Что планируют власти для борьбы с серыми зарплатами

Серый фонд оплаты труда в России составляет около 10 трлн руб. Такие данные содержатся в Основных направлениях бюджетной, налоговой и таможенно-тарифной политики на 2018–2020 годы, подготовленных Минфином. Таким образом, в стране наступила макроэкономическая стабильность, бушуют репрессии против «серых» зарплат, но 10 трлн руб. остаются в конвертах. Почему?

Констатация

Причина вполне себе известна: высокие налоги на труд. То, что называется социальными отчислениями и прочими способами сделать пенсии высокими, больницы современными, на деле оборачивается просто налогом на то, что ты работаешь. Уместно ли держать столь высокие налоги на труд и при этом требовать заметных темпов экономического роста? Ответ очевиден, не­уместно.

Но тогда как быть с построением социального государства? По сути, майские (2012 г.) указы Владимира Путина – это как раз и есть декларация построения в России социального государства. Высокие темпы роста экономики и высокие социальные налоги, необходимые для построения социального государства, – очевидно конфликтующие цели. Рынок и реальная жизнь нашли выход – экономика просто уходит в тень, в другую реальность, где нет майских указов и директив.

Масштабы

Весной РБК и Росстат вместе подсчитали: «Занятость в неформальном секторе российской экономики по итогам 2016 г. достигла рекордного размера, по меньшей мере с 2006 г., следует из опубликованных в конце марта данных Росстата (более ранние данные недоступны).

В 2016 г. в неформальной экономике были заняты 15,4 млн человек, или 21,2% от общего количества занятых. По сравнению с 2015 г. неформальный сектор увеличился более чем на полмиллиона человек. Он непрерывно растет с 2011 г. и за это время увеличился на 4 млн человек».

В самом широком смысле в теневой рынок труда включены 30 млн россиян (более 40% экономически активного населения), из которых 21,7 млн человек – это те, кто имеют дополнительные к основному месту работу неоформленные заработки либо получают часть зарплаты не­официально, в «конвертах», сообщало издание.

А чуть ранее Росстат констатировал, что объем теневой экономики в России составляет 33,6 трлн руб., или 39% от размера прошлогоднего ВВП страны. По этому показателю Россия занимает 4-е место в мире.

Об этом говорилось в новом отчете Ассоциации дипломированных сертифицированных бухгалтеров. Самый большой объем теневой экономики по соотношению к ВВП страны – в Азербайджане (66,12%). За ним следуют Нигерия (46,99%) и Украина (46,1%). На пятом месте расположилась Шри-Ланка с показателем 36,46%. Таким образом, Россия оказалась между Нигерией и Шри-Ланкой. Но делать на этом основании сравнения с этими странами все-таки нельзя. Уж очень разные страны, разные экономики, у каждой страны своя история грехопадения. У России она очень своеобразная.

Лихие 1990-е

После того, как пал СССР, где преступлением считалась практически любая деятельность, выходящая за рамки инструкций, одно время казалось, что, раз уж наступила долгожданная свобода, она не закончится никогда. Старые предприятия разваливались, но новые росли, там люди богатели – и собственники, и наемные работники. Хотя государство при этом собирало критически мало налогов.

Была ли в этом проблема? Одно время казалось, что проблемы нет. Люди привыкали зарабатывать на свои потребности самостоятельно и не ждали от государства практически ничего. Но ситуация в стране оставалась напряженной, потому что новых успешных предприятий было явно недостаточно, и все поголовно не могли погрузиться в стихию дикого капитализма. Изгоями оказались прежде всего пожилые люди.

При позднем Ельцине возникла концепция уступки идее социального государства. Уступка казалась временной – экономика выйдет на постоянный рост, социальные проблемы будут так или иначе решены. Под это дело ввели прогрессивную шкалу налого­обложения, и, хотя финансисты предупреждали, что прогрессивные налоги платят не­охотно, все-таки прогрессивная шкала не деформировала существенно экономический дух той поры хотя бы потому, что в стране, где конкурентов было принято устранять физически, налоговые преступления точно не могут считаться чем-то особенно ужасным.

Всему положил конец 1998 г. Ситуация, порожденная бюджетным кризисом и пирамидой госдолга, стала поводом в том числе и для сторонников социального государства «всю систему менять». Первый при Владимире Путине министр экономического развития, а также автор путинских реформ Герман Греф закрепил за налоговой дисциплиной статус наиважнейшего понятия.

Ставку подоходного налога сделали плоской ради того, чтобы налог лучше администрировался и собирался (цель была достигнута), столь же демонстративным делом был и выбор самой ставки – 13%, отныне в России стало выгоднее быть наемным работником, но невыгоднее – работодателем. С ростом аппетитов государства и его претензий на обустройство всех сторон жизни система укрепилась и, наконец, получила законченное выражение в майских указах.

Что делать

В Минфине полагают, что «целесообразно рассмотреть возможность создания дополнительного экономического стимула для обеления – изменить структуру налоговой нагрузки, снизив ставки прямых налогов на труд и повысив ставки косвенных налогов». И прежде всего повысить вездеходный НДС.

Таким образом, финансовое ведомство склоняется к тому, чтобы сделать дорогим не производство, а потребление. С учетом того, что пик падения покупательной способности преодолен и уровень благосостояния снова растет, в принципе сейчас лучший шанс пойти на это.

Правда, рост НДС, присутствующий в этом налоговом маневре, означает, что такое «обеление» экономики вряд ли значительно повысит ее рост. Есть и еще один аргумент, который приходится принимать во внимание, это уже отмеченный стихийно сложившийся баланс.

С одной стороны, социальное государство немыслимо без социальных институтов, т.е. доступной медицины, образования и пр. Для этого нужны бюджетные доходы, а значит, теневая экономика – зло.

Но, с другой стороны, более 10 млн россиян, по официальной статистике, живут на доходы ниже уровня бедности. Строго говоря, государство признает, что так жить нельзя, но ведь люди живут.

Во многом это «заслуга» теневой экономики. Она по-своему компенсирует неразвитость социального государства в том смысле, что позволяет гражданам самим позаботиться о себе, не уповая на государство, но и не платя ему налоги.

Вероятно, некий баланс будет сохраняться. Поэтому в разбираемой нами сфере, скорее всего, не будет предпринято резких шагов. Дискуссии о налоговом маневре пока останутся дискуссиями, борьба с теневой экономикой будет продолжаться в сегодняшнем режиме, а майские указы рано или поздно будут пришвартованы в той бухте, где уже стоят такие программы-лозунги, как «конкурентоспособные экономика и государство», «удвоение ВВП», «догоним и перегоним Португалию по ВВП на душу населения».