на содержании матери). Однако даже очевидное насилие над детьми с благой целью настолько трудно доказуемо и настолько зависит от конкретных обстоятельств, что почти не подводится под какой-то общий знаменатель.

В ноябре 2010 года Россию посетил руководитель департамента защиты молодежи министерства юстиции Франции Филипп Куберден. Журналисты настойчиво просили его разъяснить, что же все-таки означает этот загадочный термин, как это сформулировано в законодательстве? Но ответа так и не последовало. «Суд решает», – вот и все, что сказал г-н Куберден. Уполномоченный по правам ребенка при президенте России рассказывал, что жертвами ювенальной юстиции во Франции становятся не только россияне, но и французы, даже, страшно сказать, комиссар полиции и его жена-учительница, почтенные граждане, два года отбивали свою дочь у ювенальщиков и чудом вернули девочку. ЮЮ выглядела все более пугающе. Но, несмотря на это, в 2009 году вдруг началась массированная кампания по защите прав детей.

Как родителей превращают в уголовников

В марте 2009 года Госдуме было предложено ужесточить статью 156 УК, карающую родителей за неисполнение своих обязанностей. Статья была «мертвой» по ряду причин. Честным сыщикам она была не нужна из-за невнятного состава, а все реальные преступления и без того прописаны в УК, от побоев и истязаний до изнасилований... Есть доказательства – сажай. «Оборотням в погонах» 156-я тоже была неинтересна, поскольку в нашей стране статья без срока никого не пугает и не может быть инструментом вымогательства денег.

Тем не менее предлагалось давать за ненадлежащее воспитание пять лет. Но единства по этому вопросу не было даже внутри правящей «Единой России». В частности, с поправками тогда не согласился глава думского комитета по гражданскому, уголовному и арбитражному законодательству Павел Крашенинников. «Резиновым» в комментарии «Известиям» назвал состав этой статьи представитель правительства России в высших судах Михаил Барщевский. Более того, против ужесточения одновременно высказались не только либеральные правозащитники, но и священники РПЦ. Руководитель Синодального отдела по взаимодействию с Вооруженными силами и правоохранительными органами РПЦ протоиерей Димитрий Смирнов назвал поправки «сатанинским замыслом против человека».

Страна ахнула, когда на экранах федеральных телеканалов появился якобы избитый и обожженный приемными родителями мальчик Глеб А. Истерическая реакция политиков, общественников, СМИ, интернет-общественности, призывы к немедленной казни злодеев на Красной площади... Единственным СМИ, выступившим тогда против оголтелой травли и циничного надругательства над правосудием, была газета «Известия».

После ее публикаций стало известно, как режиссировали похабный «телеспектакль», кто давал указания пропустить к ребенку в больницу съемочные группы, как без согласия родителей у ребенка брали интервью, разгласили тайну усыновления, медицинскую тайну. А уголовное дело позднее фактически развалилось. Экспертизы установили, что травмы, причем неопасные для здоровья, были получены в результате несчастного случая. Мать получила приговор, не связанный с лишением свободы, а отец ребенка и вовсе был оправдан. Но детей у приемных родителей отобрали все равно. Еще до рассмотрения уголовного дела. За то, что они не поставили их на учет в районную поликлинику, лечили в частном медицинском центре. Суды решили, что они не проявляли достаточной заботы об их здоровье. Хотя родители имеют полное право сами выбирать медучреждения для своих детей.

Кстати, дети: Глеб А. и Полина А., – вторично осиротев, так и живут в детдоме. Никто больше взять в свою семью не рискнул.

Потом были и другие подобные процессы. Кампания разворачивалась. «Жертв» насилия искали, и любой синяк, царапина становились поводом для возбуждения уголовных дел. Но чем сильнее нагнетался психоз, тем больше росло сопротивление в обществе. О произволе стали писать СМИ, на ситуацию обратил внимание патриарх Кирилл. «С одной стороны, наше общество сталкивается с проблемами насилия над детьми, с другой – с вопиющими случаями вторжения в личную жизнь государственных чиновников; были даже случаи изъятия детей из достаточно благополучных семей», – заявил он.

По инициативе РПЦ президиум Межрелигиозного совета России, куда входят главы всех религиозных объединений страны, принял резолюцию, в которой говорилось: «В российской и мировой практике известны случаи, когда под предлогом заботы о детях с помощью размытых критериев, например «низкого уровня развития», «ненадлежащего воспитания» или «материальных трудностей», разрушаются семьи. В результате детям наносятся тяжелейшие психологические травмы, следы которых будут проявляться всю жизнь».

Религиозные лидеры России подвергли критике систему ювенальной юстиции. «Подчас ювенальные суды и заинтересованные представители государственных служб буквально вынуждают детей клеветать на родителей, воздействуя своим авторитетом на неокрепшую психику ребенка. Нередко чиновники грубо вмешиваются в процесс воспитания, не позволяя родителям определять меру соблюдения ребенком бытовой и религиозной дисциплины, приучать его к труду, ограждать его от неверных и опасных поступков – даже тогда, когда такое ограждение в силу малого возраста ребенка должно быть физическим. Нам видятся опасными любые меры, которые бы позволили чиновникам вмешиваться во внутреннюю жизнь семьи, в ее мировоззрение и образ жизни», – заявили они.

Главы конфессий отметили, что «вмешиваться в тайну внутренней жизни семьи следует лишь в крайнем случае, когда жизни или здоровью человека угрожает опасность», а законодательные акты, позволяющие отнимать ребенка «на основании размытых критериев, трактуемых разными мировоззрениями по-разному», назвали «противоречащими свободе и самой природе личности».

Поправка в статью 156 все равно была принята. Теперь за ненадлежащее исполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего можно получить три года. Хотя никто не может показать документ, регламентирующий надлежащий процесс воспитания, должностную инструкцию родителей, перечень их обязанностей.

Но после вмешательства религиозных деятелей кампания все-таки пошла на спад. Воевать со всеми сразу ювенальщики не могли. Но цена той кампании по «защите» – разрушенные жизни детей и взрослых и почти 20-процентное, по данным социологов, сокращение устройства сирот в семьи. Люди просто боялись брать их. Ведь приемные семьи тогда оказались в группе риска.

Вскоре началась кампания по борьбе с педофилами. При этом искать гадов агитаторы призывали не в притонах и подпольных борделях, не на вокзалах, где подонки охотятся на беспризорных, не в детдомах, где процветает насилие, не на грязных сайтах, а именно в семьях. Мерзость преступления на некоторое время просто парализовала общество. Ведь ювенальщики сразу заговорили о «педофильском лобби», которое и мешает защитить детей от насильников. От подозреваемых разбегались в ужасе все вокруг. Пока не случилось дело Макарова.

Выяснилось, что человека судят в том числе и на основании детских рисунков, где в кошачьих хвостах психолог обнаружил состав преступления. А помогала следствию организация, чью компетентность в делах такого рода ставили под сомнения другие специалисты.

В результате даже член Общественной палаты России, руководитель правозащитного движения «Сопротивление», помогающего жертвам преступлений, Ольга Костина публично объявила: «Мы разделяем точку зрения общественности и СМИ, что возбуждение дел о сексуальном насилии против детей зачастую может являться средством для сведения личных счетов и оказания воздействия на следствие и суд».

Более того, в документе, опубликованном на сайте ее движения, говорилось: «В ходе расследований стало очевидно, что в настоящий момент ни одно государственное ведомство, включая институт Сербского и центр «ОЗОН», не в состоянии провести качественную психологическую экспертизу потерпевших, отсутствуют комплексные профильные методики, существует масса вопросов к порядку проведения генетических исследований, нет ответственности для экспертов за недостоверные заключения».

Также Костина упомянула «о больших бюджетных деньгах», за которые ведут «игру» детозащитники. При этом она отметила, что методы в этой «игре» используются любые: от подмены документов, предоставляемых руководству страны, до организации лживых доносов.

Кому нужен социальный патронат?

Социальный патронат, как сказано в законопроекте, принятом в первом чтении 25 сентября Госдумой, определяется как «форма осуществляемой органом опеки и попечительства индивидуальной профилактической работы (...) путем оказания семье социально-педагогической, медико-психологической помощи, помощи в воспитании, развитии, реализации и защите прав несовершеннолетнего».

Как пояснила ИТАР-ТАСС первый зампред профильного комитета по делам семьи, женщин и детей Ольга Баталина, работа по социальному патронату будет осуществляться на основании плана, который будет включать комплекс мероприятий, необходимых для оказания помощи семье.

Существо этих планов – в чем будет заключаться патронат – в законопроекте не раскрывается. Можно предположить, что родителям смогут навязывать хоть меню для ребенка, хоть график походов в кино. То есть воспитывать детей родители должны будут не силу своего разумения, а по указанию чиновников. Ну а если план выполняться не будет, то орган опеки будет обязан предъявить иск о лишении родительских прав.

Назначаться социальный патронат должен в отношении семей, где «родители или иные законные представители несовершеннолетнего, находящегося в социально опасном положении, создают своими действиями (бездействием) условия, препятствующие его нормальному воспитанию и развитию, и (или) отрицательно влияют на его поведение».

В самом законе это описывается следующим образом: «План организации социального патроната включает мероприятия, направленные на обеспечение надлежащих условий жизни, воспитания и развития несовершеннолетнего в семье, безопасности несовершеннолетнего, ухода за несовершеннолетним, оказание социально-педагогической, медико-психологической помощи семье, помощи родителям или иным законным представителям несовершеннолетнего в его воспитании и обучении, а также иные мероприятия, в том числе реабилитационные, обеспечивающие осуществление работы с семьей в соответствии с выявленными проблемами развития несовершеннолетнего и потребностями семьи. План организации социального патроната включает срок осуществления социального патроната и порядок мониторинга его исполнения. Непрерывный срок осуществления социального патроната не может составлять более двух лет. В случае возникновения достаточных оснований для ограничения или лишения родителей (одного из них) родительских прав во время осуществления социального патроната или по завершении установленного срока его осуществления орган опеки и попечительства обязан предъявить  иск в суд о лишении родителей (одного из них) родительских прав либо об ограничении их (его) в родительских правах».

Что такое «социально-опасное положение», в законопроекте не объясняется. Ничего в нем не сказано и о том, какое воспитание и развитие следует считать «нормальным» и какие действия «отрицательно влияют на поведение». В апреле 2011 года законопроект обсуждался в Президентском совете по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства.

Ряд юристов пришли к выводу: «Текст законопроекта дает серьезные основания опасаться, что предлагаемое в проекте решение проблемы предупреждения нарушений прав и интересов ребенка в семье родителей (...) создает угрозу произвольного вмешательства кого-либо в дела семьи и разрушения семейных ценностей». «Условия назначения «социального патроната» в законопроекте не прописаны, – отметила тогда в интервью газете «Комсомольская правда» представитель Исследовательского центра частного права при президенте России Лидия Михеева. – Помогать семьям органы опеки могут и сегодня, в рамках действующего законодательства они могут и пособия выплачивать, и помощь в поиске работы оказать». Михеева, кстати, автор ныне действующего закона «Об опеке и попечительстве».

С апреля 2011 года законопроект существенно не изменился. И он является одним из ключевых элементов создания в стране ЮЮ. Хотя таких слов там нет. Для полного построения в России ЮЮ после появления закона о социальном патронате будет не хватать лишь специального органа, выведенного из системы судов общей юрисдикции, решения которого вообще невозможно будет обжаловать. И будет у нас как в Европе...

И, наконец, о деньгах. Все та же Баталина сообщила ИТАР-ТАСС, что к работе по социальному патронату могут привлекаться «некоммерческие организации, которые уже в настоящее время осуществляют практическую работу с семьями и детьми и имеют в штатном расписании соответствующих специалистов: психологов, социальных педагогов, юристов».

И делать они это будут за бюджетные деньги. То есть кроме чиновников делами семей, жизнью детей и родителей будут распоряжаться еще и общественники из НКО. В отличие от госслужащих, никакой ответственности они нести не станут, а вот зарплату получать будут. Что выглядит особо цинично на фоне катастрофической нехватки в регионах даже педиатров, а тем более детских врачей-специалистов.

Но вместо них нам предлагают за счет средств налогоплательщиков содержать ораву новоявленных «народных дружинников», которые, похоже, будут врываться в наши дома... Неудивительно, что самозваные детозащитники из Общественной палаты и тех самых НКО так настойчиво лоббируют этот законопроект. Тем более что правительство России планирует выделять ежегодно в течение трех лет по 600 млн рублей в качестве субсидий для НКО, решающих «социальные задачи». А еще такие НКО предполагается финансировать и за счет субсидий от региональных властей.

Но, надо думать, будут еще и внебюджетные «субсидии». Сколько у нас люди готовы платить гаишникам, чтобы сохранить водительские права?! А тут речь о правах родительских – просто золотое дно!