Известный российский предприниматель Сергей Васильев начинает серию публикаций о том, как существовал российский бизнес в начале 2000 годов. Первую часть можете прочитать вот тут: Бизнес в «нулевые». Мособласть (Весна 1999-го)
НУЛЕВЫЕ. ВСТУПЛЕНИЕ.
У каждого из нас были свои «нулевые». Пытаясь вспомнить их и осознать, я вдруг понял, что это очень не просто, выделить там, что то главное и основное. Как так случилось, что из убытков и развалин дефолта 98-го, мы вдруг начали быстро расти? Откуда брались те деньги и сделки? Куда мы стремились, что искали и где теряли?
— Сергей Васильев
Корпоративные облигации на российском рынке появились только в конце 1999-го. До этого все 90-ые на бирже торговались только федеральные госбумаги и облигации некоторых регионов. Даже ведущие российские компании свои бумаги не выпускали.
Объяснялось это идиотской ошибкой в налоговом законодательстве. Почему-то там была прописана норма, что купоны по облигациям компании должны платить из чистой прибыли, а не относить на расходы, как проценты по кредитам или векселям.
Я думаю, первые младореформаторы, - те, кто с чистого листа писал новое законодательство о ценных бумагах, плохо понимали разницу между «дивидендами на акции» и «купоном по облигациям». Ни того, ни другого не было в СССР. Для молодых реформаторов «акции» и «облигации» казались, наверное, чем-то похожи. И в результате, дивиденды и купоны свели в одну кучу.
Понятное дело, что в такой ситуации никто облигации не выпускал: выгоднее было оформлять займ либо кредитом, либо векселем, где проценты шли на расходы и умешали налоговую базу. А в ту пору, когда процентная ставка достигала двузначных, а то и трехзначных цифр, это было очень существенно. В общем, компании облигации не выпускали, а оформляли все кредитами и векселями.
Облигации считались экзотикой. На устранение этой глупости у Правительства ушло почти пять лет, и только в 99-ом эта поправка к Закону наконец-то была принята. Но так случилось, что это новация пришла как раз после августовского дефолта и первые российские КОРПОРАТИВНЫЕ ОБЛИГАЦИИ стали выпускать совсем не для привлечения денег, а для… СХЕМЫ по счетам типа «С».
Грянул дефолт. Сам этот факт уже обрушил рынок и остановил расчеты. Но даже при этом шоке, у «иностранцев», т.е. у ведущих мировых иностранных банков, на счетах накопилось огромное количество рублей. Основными держателями российских ГКО были именно иностранные банки. ГКО были в основном короткие (со сроком погашения 6-9 месяцев) и потому, уже в начале 99-го, на счетах «иностранцев» накопилось много денег. Если бы они решили одномоментно сконвертировать их в доллары, даже по обвалившемуся курсу рубля, все равно у Центрального Банка не хватило бы резервов рассчитаться с "иностранцами". И потому ЦБ, в рамках валютного контроля, ввел для нерезидентов специальные счета типа «С». Именно на эти счета иностранные банки могли получить деньги, причитающиеся им от погашения ГКО. Получив на этот счет деньги, иностранцы не имели право их конвертировать и перевести зарубеж, а должны были держать их там несколько лет. Это была своего рода «заморозка» денег инвесторов, чтобы ограничить возможность вывода денег из страны.
Это была, естественно, форменная дискриминация, но других путей ограничить давление на рубль в тот момент ЦБ не нашел. Единственной «либеральной» поблажкой, которую ЦБ позволил, было разрешение "иностранцам" покупать со счетов «С» другие российские ценные бумаги. Посыл Центрального Банка был понятен: если уж вы, «иностранцы», ввели валюту в Россию для целей инвестирования, то инвестируйте и дальше. Запретить использовать собственные деньги, хотя бы на продолжение инвестиций, было бы уже издевательством. В общем, иностранным банкам разрешили покупать со счетов «С» новые ценные бумаги. Это был капкан, ловушка для иностранцев, но выход был найден быстро. Есть старая русская пословица – «голь на выдумки хитра». Я бы ее расширил – у нас хитра не только «голь»!
На всякую инструкцию ЦБ всегда найдутся те, кто придумает, как ее обойти в абсолютно легальном поле. Именно для «обхода» этой формальной центробанковской инструкции и стали выпускать в 1999-ом первые российские корпоративные облигации. «Схема» была очень проста. Крупная нефтяная компания выпускала длинные рублевые облигации и продавала их, скажем Ситибанку или CSFB. Вроде бы все, как и хотел ЦБ. Иностранные инвесторы, продав свои ГКО, «продолжают инвестировать» в российскую экономику, не выводя рубли из России. Но… Невозможно удержать воду в решете, если ты закрыл там только часть ячеек. Запретив конвертацию рублей иностранцам, ЦБ не ограничил валютные операции нашим экспортерам и банкам. И наша условная «нефтяная компания», тут же на Западе откупала эти облигации на свою офшорную дочку, но уже за валюту, не заводя валютную выручку в Россию.
По сути иностранный банк тут же конвертировал свои рубли со счетов «С». Он лишь терял дисконт, который просили за эту операцию «нефтяники» и инвесткомпания, которые организовывали сделку. Операция была нехитрой и требовала лишь четкого и аккуратного юридического оформления. Но дисконт, который «нефтяники» зарабатывали на этой нехитрой операции, был огромный - 30%! 30% на ровно месте! Главными потерпевшими от этой «схемы» были иностранные банки – именно они теряли этот дисконт. А зарабатывали его сами «нефтяники» и инвесткомпании. Обычно дисконт делился 50/50. Половина доставалось нефтяникам, половина нам, инвестбанкирам.
Западные банки быстро увидели, что «схема» работает. Эти сделки по счетам «С» были, конечно, привилегированным делом; туда не допускали всех подряд. Но даже тут конкуренция среди инвесткомпаний быстро нарастала, и дисконт стал падать. Сначала до 20%, потом до 10%. Стали важничать и «нефтяники», требуя увеличить их долю в марже. И в какой-то момент стало понятно, что, собственно, в «схеме» суть не в эмитенте. Зачем привлекать к этому именно «нефтяников»? Они были уже слишком избалованными. Любая компания, которая выпустит свои облигации и разместит их на бирже, может сделать тоже самое.
Таким стал для нас небольшой питерский банк «БФА».
Мы выпустили их облигации и договорились с «иностранцами», кто готов был их купить. Общая схема размещения не отличалась ничем, разница была лишь в том, что этот Банк «БФА» не знал никто. И регистрация их облигаций затормозилась в ЦБ. Меня пригласили в ЦБ переговорить… Там за это отвечал молодой начальник отдела, Сергей Швецов. Я встретился с ним тогда впервые.
- Зачем вы выпускаете бонды какого-то маленького банка БФА? – тут же спросил меня молодой сотрудник.
- Думаем, что сможем их разместить и найдем инвесторов на рынке, - уверенно, но не без волнения, ответил я.
- Вы что-то придумали с «иностранцами»? – продолжал допытывать молодой сотрудник Центробанка.
- Может, и с иностранцами. Мы будем предлагать бумаги всем, - я старался отвечать уверенным тоном.
В общем, было видно, что сотрудник ЦБ – неглупый парень, все понимал. Но мы ни на букву не нарушали формальную инструкцию, и делали только то, что было разрешено. ЦБ еще пару недель мурыжил нас с документами, но все-таки утвердил. Сделка прошла.
P.S.
В тот год свои облигации под эти «схемы» выпустили Газпром, РАО ЕЭС, Лукойл, ТНК и другие компании на миллиарды рублей. Конкуренция за участие в этих «схемах» нарастала, и когда дисконт упал до 5%, этот «рынок» исчез. А вскоре ЦБ либерализовал расчеты и отменил счета «С».
Начать дискуссию