Инструкция к гидроциклу, продающемуся в Америке, предупреждает: ни в коем случае не подносите спичку к топливному баку, чтобы выяснить, сколько в нем осталось бензина. На стаканчике для кофе в McDonald's написано, что содержимое — горячее и может обжечь. Фирмы не считают своих потребителей дебилами: они просто не хотят иметь дело с судьями и присяжными. Назначая вознаграждение пострадавшему, присяжные могут учесть и то, что с крупной компанией трудно и дорого судиться. Многомиллионный штраф — мощный стимул для корпораций больше думать о потребителях.
Как только речь заходит о стимулах, юридические проблемы превращаются в экономические задачи. Речь необязательно идет о фирмах: уголовный кодекс, например, создает стимулы к определенному поведению для обычных граждан.
В России — год ребенка. В апреле новгородская прокуратура арестовывает Антонину Федорову, не усмотревшую за трехлетней дочкой, и обвиняет ее в покушении на убийство. Следователь опирается на шаткие доказательства (показания 11-летнего свидетеля) и, возможно, рассуждает примерно так: даже если ребенок упал с лестницы сам, мы в любом случае сделаем благое дело. Ценой наказания этого конкретного родителя, пусть и невиновного, будут спасены жизни других детей, за которыми родители, наслышавшись о новгородском деле, будут теперь лучше приглядывать. Звучит жутко? Что ж, для экономиста в карательном уклоне российского правосудия нет ничего неожиданного.
Чарльз Диккенс, Посмертные записки Пиквикского клуба
АРИФМЕТИКА НАКАЗАНИЯ
Так чего же боятся фирмы, предупреждающие клиентов о том, что собака в микроволновке будет мучиться и, скорее всего, погибнет? Главная угроза компании — не в том, что ей придется выплачивать компенсацию за нанесение ущерба какому-то конкретному клиенту. Все дело в штрафных санкциях (punitive damages). Именно из-за них появляется шесть или семь нулей в размерах компенсаций, именно от них защищаются фирмы многочисленными оговорками в инструкциях.
Каким образом американский судья устанавливает формулу, по которой определяются штрафные санкции? Необходимо учесть сумму, сэкономленную фирмой путем изготовления чашек, которые, с точки зрения судьи, недостаточно защищают потребителя, и вероятность события — чашка с кипящим чаем опрокинута на голые коленки. Штрафные санкции должны быть равны числу, полученному с помощью специальной формулы. Другой пример: фабрика не ставит очистные фильтры на трубу, по которой отходы производства сливаются в реку. Размер штрафа должен сделать невыгодным сброс отходов в неположенном месте даже с учетом того, что, возможно, производимое загрязнение не будет обнаружено. Отсюда и получаются невероятные на первые взгляд размеры штрафов: $2 900 000 за опрокинутый на колени кофе, $79 500 000 — вдове заядлого курильщика, умершего от рака.
Митчелл Полински и Стивен Шавелл, звезды современной экономической юриспруденции, приводят эпизод из реальной жизни в качестве примера того, как действуют штрафные санкции*. Сотрудница мэрии Рузвельт-Сити Клеопатра Хаслип, оказавшись в больнице, неожиданно узнала, что страховка, проданная ей компанией Pacific, не покрывает расходов на лечение. Тонкая оговорка в условиях получения страховых выплат, на которую Клеопатра не обратила внимания при покупке полиса, не дает возможности получить деньги. Заплатив $4000, Хаслип подала в суд на агента, продавшего ей страховку, и саму компанию. Жюри присяжных присудило фирме штраф $1 040 000. Все апелляционные суды, включая верховный, поддержали такое решение. Это, кстати, существенная деталь: как правило, суды более высокой инстанции менее склонны прислушиваться к красноречивым адвокатам, защищающим маленьких людей от монстров-корпораций, так что многомиллионные суммы, присужденные присяжными, часто снижаются в разы при апелляции.
Из $1 040 000, присужденных Хаслип, $4000 были возмещением расходов, которые она понесла, $196 000 — платой за моральный ущерб, а остальное — штрафными санкциями, наложенными для того, чтобы у страховой компании в следующий раз не было стимулов пытаться что-то выиграть, составляя контракт непонятным для клиента образом и рассчитывая, что он не сможет успешно сразиться с корпоративными юристами в суде.
ФОРМУЛЫ ЗАКОНА
По легенде, один из столпов экономической юриспруденции, будущий нобелевский лауреат Гэри Беккер, опаздывая на важную встречу, задумался, стоит ли поставить машину там, где стоянка запрещена? Это грозит штрафом, но экономит время. Легенда гласит, что Беккер решил рискнуть.
В этом примере видны два основных соображения, которые Беккер чуть позже поставил в основу научной работы об экономике преступлений. Чтобы заставить человека, задумавшего совершить преступление, отказаться от его намерений, нужно увеличить либо вероятность того, что он будет пойман, либо наказание, которое он понесет. И то и другое снизит ожидаемую полезность от совершения преступления — значит, потенциальный правонарушитель скорее откажется от своего намерения.
Примерно с такой аргументацией почти 50 лет назад экономисты Беккер и Рональд Коуз, а также судья Роберт Познер начали внедрять экономические рассуждения в юридическую теорию**. Они предложили изучать законы — прежде всего те, которые ставят своей целью защиту общественного блага от правонарушений, сравнивая выгоды и издержки потенциальных преступников. Сразу обнаружилось, что на стимулы к правонарушению влияет два основных параметра: вероятность того, что нарушение — превышение ли скорости, ограбление киоска — будет обнаружено, плюс тяжесть наказания в случае поимки нарушителя. Как только такая формула написана, юриспруденция, по существу, кончается. Начинается чистая экономика: задачей суда становится создание правильных стимулов для граждан и компаний.
Следующее поколение юристов, рассуждающих на языке экономики, заметно расширило область применения формальных моделей. Описывая современное состояние экономической юриспруденции, Шавелл и Полински перечисляют десятки юридических вопросов, при обсуждении которых традиционно используются экономические аргументы. Давно нет того напряжения, с которым профессиональные юристы встречали размышления Беккера о преступлении и наказании. Сейчас можно спокойно рассуждать и об оценке стоимости жизни, и о пользе разрешения абортов для снижения преступности.
И все-таки спустя полвека экономическая юриспруденция остается дисциплиной с блестящим будущим. В настоящем она играет существенную роль лишь в теории. Судьи, адвокаты и присяжные никак не заговорят на экономическом языке. И дело вовсе не в том, что математические значки слишком сложны для гуманитариев: концепция вероятности, вовсе не очевидная для тех, у кого нет технического образования, давно стала общим местом для юристов. Причина в том, что экономисту, чтобы рассуждать в терминах стимулов, то есть возможных реакций человека на величину выигрыша от нарушения закона, вероятность поимки и размер штрафа, нужно предположить, что потенциальный нарушитель рассуждает так же, как он, экономист. Рационально взвешивает: убить или не стоит? Вопросом о том, насколько рационально поведение индивида, задаются многие экономисты, пытаясь проводить эксперименты. Однозначного ответа пока нет, так что тем юристам, для которых человек нерационален, экономическая юриспруденция не помогает.
РАЗНЫЕ РЕФОРМЫ
Есть, конечно, области права, в которых от экономистов ждут большей помощи, чем в других. Проклятием американцев — что зубных врачей, работающих в одиночку, что огромных корпораций — является необходимость постоянно судиться. Даже если иск выигран, издержки могут быть колоссальными. Перед политиками встает задача уменьшить судебные издержки. Проще всего это сделать, снизив стимулы подачи иска.
В 1991 г. вице-президент США Дэн Куэйл, юрист по образованию (как и подавляющее большинство американских политиков), предложил следующую реформу. Пусть проигравший суд выплатит победителю сумму, равную своим издержкам. Казалось бы, это должно уменьшить издержки тяжущихся: потратив $1000 на адвокатов, вы рискуете потерять $2000, если решение суда будет не в вашу пользу. При такой системе вы скорее откажетесь от подачи иска или станете с меньшим пылом отстаивать заведомо проигрышную позицию.
Экономисты Майкл Бэй, Дэн Ковенок и Каспер де Фриз показали, что суммарные издержки не были бы снижены. Они остались бы прежними или, возможно, даже увеличились. Если сравнивать разные системы — в Америке проигравший оплачивает только свои издержки, в Голландии оплачивает часть издержек победителя, в Великобритании платит за обоих, — то окажется, что самые слабые стимулы для траты денег на адвокатов именно в Америке. Система, построенная по принципу, прямо противоположному плану Куэйла — пусть победитель оплачивает не только свои издержки, но и некоторую долю издержек проигравшего, — будет сдерживать рвение сторон еще больше. Право объяснять, почему же в таком случае в Америке судятся куда больше, чем в других странах, экономисты оставляют тем юристам, которые не верят в рациональность.
Тем временем американские адвокаты, зарабатывающие исками против крупных корпораций, не сидят сложа руки, ожидая, пока реформаторы действительно снизят стимулы потребителей к сутяжничеству. Недаром Джон Эдвардс, претендующий на то, чтобы стать кандидатом в президенты от демократической партии, сам в прошлом очень успешно представлявший интересы клиентов, значительную долю пожертвований в свой избирательный фонд получает от таких же адвокатов. Тех самых представителей слабых и неимущих, которых так боятся гиганты бизнеса.
45 СУТОК ДЛЯ ПЭРИС ХИЛТОН
Верят или нет в рациональность российских родителей в новгородской прокуратуре, сказать сложно. Если судья низшей инстанции, вынесший постановление об аресте Антонины Федоровой, думал о том, что, совершила она преступление или нет, ее арест послужит уроком другим родителям, то, значит, верит — ведь он создает стимулы. Как и американский судья, который приговорил наследницу гостиничной империи Пэрис Хилтон к 45 дням тюремного заключения без права замены штрафом. Существо дела было простым: Пэрис нарушила требования условного приговора. За вождение в нетрезвом виде она была лишена водительских прав и должна была по решению суда прослушать курс о вреде алкоголя. И вот теперь судья неумолим: какие стимулы к соблюдению правил будут у обычных людей, если знаменитости этих правил не соблюдают?
Можно ли наказывать одного человека ради того, чтобы создать правильные стимулы для других, — это совсем другой вопрос. К экономической юриспруденции он совершенно точно не относится. За что ее и не любят.
ПрактикаКак это делается в Америке
Запредельные штрафные санкции — предмет вечной головной боли американских компаний. В наши дни, впрочем, не такой убийственной, как раньше. Водоразделом стал 1996 г., когда Верховный суд ввел щедрость присяжных в определенные рамки. Поводом стала тяжба североамериканского филиала BMW с Айрой Гором: тот подал в суд на фирму после того, как обнаружил, что автомобиль, купленный им за $41 000 как новый, на самом деле был перед продажей перекрашен. Присяжные в Алабаме оценили нанесенный ему ущерб в $4000 и наложили на компанию штрафные санкции в размере $4 млн (Верховный суд Штатов снизил сумму санкций вдвое). Но и сумма $2 млн в высшей судебной инстанции была признана непропорционально большой. Какой размер санкций можно признать пропорциональным, Верховный суд не сказал, но практикующие юристы решили, что в нормальной ситуации сумма санкций не должна превышать сумму ущерба более чем в 10 раз.
Это, впрочем, не мешает американцам периодически отсуживать у компаний астрономические суммы. Свежий пример: $246 млн в виде штрафных санкций Ford. Компания должна заплатить эти деньги Бенетте Бьюэлл-Уилсон, парализованной в результате аварии ее Explorer.
Начать дискуссию