Настоящая статья посвящена практическим проблемам в применении института субсидиарной ответственности, установленного п. 3.1 ст. 3 закона от 08.02.1998 № 14-ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью», и является частью более широко исследования авторов о соотношении оснований субсидиарной ответственности, установленных законом об ООО и законом о банкротстве в п. 1 ст. 61.11 и пп. 1 п. 12 ст. 61.11.
Привлечение контролирующих должника лиц к субсидиарной ответственности является исключительным механизмом восстановления нарушенных прав кредиторов. Это обусловлено тем, что юридическое лицо, как самостоятельный субъект права, несет в силу прямого указания закона ограниченную ответственность по своим долгам, а также объясняется необходимостью обеспечения руководителям организации свободы при принятии деловых решений.
Между тем на практике все чаще рассматриваются дела о привлечении контролирующих должника лиц к субсидиарной ответственности, в том числе обозначаемой нами «корпоративной» субсидиарной ответственности, которая нашла отражение в п. 3.1 ст. 3 закона об ООО.
Согласно п. 3.1 ст. 3 закона об ООО, исключение общества из единого государственного реестра юридических лиц в порядке, установленном законом о государственной регистрации юридических лиц, влечет последствия, предусмотренные ГК для отказа основного должника от исполнения обязательства. В данном случае, если неисполнение обязательств общества (в том числе вследствие причинения вреда) обусловлено тем, что лица, указанные в пунктах 1, 2, 3 статьи 53.1 ГК, действовали недобросовестно или неразумно, по заявлению кредитора на таких лиц может быть возложена субсидиарная ответственность по обязательствам этого общества.
Введение данного положения обусловлено тем, что все чаще организации, минуя ликвидационные процедуры, направленные, в том числе на обеспечение интересов их кредиторов, прибегают к административному порядку прекращения их деятельности, что нарушает права и законные интересы кредиторов.
В связи с этим законодателем был предусмотрен особый правовой механизм, выражающийся в возможности привлечения к субсидиарной ответственности контролирующих должника лиц в случае, если их неразумными или недобросовестными действиями было обусловлено неисполнение обязательств общества.
Поскольку ответственность контролирующих должника лиц является гражданско-правовой, возложение на этих лиц обязанности нести субсидиарную ответственность осуществляется по правилам ст. 15 ГК. Соответственно, для привлечения виновного лица к гражданско-правовой ответственности необходимо доказать наличие состава правонарушения, включающего: наличие вреда, противоправность поведения причинителя вреда, причинно-следственную связь между противоправным поведением причинителя вреда и наступившим вредом, вину причинителя вреда.
Говоря о распределении бремени доказывания указанных выше элементов, стоит отметить, что в силу ограниченного доступа заявителя к информации о деятельности организации и документам общества, вина контролирующего должника лица презюмируется, что также следует из общих правил о деликте (п. 2 ст. 1064 ГК).
Доказательства наличия вреда представляет заявитель в целях подтверждения обоснованности своих притязаний, что не представляет для него каких-либо затруднений.
Между тем при доказывании и распределении бремени доказывания двух оставшихся элементов ответственности — противоправности деяния и причинно-следственной связи на практике возникали вопросы, которые привели к необоснованному привлечению сотен предпринимателей к субсидиарной ответственности.
Практику применения п. 3.1 ст. 3 закона об ООО можно совершенно четко разделить на два периода — до постановления Конституционного суда от 21.05.2021 № 20-П и после, при этом первый период явился очевидным примером неправильного действия созданного законодателем института «корпоративной» субсидиарной ответственности, а второй — наглядным свидетельством эффективности конституционного правосудия по конкретному пробелу корпоративного законодательства.
С 28 июля 2017 до 21 мая 2021 года. Ошибочное применение п. 3.1 ст. 3 ФЗ об ООО
Фактически суды при рассмотрении споров о привлечении контролирующих должника лиц к субсидиарной ответственности, буквально толкуя положения п. 3.1 ст. 3 закона об ООО, приходили к выводу, что факт исключения организации из ЕГРЮЛ сам по себе является достаточным для установления всего состава гражданского деликта (всех его элементов).
При наличии презумпции вины в предпринимательской деятельности, подтверждении факта исключения общества из ЕГРЮЛ, по мнению судов, «включалась» презумпция противоправного поведения контролирующего должника лица и наличия причинно-следственной связи между таким деянием и вредом.
Кредитору оставалось лишь представить доказательства существования вреда — наличия задолженности общества перед ним, что не составляло для последнего никакого труда.
Подобный подход привел к поголовному привлечению предпринимателей к субсидиарной ответственности по долгам исключенных из реестра обществ, что нарушило политико-правовой смысл такой категории как общества с ограниченной ответственностью.
С 21 мая 2021 года до настоящего времени. Правильное применение п. 3.1 ст. 3 ФЗ об ООО
Однако теперь с учетом позиции Конституционного суда, отраженной в постановлении от 21.05.2021 № 20-П, бремя доказывания элементов состава убытков распределяется следующим образом.
Привлечение к субсидиарной ответственности контролирующих должника лиц возможно только в случае, если судом установлено, что исключение должника из реестра в административном порядке и обусловленная этим невозможность погашения им долга возникли в связи с действиями контролирующих общество лиц и по их вине, в результате их недобросовестных и (или) неразумных действий (бездействия).
С учетом положений постановления, на заявителя возложена обязанность представить минимальный пакет доказательств недобросовестности действий контролирующего должника лица, которые привели к тому, что общество виновно не рассчиталось с кредитором еще до момента исключения из ЕГРЮЛ.
Кроме того, необходимо представить доказательства и того, что контролирующее должника лицо также действовало недобросовестно при исключении общества из ЕГРЮЛ (например, имея возможность внести изменения в ЕГРЮЛ, участниками не внесены достоверные сведения о директоре в реестр), простого представления доказательств исключения из ЕГРЮЛ общества стало недостаточно.
Только при представлении совокупности таких доказательств бремя опровержения противоправного поведения и причинно-следственной связи между деянием и вредом перекладывается на контролирующее должника лицо.
Вместе с тем сформированные Конституционным судом правовые позиции все еще ошибочно не применяются судами первой инстанции.
В частности, в послужившем мотивом для настоящего исследования постановлении АС СЗО от 04.06.2024 г. по делу № А21-12566/2022 кассационный суд был вынужден отменить незаконные судебные акты нижестоящих инстанций, правомерно поставив вопрос о возможности влияния привлекаемых к ответственности лиц на процесс исключения общества из ЕГРЮЛ по причине содержания в реестре недостоверных сведений о директоре общества при отсутствии у них необходимого количества голосов для назначения директора.
Обобщая изложенное, полагаем, что подход, предложенный Конституционным судом благоприятно повлиял на судебную практику и устранил необоснованную возможность массового привлечения контролирующих должника лиц к субсидиарной ответственности лишь и только за факт исключения общества из ЕГРЮЛ.
Начать дискуссию