Редкие гуляющие в межсезонье 1948 года по пустынному флоридскому пляжу, которые могли наблюдать невысокого подвижного человека в очках, с очень живым лицом, что-то рисующего на прибрежном песке, и представить себе не могли, что на их глазах творится история.
Но тем не менее, это было именно так, ибо молодой человек был Норманом Вудлендом, а то, что он начертил на песке, мир когда-то узнает как штрих-код.
Сама идея создания универсального кода, в котором было была бы зашифрована информация о товаре, была подслушана товарищем Вудленда, Бернаром Сильвером, причем подслушана буквально: он стал свидетелем разговора своего декана (Вудленд и Сильвер учились тогда в аспирантуре) с директором супермаркета, который спрашивал, способны ли ученые создать систему, позволяющую мгновенно регистрировать покупку и вести учет товара.
Декан от такой задачи отказался, а Вудленд и Сильвер буквально загорелись этой идеей: она показалась им вполне решаемой, а её будущее – великолепным.
В самом деле, торговле подобная система была нужна как воздух – слишком уж огромное количество действий приходилось совершать торговому персоналу для учета товара.
Приемка товара, финансовая отчетность, рекламации, пополнение товарного запаса, анализ спроса – все это велось тогда вручную, отсюда и бесконечно раздутые штаты бухгалтерии и грузчиков, продавцов и кассиров, постоянные сверки и переучеты, а значит – дополнительная финансовая нагрузка на магазины того времени.
Впрочем, в нашу страну штрих-коды попали совсем недавно, и, заставшим советскую торговлю людям можно и не рассказывать, как работала розница без штрих-кода: вот только американский коммерчески ориентированный ритейл не мог себе позволить, как советская торговля, периодически закрываться на учёты и переучёты.
Вудленд и Сильвер, впрочем, быстро убедились, что их декан был прав: задача оказалась совсем не банальной.
Но задача уже полностью захватила молодых людей. В 1948 Вудленд прерывает свою учебу в аспирантуре, которая мешает ему сосредоточится на решении целиком, и уезжает в Майами, к своему деду.
И там к нему в самом деле приходит решение: он вспоминает вдруг, как в свои бойскаутские времена он изучал азбуку Морзе.
Песок пляжа, на котором он пробует изобразить точки и тире, наталкивает его на мысль о передаче содержания с помощью линий различной толщины.
Кодировку надо было как-то считывать, и Вудленд и Сильвер придумали использовать для этого технологию передачи звука в кино, придуманную за два десятка лет до них Лу де Форестом, которая заключалась в «просвечивании» разной интенсивности цвета, наносимого по краю кинопленки.
Уже в 1949 году друзья получили патент на свое изобретение (их код выглядел как «яблоко», полоски расположены были по кругу), и...
Нет, мир не стал мгновенно счастливее: на этапе конструирования, уже работая в IBM, куда их пригласили как авторов приглянувшейся руководству компании перспективной идеи, изобретатели столкнулись с проблемой считывания кода, а точнее – с проблемой создания адекватного устройства.
Их первый «сканер» представлял из себя устройство размером со стол, крышка которого была прозрачной, а под крышкой были мощные лампы. Получаемый сигнал передавался на осциллограф, который должен был фиксировать результат.
Первые испытания закончились пожаром: лампы раскалили крышку, бумага задымилась, но, тем не менее, первый результат был получен. Увы, он не удовлетворил ни самих изобретателей, ни торговлю.
Прекрасная идея, как оказалось, несколько опередила время: проблема считывания кода выглядела нерешаемой, и тем более не решаемой была проблема обработки полученной информации.
Эта задача возлагалась на ЭВМ, но ЭВМ тех лет были чрезвычайно громоздки и еще только учились решать задачи сложнее арифметических действий.
Казалось, на коммерческой реализации проекта был поставлен крест, в IBM официально закрыли проект, Вудленд и Сильвер продают свой патент в компанию RCA за скромные $15000.
RCA вцепляется в идею штрих-кода, и много лет экспериментирует с ней, пробуя заинтересовать им торговлю.
Они первые догадались применить для сканирования кода лазер: тонкий гелиево-неоновый луч прекрасно подходил для распознавания кода.
У компании есть и первые, пусть и скромные, успехи: их кодом начинают (пусть и не без проблем) пользоваться при железнодорожных и морских перевозках.
В конце концов, их активность оказывается замеченной: в начале 1970 американский союз супермаркетов объявляет конкурс на лучший код.
Корпорация IBM мгновенно «возвращается в игру» – задача кажется чрезвычайно привлекательной для использования потенциала компании.
Создается рабочая группа по руководством отличного инженера и прекрасного руководителя Джорджа Лорера. Вместе с математиком Дэвидом Савиром они приступают к решению.
Тут кто-то из ветеранов IBM вспоминает про двух талантливых ребят, занимавшихся у них этой проблемой в 1950.
Сильвера к тому времени уже нет в живых, но Вудленд не растерял своих способностей, и он с азартом включается в работу.
Лорер находит «ахиллесову пяту» концентрического кода, и предлагает вместо него линейный: это очень упрощает процесс сканирования и резко повышает его качество, количество ошибок при считывании резко снижается.
Однако решено добавлять еще и цифровой код, который позволял бы, в случае отказа системы, ввести код вручную, и добавил «защитный код» в конце полосы.
Можно сказать, что Лорер блестяще отшлифовал лучшие идеи, привнеся свои, и к тому же объединил в итоговом продукте все современные технические достижения.
В итоге именно простое и элегантное решение от IBM пришлось по вкусу американской торговле, и 3 апреля 1973 года считается рождением UPC (Universal Product Code). В 1974 году состоялась первая продажа товара с отсканированным штрих-кодом.
Американская розница тут же предложила своим поставщикам наносить штрих-коды на упаковку, а производители скоро и сами оценили удобство такой маркировки, которая позволяла им четко отслеживать отгрузку и движение товара.
Как и все, пусть даже самые прекрасные изобретения, штрих-код распространяется не мгновенно: еще в 1979 году всего лишь 1% американских продавцов пользуется этой технологией, но уже в начале 1980 число пользователей превышает 90%, а к середине того же десятилетия в США уже не остается торговых точек, которые не использовали бы штрихкодирование.
IBM, конечно, не останавливается только на кодировании, предлагая комплексное решение, которое и стало определяющим в успехе идеи: кассы, материалы и техника для нанесения кода, сканер (в разработке лазеров компания была одним из чрезвычайно заметных фигур) и, конечно же, компьютер и программы для учета.
Спрос и предложение движутся навстречу друг другу: американский ритейл заметил, что вложения в новые технологии первопроходцев окупились меньше чем за два года и «выстроился в очередь» за новой технологией, масштабирование же, в свою очередь, сильно снизило стоимость переоборудования.
Необходимость стандартизации приводит с созданию специального органа по предоставлению и классификации штрих-кода – UCC.
Говорят (чего только не расскажут!), что жена Лорера каждый раз, приходя в магазин, с гордостью говорила кассирам и покупателям: «Это штрих-код, его придумал мой муж!».
Её, кажется, забавляло недоумение буквально всех, кому она говорила об этом – мол, а что, когда-то были времена, когда штрих-кода не существовало?
Разумеется, такие времена были, и, может быть, кто-то из нас их даже сможет вспомнить: в СССР первая покупка товара со штрих-кодом состоялась в 1990 году, а сам штрих-код стал заметным (но даже тогда еще – не всеобщим) явлением в нашей стране только к XXI веку.
В настоящее время у него появляются конкуренты: RFID, QR и несколько менее известные форматы.
Но при всем этом позиции штрих-кода выглядят незыблемыми: сегодня каждый день в мире сканируется более 6 млрд. штрих-кодов.
Александр Иванов, тема подсказана Олегом Бяховым,
«Краткие эссе об истории экономики»
Еще больше историй на канале: https://t.me/ivanovdirect.
Начать дискуссию