День России-6. Чудеса цифровизации и незакавыченные цитаты

Продолжаю сериал о моем задержании в День России и о последующих судебных тяжбах.

Краткое содержание предыдущих серий

Меня задержали омоновцы во время мероприятия в поддержку журналиста Ивана Голунова. Продержав в отделении весь день, меня затем оштрафовали в судебном порядке на 15 тысяч рублей. Я обжалую этот штраф по КоАП и параллельно оспариваю законность действий полиции по КАС. 

Однако обжалование по КоАП затормозилось. Мне никак не удавалось получить заверенные копии судебных актов, которые нужно прилагать к жалобе в суд третьей инстанции…

Подробности здесь:

• Часть 1
• Часть 2
• Часть 3
• Часть 4
• Часть 5

В этой серии мне удается наконец получить заветные копии, и я отправляю свою жалобу в новый с иголочки Второй кассационный суд общей юрисдикции. 

В этой жалобе нашлось наконец место для подробного обсуждения конституционных вопросов.  Кроме того, я не упустил случая попенять на незакавыченные цитаты в тексте решения судьи второй инстанции… 

Фото: Мой процесс в Мещанском райсуде

(слева – адвокат Михаил Бирюков из «ОВД-Инфо»)

Источник: Zakon.ru

Начнем с новостей цифровизации. Как обычно, новости есть хорошие и плохие.

Прежде всего, скептики, говорившие, что электронный доступ к моему делу об административном правонарушении мне точно не предоставят, были посрамлены!

В предыдущей серии я рассказывал, как я подал запросы на предоставление такого доступа по всевозможным каналам. А именно, в Мещанский райсуд (первая инстанция) и в Мосгорсуд (вторая инстанция), причем в обоих случаях через ГАС «Правосудие», через сайт суда и просто по электронной почте. 

Из шести вариантов сработал лишь один. Но сработал! 

А именно, это было ходатайство, поданное в Мосгорсуд через личный кабинет на сайте суда. Точнее, это объединенный сайт судов общей юрисдикции города Москвы. Спустя почти месяц после подачи ходатайства на мою электронную почту пришло уведомление, что ходатайство рассмотрено, и искомый доступ предоставлен!

Прейдя по ссылке (по ходу дела пришлось еще ввести пароль от Госуслуг), я увидел список документов, содержащихся в электронной версии дела. 

Увы, этот список меня несколько разочаровал. Помимо моего собственного запроса на предоставление доступа и парочки связанных с ним технических файлов, там обнаружилось ровно два документа. А именно, основные судебные акты по делу: постановление первой инстанции и решение второй инстанции. 

Эти документы оказались в обычном текстовом формате (MS Word) без электронной или хотя бы графической подписи. То есть их можно было только почитать, но не использовать для подачи жалобы в вышестоящие суды. Но прочитал-то их я уже давно! Постановление в оригинале, решение второй инстанции – в обезличенном виде на сайте суда и в СПС «КонсультантПлюс». 

Ни судебных определений по моим ходатайствам (с отказом в вызове свидетелей-полицейских и т.д.), ни каких-либо иных материалов дела среди предоставленных мне файлов не обнаружилось. На странице, между прочим, имелась вкладка «Видеозаписи», но и там было написано: «Видеозаписи судебных заседаний отсутствуют».

В общем, скептики оказались посрамлены не полностью. Моя инновационная идея подать жалобу в суд третьей инстанции в электронном виде все же провалилась. Впрочем, покопавшись в матчасти, я обнаружил, что такая возможность для процессов по КоАП (в отличие от других видов процесса) вообще не предусмотрена законом. 

По этому поводу, как выяснилось, даже было решение Верховного Суда. В этом деле нижестоящий суд отказался принять поданную в электронном виде жалобу, и ВС его полностью поддержал.

«Кодексом Российской Федерации об административных правонарушениях не предусмотрена возможность подачи документов, обращений, жалоб на состоявшиеся по делу об административном правонарушении акты в электронном виде, в том числе в форме электронного документа, подписанного электронной подписью. По смыслу положений, закрепленных в главе 30 названного Кодекса, жалоба на состоявшиеся по делу об административном правонарушении акты подлежит подаче в вышестоящий суд на бумажном носителе.»

Решение Верховного Суда РФ от 27 сентября 2018 г. N 53-ААД18-10.

***

Пришлось в очередной раз тащиться в канцелярию Мещанского суда, чтобы узнать, не вернулось ли наконец дело из Мосгорсуда (а прошло уже семь недель). И – о чудо! – оказалось, что оно действительно вернулось, и что теперь можно получить бумажные копии судактов. 

Пока сотрудник канцелярии готовил для меня вожделенные копии, я ознакомился со своим изрядно потолстевшим делом. Помимо прочего, я впервые увидел те самые определения (о вызове свидетелей и т.п.), а также сделал одно важное открытие, касающееся цифровизации. 

Оказывается, мое дополнение к жалобе (кое-что по поводу Европейской Конвенции о правах человека), поданное в Мосгорсуд через систему ГАС «Правосудие», дошло до суда и было приобщено к делу! И это несмотря на только что процитированное определение ВС, который сказал, что так жалобы подавать нельзя. Похоже, цифровизация пробивает себе дорогу даже вопреки указаниям ВС…

И вот наконец мне выдали копии судебных актов. С ними еще пришлось сходить в кабинет к «моей» судье, которая поставила на них подпись и синюю печать. Теперь я был во всеоружии для подачи новой жалобы!

Однако пока судейские тянули с выдачей копий, прошла очередная судебная реформа. Теперь жалобу надо было подавать не председателю Мосгорсуда, как раньше, а во вновь образованный Второй кассационный суд общей юрисдикции. 

Ну, во Второй, так во Второй. Как я выяснил, от метро он находится далековато. Ввиду этого я отказался от идеи нанести личный визит в этот суд в первый же день его работы, и решил послать жалобу по почте. 

Текст у меня был давно заготовлен. Помимо прочего, эта жалоба стала хорошим поводом подробно обсудить темы, связанные с Конституцией и Европейской Конвенцией по правам человека: на них активно ссылался, хотя и в несколько парадоксальном ключе, судья второй инстанции.

Оставалось лишь заменить Мосгорсуд на Второй кассационный, напечатать и подписать…

***

Добавлю, что еще пару дней спустя из Мосгорсуда пришла новая весточка по электронной почте. Это был ответ на мое сообщение, отосланное по электронной почте за 20 дней до этого. 

Весточка представляла собой отсканированное бумажное письмо за подписью и.о. председателя административной коллегии суда. В письме сообщалось, что дело отправлено обратно в Мещанский суд еще 23 августа, и что именно там я могу получить копии судактов. (Что я уже и сделал, как я рассказал выше.)

Также в письме говорилось, что электронный доступ к делу мне был предоставлен, и что текст решения Мосгорсуда при желании можно найти в открытом доступе на сайте суда. 

Все это я к тому времени уже и так знал. За исключением разве что даты отправки дела, из которой можно сделать вывод, что в экспедиции Мосгорсуда оно пролежало 10 дней, а затем ехало из суда в суд не менее недели.

Но все равно радует, что в Мосгорсуде на электронные запросы отвечают, пусть даже через 20 дней. Из Мещанского суда я так и не дождался никаких ответов на аналогичные запросы…

***

Второй кассационный суд общей юрисдикции,

121357, г. Москва,

ул. Верейская, д. 29, стр. 34,

от Будылина Сергея Львовича,

в отношении которого вынесено постановление.

Номер дела в первой инстанции: 5-1344/2019

Номер дела во второй инстанции: 7-9121/2019

 

ЖАЛОБА

на постановление Мещанского районного суда от 26.06.2019

и решение Московского городского суда от 08.08.2019

по делу об административном правонарушении

 

Резюме

Постановлением судьи Мещанского районного суда от 26.06.2019 я был признан виновным в совершении административного правонарушения по ч. 6.1 ст. 20.2 КоАП РФ и мне было назначено административное наказание в виде штрафа в размере 15 тысяч рублей. Решением судьи Московского городского суда от 08.08.2019 моя жалоба на указанное постановление была оставлена без удовлетворения. 

По изложенным далее причинам считаю мое привлечение к административной ответственности неправомерным. Ввиду этого на основании ст. 30.12 КоАП РФ прошу указанные судебные акты отменить, производство по делу прекратить.

Манифестация и задержание

12 июня 2019 года я принял участие в мирной манифестации против полицейского произвола и фальсификации доказательств в уголовных делах. Поводом для манифестации стало уголовное дело журналиста Ивана Голунова, по мнению многих наблюдателей, сфабрикованное полицией (в связи с этим делом впоследствии были уволены два генерала МВД).[1]

Манифестация не была согласована[2] властями города, но состоялась в назначенное время. Меня, как и примерно 530 других участников манифестации,[3] задержали и доставили в отделение полиции. Там на меня, как и на большинство доставленных вместе со мной участников акции, составили протокол об административном правонарушении по ч. 6.1 ст. 20.2 КоАП РФ (карающей за участие в несанкционированной манифестации, создавшей помехи пешеходам или транспорту). 

Подробное изложение обстоятельств задержания содержится в моих объяснениях, предоставленных в суд первой инстанции. Помимо прочего, из этих объяснений, подтвержденных впоследствии показаниями свидетелей и другими доказательствами, явствует, что сколько-нибудь серьезных помех транспорту или пешеходам манифестация не создавала. 

Первая инстанция

26 июня 2019 года в Мещанском районном суде состоялся процесс по моему делу. 

Мои доводы в суде первой инстанции сводились к следующему.

1. Запрет мирной манифестации, в которой я принял участие, изначально был неконституционен.
2. Я не совершал действий, предусмотренных вменяемой мне нормой КоАП (помехи транспорту и пешеходам).
3. При моем задержании и последующем оформлении документов полицейские совершили многочисленные правонарушения, включая фальсификацию доказательств.

Что касается фальсификации, имеется в виду то, что рапорт и объяснения полицейского, на которых основан протокол об административном правонарушении, ни в малейшей степени не соответствует реальным обстоятельствам задержания. Вообще нет очевидных оснований полагать, что именно составитель рапорта и объяснений задерживал именно меня или хотя бы был свидетелем задержания. Собственно, в документах этого даже не утверждается. Кроме того, некто (очевидно, кто-то полицейских) внес несанкционированные изменения в один из полицейских протоколов в промежутке между выдачей мне его копии и передачей документа в суд.

Более подробное изложение моих аргументов по этим вопросам содержится в моих объяснениях, и я здесь эти аргументы не повторяю.

Судья Ю.С. Мордвина, не согласившись с моими аргументами, своим постановлением признала меня виновным и оштрафовала на 15 тыс. рублей.

По моему мнению, судья совершила ряд процессуальных ошибок, которые привели ее к неверному решению. Эти ошибки следующие.

1. Судья, отклонив мое ходатайство о привлечении к процессу представителя обвинения, фактически взяла на себя роль государственного обвинителя. Судья представляла в процессе доказательства обвинения и правовую позицию обвинения, активно допрашивала свидетелей, после чего сама же оценивала представленные ею от имени обвинения доказательства и аргументы.
2. Судья злоупотребила своим судейским усмотрением, необоснованно отказав в вызове в суд свидетелей-полицейских. Эти полицейские являются ключевыми свидетелями по делу, которые могли бы прояснить обстоятельства моего задержания и предполагаемых фальсификаций материалов дела полицией.
3. Судья совершила явную ошибку в вопросе факта при установлении обстоятельства моего задержания. Она пренебрегла многочисленными доказательствами защиты, включая фотографии и детализированные показания свидетелей, и установила факты дела на основании невнятного рапорта за подписью отсутствующего в суде полицейского.
4. Судья совершила ошибку в вопросе права, неправильно применив норму КоАП. А именно, судья не исследовала по существу вопрос о наличии или отсутствии упомянутых в норме «помех» транспорту и пешеходам.
5. Судья не дала оценки представленным мной доказательствам фальсификации документов полицией. Эта фальсификация сама по себе является основанием для прекращения дела.

Более подробное изложение моих аргументов по этим вопросам содержится в моей жалобе на постановление судьи первой инстанции, и эти аргументы я здесь тоже не повторяю. 

Вторая инстанция

8 августа 2019 года судья Московского городского суда М.М. Моргасов рассмотрел мою жалобу на постановление судьи первой инстанции и оставил эту жалобу без удовлетворения.

Весь судебный процесс во второй инстанции состоял в том, что после вступительных формальностей и заявления ходатайств (большинство из которых судья немедленно отклонил) судья вслух зачитал текст моей жалобы, а затем выслушал мою краткую речь, после чего немедленно вынес решение по делу. В общей сложности процесс занял не более двадцати минут. На написание мотивировки ушло еще некоторое время (предположительно, несколько дней; хотя официально доступ к тексту судебного акту мне был предоставлен, несмотря на мои неоднократные запросы, лишь 30 сентября).

По моему мнению, судья второй инстанции, по существу, повторил все те же ошибки, что были совершены судьей первой инстанции. В частности, он отказался обеспечить участие обвинения в процессе для выполнения принципа состязательности и отказался вызвать свидетелей-полицейских для установления реальных фактов дела. А также отказался исследовать по существу фальсификацию доказательств правоохранительными органами. 

Кроме того, судья отказался приобщить к делу записи с камер наружного наблюдения с места задержания (записи были истребованы адвокатом ко времени заседания суда второй инстанции), которые могли бы сыграть решающую роль в доказывании ключевого элемента вменяемого мне правонарушения. А именно, наличия или отсутствия помех транспорту и пешеходам со стороны манифестантов. 

Судья написал подробную мотивировку своего решения (10 страниц).[4] Далее я рассмотрю в некоторых подробностях аргументы судьи второй инстанции, содержащиеся в тексте решения, и сформулирую свои контраргументы. 

По моему мнению, аргументы судьи не выдерживают критики.

Ошибки судьи второй инстанции

Несколько сокращая и перефразируя (полные формулировки можно найти в тексте решения), основные тезисы судьи Моргасова можно сформулировать следующим образом.

• По мнению судьи, запрет манифестации соответствовал Конституции РФ, а также Конвенции о защите прав человека и основных свобод

Свобода манифестаций предусмотрена Конституцией РФ и Конвенцией о защите прав человека и основных свобод (далее – «Конвенция»), однако она не является абсолютной. 

Судья указывает на следующее. Согласно Конвенции, свобода собраний может быть сопряжена с ограничениями, которые «предусмотрены в законе и необходимы в демократическом обществе». Согласно Конституции, эта свобода может быть ограничена федеральным законом на основе принципа соразмерности, то есть в той мере, в которой это «необходимо» для защиты других конституционно значимых ценностей, в том числе защиты прав и законных интересов других лиц.

«Такой подход согласуется с общепризнанными принципами и нормами международного права, в том числе закрепленными во Всеобщей декларации прав человека … и в Международном пакте о гражданских и политических правах», – справедливо отмечает судья.[5]

Если так, ключевым вопросом является вопрос о том, был ли запрет манифестации «необходимым в демократическом обществе» (в терминах Конвенции) или «необходимым для защиты прав и интересов других лиц» или иных конституционно значимых ценностей (в терминах Конституции). Иначе говоря, был ли запрет соразмерным. 

Именно этот вопрос следует разрешить для того, чтобы определить, был ли запрет манифестации правомерным или неправомерным. Однако этот вопрос судья в своем решении по существу не исследует. 

Перечислив ряд норм федерального[6] и московского[7] законодательства, на основании которых была запрещена манифестация (замечу в скобках, что Конституция допускает ограничения права на свободу собраний лишь федеральным, но не московским законом), судья сразу же переходит к вопросу об ответственности за участие в несогласованной акции. 

Пожалуй, единственной попыткой судьи поговорить о соразмерности спорного запрета можно считать замечание насчет того, что федеральным законом «предусмотрен ряд процедур, направленных на обеспечение мирного и безопасного характера публичного мероприятия, согласующегося с правами и интересами лиц, не принимающих в нем участия, и позволяющих избежать возможных нарушений общественного порядка и безопасности».[8] Однако вряд ли это сделанное мимоходом замечание можно считать адекватным анализом интересующего нас вопроса соразмерности запрета конкретной манифестации.

Разумеется, тот факт, что запрет основан на законе, сам по себе ничего не говорит о том, является ли запрет «необходимым» или «соразмерным». Более того, даже если текст закона, на котором основан запрет, не вызывает возражений, запрет со стороны исполнительной власти может быть неправомерным. 

Так, если запрет носит дискриминационный характер, он не может быть признан соразмерным в конституционном смысле. Например, если манифестации в данном месте запрещаются организаторам с оппозиционными лозунгами, но разрешаются организаторам с провластными или нейтральными лозунгами.[9]

В данном случае, на мой взгляд, есть очевидные основания полагать, что причиной запрета были именно неприятные для властей лозунги манифестации. На это указывает и общеизвестная практика систематических запретов оппозиционных акций московскими властями. Показательно, что организаторы (кто бы это ни был) упомянутого в решении фестиваля «Времена и эпохи», по-видимому, получили разрешение на проведение своего мероприятия в то же время и в том же месте без каких-либо проблем.

Однако вопрос о возможном дискриминационном характере запрета манифестации судья не исследовал. 

Что касается баланса конституционных ценностей, на одной чаше весов лежало конституционное право граждан высказать свое мнение о полицейском произволе в сфабрикованном уголовном деле, а на другой – некоторые относительные неудобства для пешеходов и транспорта, вызванные манифестацией. (Во всяком случае, именно о помехах для пешеходов и транспорта говорится в инкриминируемой мне норме КоАП.) 

Более того, в деле нет никаких доказательств, помимо голословных утверждений сотрудников правоохранительных органов, что манифестация действительно причинила кому-либо «помехи» в размере, большем, чем, скажем, тот же фестиваль «Времена и эпохи». Напротив, как явствует из представленных защитой доказательств, манифестанты никому серьезных помех не создавали, двигались по тротуарам, дороги не перекрывали, улицы переходили на зеленый свет.

На мой взгляд, из сказанного вполне очевидно, что баланс конституционных ценностей в данном случае в пользу манифестантов: запрет манифестации не был необходимым в конституционном и конвенциональном смысле. 

Вопрос о том, какие именно конституционные ценности пострадали или могли пострадать от манифестации и в какой именно степени, судья не исследовал. Так что вопрос соразмерности запрета манифестации остался, по сути, нерешенным.

Между тем именно на судах общей юрисдикции лежит задача определения конституционности или неконституционности подобных запретов со стороны исполнительной власти. Конституционный Суд решает лишь вопросы о конституционности нормативных актов и сложившейся практики их применения, но не может – ни по своему статусу, ни по практическим соображениям – решать вопрос о конституционной соразмерности или несоразмерности запрета конкретной манифестации. 

Таким образом, вывод судьи о соответствии запрета манифестации Конституции РФ и Конвенции не подкреплен достаточными аргументами. 

• По мнению судьи, факт создания помех транспорту и пешеходам подтвержден доказательствами

Элементом состава вменяемого мне правонарушения является создание манифестацией помех транспорту или пешеходам. Этот факт подлежит доказыванию в судебном процессе при помощи допустимых доказательств.

Одним из ключевых доводов моей жалобы было то, что судья первой инстанции совершила явную ошибку при установлении фактов дела (а именно, факта создания «помех»), подлежащую исправлению вышестоящей инстанцией. 

Судья первой инстанции при установлении фактов отказалась принять во внимание детальные показания свидетелей, а равно и мои показания, подтвержденные подробным фоторепортажем. Вместо этого она переписала в свое постановление малограмотный и юридически невнятный текст, содержащийся в рапорте и объяснениях полицейского (самого его в процессе не было), и скопированный затем оттуда в протокол об административном правонарушении. 

Стоит отметить, что никаких конкретных фактов «создания помех» кем-либо кому-либо в упомянутых полицейских документах не приводится. Там содержится лишь голословное утверждение, что я создал такие помехи, причем сразу на четырех станциях метро, а также на остановках транспорта. Подобные голословные утверждения вряд ли могут служить доказательствами каких-либо фактов (даже если отвлечься от того, что документы в целом сфальсифицированы, о чем чуть ниже).

На мой взгляд, на основании имеющихся в деле доказательств, даже если принять полицейские протоколы за чистую монету, можно сделать лишь один вывод – наличие помех транспорту и пешеходам не доказано. Именно в этом состояла суть моей жалобы (вернее, одного из ее доводов).

Подтвердить или опровергнуть это мое заключение судья второй инстанции мог лишь одним способом: изучив имеющиеся доказательства, а при необходимости и дополнительные доказательства, и сделав собственный вывод по спорному вопросу факта.

Между тем, по-видимому, судья не предпринял никаких попыток независимого исследования доказательств. 

Как уже упоминалось, весь недолгий судебный процесс во второй инстанции состоял в том, что судья рассмотрел ходатайства, зачитал текст моей жалобы, выслушал мою краткую речь и немедленно вынес решение по делу. Времени на исследование каких-либо доказательств у судьи физически не было, во всяком случае, в открытом судебном процессе.

В тексте мотивированного решения также нет признаков независимой оценки доказательств. В разделе, посвященном фактам дела, судья просто воспроизводит (без кавычек) несколько абзацев из постановления первой инстанции.[10] По-видимому, на этом он считает выполненной свою миссию по проверке наличия или отсутствия ошибки в вопросе факта, разрешенном судьей первой инстанции.

Судья добавляет лишь одну фразу, которую с некоторой натяжкой можно расценить как оценку доказательств по внутреннему убеждению: он пишет, что «доказательства оформлены сотрудниками полиции в рамках выполнения ими своих служебных обязанностей, в соответствии с требованиями закона, … они согласуются между собой и с фактическими данными, являются достоверными и допустимыми».[11]

Однако судья не объяснил, почему он считает голословное утверждение о создании мною «помех» сразу на четырех станциях метро «достоверным доказательством». О показаниях свидетелей защиты судья вообще не упоминает. Вызвать свидетелей-полицейских для выяснения реальных обстоятельств дела судья отказался. Приобщить к материалам дела видеозапись с места задержания он тоже не захотел. 

Таким образом, судья не анализировал по существу довод жалобы о явной ошибке судьи первой инстанции в вопросе факта и не исследовал доказательств для независимого установления обстоятельств дела. Вывод судьи о доказанности факта наличия «помех», являющегося элементом состава вменяемого мне правонарушения, не подкреплен достаточными аргументами. 

• По мнению судьи, фальсификация доказательств не подтверждена

Как уже упоминалось выше, рапорт и объяснения полицейского, на которых основан протокол об административном правонарушении, ни в малейшей степени не соответствуют реальным обстоятельствам моего задержания (не совпадает ни время, ни место, ни ситуация в момент задержания). Это вполне очевидно из сопоставления текста документов с данными в суде первой инстанции показаниями реальных свидетелей, а также моим фоторепортажем, приобщенным к материалам дела. 

Такое несоответствие, замечу, неудивительно. По моим наблюдениям в отделении полиции, рапорты и объяснения (на которых основаны протоколы об административном правонарушении) составлялись полицейскими в отсутствие задержанных по одному стандартному шаблону, куда просто вставлялись собранные у задержанных паспортные данные. То есть, очевидно, без какой-либо попытки определить, кто именно из полицейских кого именно из манифестантов задержал, когда и где это было, и что именно тот делал в момент задержания. 

Иначе говоря, рапорт и объяснения, на которых основан протокол об административном правонарушении, являются подложными документами. 

Кроме того, один из протоколов в моем деле был «подчищен» полицейскими (подробнее см. мои объяснения), доказательства чего в деле имеются.

Однако судья второй инстанции не счел эти доказательства убедительными. Точнее, он принципиально отказался их рассматривать. 

«Сведениями о фальсификации доказательств суд апелляционной инстанции также не располагает, вопросы о признании доказательств сфальсифицированными разрешаются в ином судебном порядке, предусмотренном УПК РФ, тогда как сведений о подаче соответствующих заявлений в порядке ст. 144 УПК РФ суду апелляционной инстанции не представлено», - пишет судья в своем решении.[12]

По-видимому, мысль судьи состоит в том, что суд в деле о привлечении к административной ответственности не может признать фальшивку фальшивкой, пока этого не сделает другой судья в отдельном процессе.

Полагаю, что это серьезная ошибка в вопросе процессуального права со стороны судьи второй инстанции. Разумеется, он не может в данном процессе приговорить фальсификаторов к наказанию по уголовному закону. Однако это не означает, что он обязан основывать свое решение на очевидно сфабрикованных доказательствах. Судья имеет все необходимые полномочия для того, чтобы, оценив доказательства по внутреннему убеждению, признать их недостоверными при наличии на то оснований, не ожидая указаний от какого-либо другого суда. 

«Рапорты указанных должностных лиц поданы именно теми полицейскими, которые непосредственно выявили административное правонарушение и доставили заявителя в орган внутренних дел», - добавляет судья.[13]

Этот важный для исхода дела вывод не основан на имеющихся в деле доказательствах. 

В имеющихся в деле рапорте и объяснениях полицейского Косова (слово «рапорты» во множественном числе – ошибка судьи, так как рапорт и объяснение по поводу моего задержания были только от одного полицейского) не утверждается, что именно Косов «выявил» мое нарушение, а также, что именно он меня задерживал. Там говорится, лишь, что я «был задержан» (а кем – не говорится). 

Со своей стороны, не могу сказать, задерживал ли меня г-н Косов, поскольку задержавшие меня люди в камуфляже не представились и в отделении со мной не общались. Как выглядит г-н Косов, и был ли он среди задержавших меня лиц, мне неизвестно. 

В связи с этим хотелось бы знать происхождение сведений, изложенных в рапорте г-на Косова, (что я якобы выкрикивал лозунги «Свободу Голунову!» в составе группы из 200 человек и т.п.) впоследствии переписанных в протокол об административном правонарушении и положенных в основу судебных актов по моему делу. Однако судьи обоих инстанций отказались вызвать в суд г-на Косова для выяснения этого вопроса. 

Стоит также отметить вот что. В ответ на мои доводы насчет правонарушений со стороны полицейских судья пишет следующее.

«[Д]ействия (бездействие) должностных лиц, связанные с применением мер обеспечения производства по делу об административном правонарушении, могут быть оспорены лицом, к которому применены такие меры, законным представителем этого лица либо прокурором в суд общей юрисдикции по правилам главы 22 КАС РФ, чем сторона защиты в данном случае не воспользовалась.»[14]

В действительности я этой возможностью воспользовался, хотя и несколько позже. Однако компетентный суд, в котором я предъявил административный иск к сотрудникам полиции и Росгвардии, отказал мне в принятии административного искового заявления. Мотивировка была следующая.

«Будылиным С.Л. обжалуются действия по задержанию и составлению административного протокола в рамках КоАП РФ.

В связи с изложенным, суд приходит к выводу, что административное исковое заявление Будылина С.Л. не подлежит рассмотрению и разрешению в порядке административного судопроизводства.»[15]

Отказ от рассмотрения вопроса о законности действий представителей власти в обоих процессах (и по КоАП, и по КАС) являлся бы отказом мне в судебной защите, что нарушало бы как Конституцию РФ (ст. 46), так и Европейскую Конвенцию по правам человека (ст. 6).

Таким образом, отказ судьи исследовать по существу вопрос о подложности полицейских документов не подкреплен достаточными аргументами.

• По мнению судьи, участие в деле представителя обвинения не обязательно

Судья, повторив ошибку первой инстанции, отказался обеспечить участие в процессе представителя обвинения: прокурора или сотрудника полиции. Судья сослался на то, что КоАП не предписывает обязательного участия прокурора в деле, а полицейские по КоАП вообще не являются участниками производства по делу об административном правонарушении.[16]

На это следует возразить, что КоАП хотя и не предписывает привлечения к участию в деле полицейских или прокурора, но и не запрещает судье этого делать. Прежде всего это относится к прокурору, которого КоАП прямо наделяет правомочиями на участие в деле и предоставление доказательств.[17]

Нормы закона следует толковать в смысле, не противоречащем Конституции РФ и Конвенции, которые предписывают «состязательность» судопроизводства (Конституция) и «беспристрастность» суда (Конвенция). Полагаю, что это дает основание суду на привлечение к участию в деле прокурора в качестве представителя обвинения. 

Вывод о необходимости присутствия прокурора в процессе по административному правонарушению подтверждается практикой Европейского Суда по правам человека (ЕСПЧ) и не опровергается практикой Конституционного Суда РФ (КС).

ЕСПЧ в деле «Карелин против России»[18] признал, что неучастие прокурора как представителя органа обвинения при рассмотрении дела об административном правонарушении нарушило право заявителя на беспристрастное судебное разбирательство, поскольку функцию обвинения фактически выполнял сам судья. Впоследствии ЕСПЧ подтверждал этот вывод и в других своих решениях.[19] 

Как видим, мнение судьи явным образом противоречит неоднократно сформулированной правовой позиции ЕСПЧ. 

Внятная позиция КС по этому вопросу пока отсутствует, но, по-видимому, некоторые позиции КС также говорят в пользу обязательного привлечения прокурора в процесс. 

КС в одном из «отказных» определений (отказывающих в рассмотрении дела по существу) счел, что «само по себе отсутствие должностного лица, составившего протокол об административном правонарушении, в числе участников производства по делу об административном правонарушении … не означает возложение на суд обвинительной функции».[20] Таким образом, КС не поддержал идеи привлечения в процесс полицейских (или иных лиц, составивших протокол) в качестве обвинителей. Однако по поводу привлечения к делу прокурора КС в этом деле не высказался.

Вместе с тем КС в одном из постановлений[21] от 1996 года сформулировал свою позицию по сходному вопросу, относящемуся к уголовному процессу. 

Согласно положениям тогдашнего УПК РСФСР, судья был в определенных случаях наделен полномочиями возбуждать уголовное дело. КС отметил, что «формулируя обвинение против конкретного лица, суд неизбежно оказывается на стороне обвинения и начинает выполнять одновременно две функции - обвинения и разрешения дела, что порождает неравенство сторон в уголовном судопроизводстве и нарушает конституционный принцип состязательности». В результате КС признал спорную норму противоречащей Конституции. 

Представляется, что эта позиция применима и к современному процессу по административным правонарушениям. Хотя судья не инициирует дело, фактическое выполнение им роли обвинителя в процессе (изложение правовой позиции обвинения, допрос свидетелей и т.п.) не соответствует конституционному принципу состязательности, поскольку, по словам КС, «суд неизбежно оказывается на стороне обвинения». 

Судья практику КС и ЕСПЧ по данному вопросу не анализирует. 

Таким образом, отказ судьи от привлечения к участию в деле представителя обвинения не подкреплен достаточными аргументами. 

• По мнению судьи, его решение соответствует практике КС и ЕСПЧ

Ближе к концу своего решения судья вновь возвращается к вопросам конституционного и международного права. Он полагает, что практика Конституционного Суда РФ (КС) и Европейского Суда по правам человека (ЕСПЧ) по вопросу свободы манифестаций говорит в пользу его решения, в подтверждение чего ссылается на ряд актов этих судов.[22]

Попытка судьи опереться на практику КС и ЕСПЧ заслуживает уважения. Однако эту попытку приходится признать неудавшейся.

Судья, формально сославшись на несколько решений КС и ЕСПЧ, не анализирует содержания этих актов по существу. Он лишь вновь повторяет уже обсуждавшийся выше тезис о том, что «необходимые» ограничения свободы манифестаций являются допустимыми, и на этом ставит точку. 

«Такой подход согласуется с общепризнанными принципами и нормами международного права», - во второй раз объявляет судья.[23]

Между тем суть практики обоих судов состоит именно в различении «необходимых» ограничений от тех, которые «необходимыми» не являются. 

Из всей практики КС по вопросу свободы манифестаций судья выбирает лишь одно определение, в котором заявителю отказали в рассмотрении его заявления по существу.[24] Между тем КС принял по этому вопросу довольно много актов, в том числе признающих неконституционными – или конституционными с оговорками – отдельные нормы законодательства о митингах и манифестациях.

Например, заслуживает внимания недавнее постановление КС, в котором он признал ряд норм Закона о собраниях конституционными, но лишь с целым рядом оговорок (не допускается перекладывание на организаторов акции обязанностей властей по обеспечению порядка и т.д.).[25]

В этом постановлении КС, в частности, формулирует следующую позицию.

«Таким образом, осуществляя правовое регулирование гарантированного статьей 31 Конституции Российской Федерации права граждан собираться мирно, без оружия, проводить собрания, митинги и демонстрации, шествия и пикетирование, законодательная власть должна обеспечивать необходимые условия для его полноценной реализации, учитывающие объективную заинтересованность инициаторов публичных мероприятий в сохранении мирного характера организуемых ими политических, культурных и иных акций. Вместе с тем федеральный законодатель обязан проявлять необходимую заботу о надлежащем обеспечении органами публичной власти общественного порядка и безопасности без ущерба для здоровья и имущества граждан на основе баланса интересов организаторов и участников публичных мероприятий, с одной стороны, и третьих лиц - с другой, отвечающую целям эффективной государственной защиты прав и свобод всех лиц (как участвующих, так и не участвующих в публичном мероприятии), в том числе путем введения адекватных мер предупреждения нарушений общественного порядка и безопасности граждан.»

Судя по тексту решения, судья в моем деле не предпринял попытки установить, были ли в данном случае обеспечены «необходимые условия для полноценной реализации» права граждан на проведение манифестаций, упомянутые в акте КС.

Полный анализ практики КС не входит в задачи данной жалобы. Хороший обзор практики КС РФ по состоянию на 2014 год можно найти в одном из постановлений ЕСПЧ (рассмотрено семь актов КС).[26] 

Здесь достаточно сказать, что выводы судьи явно не основаны на адекватном анализе этой практики. 

Что касается ЕСПЧ, из всей обширнейшей практики этого суда по вопросу свободы собраний судья выбирает лишь три постановления. Поразительным образом, все три очевидным образом являются весьма убедительными аргументами в пользу защиты, а не обвинения, в данном деле. 

• В деле «Махмудов против Российской Федерации»[27] заявитель был задержан и привлечен к ответственности в связи с организацией несанкционированной манифестации. ЕСПЧ признал, что этим были нарушены права заявителя на свободу собраний и на личную неприкосновенность.[28]
• В деле «Христианско-демократическая народная партия против Молдовы» политическую партию подвергли санкциям за организацию несанкционированных собраний. ЕСПЧ признал, что нарушено право на свободу собраний.[29]
• В деле «Джавит Ан против Турции» житель северного Кипра жаловался на отказ турецких и турецко-кипрских властей выдать ему разрешение на пересечение «зеленой линии» в направлении южного Кипра с целью участия во встречах двух кипрских общин. ЕСПЧ признал, что были нарушены конвенциональные права заявителя, в том числе на свободу выражения мнений и свободу собраний.[30]

В связи исходом всех трех дел пользу заявителей ссылка судьи Моргасова именно на эти постановления выглядит парадоксально и явно нуждается в объяснениях. Но таких объяснений в решении нет. Возникает вопрос, действительно ли судья знаком с содержанием этих судебных актов? (По поводу происхождения ссылки на эти постановления ЕСПЧ см. следующий раздел настоящей жалобы.)

Имеется и другая относящаяся к делу практика ЕСПЧ. Ее полный анализ также не входит в задачи данной жалобы. Хороший обзор практики ЕСПЧ можно найти в одном из недавних постановлений КС РФ (процитированы 24 дела).[31] 

Однако несколько постановлений ЕСПЧ, относящихся к России, стоит упомянуть. 

Основным прецедентом ЕСПЧ по вопросу свободы манифестаций в России в настоящее время является дело «Лашманкин против Российской Федерации» от 2017 года.[32] Это постановление ЕСПЧ занимает около 100 страниц и заслуживает внимательного изучения со стороны российских судей. (Оно переведено на русский язык и имеется в справочно-правовых системах.) ЕСПЧ, помимо прочего, подробнейшим образом анализирует положения российского законодательства о манифестациях, а также имеющие отношение к делу положения КоАП.

В этом деле ЕСПЧ рассмотрел 15 различных заявлений. Все они связаны с несогласованными манифестациями. Во многих случаях заявители были привлечены к административной ответственности за организацию или за участие в несанкционированной манифестации. В итоге во всех случаях ЕСПЧ единогласно признал, что было нарушено право заявителей на свободу собраний. ЕСПЧ также обнаружил нарушение некоторых других конвенциональных прав. 

Помимо прочего, в этом деле ЕСПЧ сформулировал следующую позицию, имеющее прямое отношение к моему делу.

«[З]аконодательство Российской Федерации допускает разгон публичного мероприятия и задержание участников по единственной причине: непредставление уведомления или проведение мероприятия в месте или во время, которые не были согласованы властями, независимо от существования беспорядков или реальных препятствий для прав других лиц. Факты настоящего дела, как и других ранее рассмотренных дел, свидетельствуют, что власти проявляют нулевую терпимость по отношению к незаконным собраниям, даже если они являются мирными, включают несколько участников, и создают минимальное нарушение для обычной жизни или не создают его вообще … .

Во всех вышеизложенных делах внутригосударственные власти не делали попыток проверить размер рисков со стороны протестующих или удостовериться в необходимости их разгона. Также не проводилась достойная внимания оценка того, были ли доставление заявителей в отдел полиции или административное задержание необходимыми при данных обстоятельствах, как требовал Конституционный Суд Российской Федерации в своих Постановлении и Определении от 16 июня 2009 г. и 17 января 2012 г. соответственно … .

[П]убличным органам необходимо проявлять определенную степень терпимости в отношении мирных собраний, если демонстранты не совершают насильственных действий, чтобы свобода мирных собраний, гарантированная статьей 11 Конвенции, не была полностью лишена своего существа … .

С учетом вышеизложенных соображений Европейский Суд считает, что, прекратив протесты заявителей и доставив некоторых из них в отдел полиции, власти не проявили требуемую степень толерантности в нарушение требований пункта 2 статьи 11 Конвенции … .»

На это дело ЕСПЧ ссылается и в последующих делах о несанкционированных манифестациях в России, как правило, приходя к аналогичным выводам по существу дела. 

Так, в деле «Навальный против Российской Федерации» от 2018 года заявитель обжаловал свое задержание и привлечение к административной ответственности в связи с участием в несанкционированных манифестациях. ЕСПЧ признал нарушение права заявителя на свободу собраний, а также права на справедливое судебное разбирательство и ряда других прав.[33]

Помимо прочего, в этом постановлении упоминается, что Комитет министров Совета Европы «продолжает осуществлять надзор за исполнением упомянутого выше Постановления Европейского Суда по делу "Лашманкин и другие против Российской Федерации"». И что Комитет министров, отмечая «ряд позитивных изменений», тем не менее подчеркивает «необходимость оперативного принятия дополнительных мер … , чтобы практика соответствующих муниципальных властей и полиции, в том числе в отношении … задержания участников, была приведена в соответствие с требованиями Конвенции».[34]

Наконец, в недавнем деле «Рябинина против Российской Федерации» от 2019 года было рассмотрено восемь заявлений, связанных с отказом властей согласовать манифестации в предложенном организаторами месте. В некоторых случаях заявители были привлечены к административной ответственности в связи с организацией несанкционированной акции или участием в ней. Сославшись на дело Лашманкина, ЕСПЧ выпустил краткое постановление, где признал нарушение права всех заявителей на свободу собраний, а также обнаружил некоторые другие правонарушения со стороны российских властей.[35]

Если судья в моем деле действительно хотел опереться на практику ЕСПЧ, ему стоило обратиться прежде всего именно к упомянутым мной прецедентам, но он этого не сделал.

Таким образом, мнение судьи о том, что его выводы соответствуют практике КС и ЕСПЧ, не подкреплены достаточными аргументами. 

Судебный акт написан «под копирку»

К сказанному следует добавить еще кое-что.

Некоторые тезисы судьи выглядят довольно странно. Так, судья пишет, что «отсутствие видео- и фотоматериалов, изъятых плакатов не влекут неполноту, не всесторонность [sic] и необъективность рассмотрения настоящего дела». 

Видеоматериалы в деле действительно отсутствуют, поскольку сам же судья отказался их приобщить. Однако фотоматериалы в деле присутствуют, поскольку их приобщила судья первой инстанции. Возможно ли, что до этого места в деле судья просто не дочитал? Что касается изъятых плакатов, кажется, судья меня с кем-то путает: никаких плакатов у меня не было, в полицейских документах они не упоминаются, и приобщить их к материалам моего дела я не просил.

Странности судебного решения получают объяснение при его сопоставлении с решениями того же судьи по другим сходным делам. Оказывается, все они написаны «под копирку», или, в более современной терминологии, при помощи метода «копируй и вставляй». Если так, неудивительно, что в судебных актах встречаются фразы, не имеющие отношения к рассматриваемому делу.

Поиск по СПС «КонсультантПлюс» показывает, что процитированная выше фраза («отсутствие видео- и фотоматериалов, изъятых плакатов…») встречается в семи делах, рассмотренных этим судьей во второй инстанции в период с 30.07.2019 по 08.08.2019.[36] Во всех этих делах речь идет о привлечении к административной ответственности за участие в несанкционированной манифестации по ч. 6.1 ст. 20.2 КоАП. Во всех делах судья оставил в силе постановление нижестоящего суда (в одном случае – административный арест, в остальных – штраф). 

Сравнение текстов этих решений показывает, что все они по существу идентичны, с точностью до замены фамилий и некоторых других мелких изменений. Как правило, различаются лишь небольшие вводные фрагменты, где излагается процессуальная история дела и конкретные доводы жалобы, а также небольшой фрагмент с описанием обстоятельств дела (судя по моему делу, он копируется из постановления нижестоящего судьи).

На самом деле самокопирование со стороны судьи не ограничивается семью делами, а имеет куда более массовый характер. Так, обсуждавшаяся выше странная ссылка судьи на три дела ЕСПЧ, которые при минимальном знакомстве с их содержанием не подтверждают, а опровергают собственные выводы судьи, содержится в тексте девятнадцати решений этого судьи, принятых в период с 10.08.2017 по 08.08.2019.[37] Причем повторяются не просто ссылки на дела ЕСПЧ, а целый содержащий их фрагмент текста решения. Приведу его здесь целиком.

«Данное право, как указывал Европейский Суд по правам человека, являясь основополагающим правом в демократическом обществе, тем не менее, в силу п. 2 ст. 11 названной Конвенции может подлежать ограничениям, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в целях предотвращения беспорядков и преступлений, для охраны здоровья и нравственности или защиты прав и свобод других лиц (Постановления от 26 июля 2007 года по делу «М. против Российской Федерации», от 14 февраля 2006 года по делу «Христианско-демократическая народная партия против Молдовы» и от 20 февраля 2003 года по делу «Джавит Ан (DjavitAn) против Турции»).»[38]

Напомню, сам ЕСПЧ во всех трех этих делах обнаружил нарушение свободы манифестаций. Однако, как ни парадоксально, судья Моргасов, сославшись на эти дела, во всех своих девятнадцати решениях поддержал привлечение к ответственности за такие манифестации. Ни в одном из его решений жалоба не была удовлетворена. 

Сопоставление текстов этих девятнадцати судебных актов показывает, что в качестве мотивировки решений по таким делам судья использует стандартный шаблон, который лишь несколько дополняется и видоизменяется от года к году. Конкретные обстоятельства дела и аргументы защиты на текст мотивировки практически не влияют.

Но интересно не только это.

Нетрудно обнаружить, что обсуждаемый фрагмент решения со ссылкой на три дела ЕСПЧ представляет собой не снабженную указанием на источник дословную цитату из уже упомянутого мною выше определения КС от 2009 года.[39] Впрочем, не исключено, что судья позаимствовал цитату из вторичного источника: одного из определений Верховного Суда от 2010 года, где эта цитата также приведена без кавычек и без ссылки на первоисточник.[40]

Многие российские судьи при цитировании не склонны указывать источники. Показательно, однако, что процитировав этот фрагмент, судья Моргасов опустил непосредственно продолжающий его тезис, имеющийся в обоих источниках и являющийся весьма важной составной частью правовой позиции ЕСПЧ (в изложении КС) по поводу права на свободу собраний. Этот опущенный судьей тезис состоит в следующем.

«При этом государства должны воздерживаться от применения необоснованных косвенных ограничений этого права; должны иметься убедительные и неопровержимые доводы, оправдывающие вмешательство в это право (Постановления от 20 октября 2005 года по делу "Уранио Токсо (Ouranio Toxo) и другие против Греции" и от 31 марта 2005 года по делу "Адалы (Adaly) против Турции").»[41]

Оборвав цитату, судья, понятно, не стал исследовать вопрос о наличии или отсутствии таких «убедительных и неопровержимых доводов» в моем деле.

Этим фрагментом необозначенные заимствования в данном решении не ограничиваются. 

Так, упомянутый в п. 1 этой жалобы фрагмент решения из двух абзацев,[42] где обсуждается принцип соразмерности и его соответствие принципам международного права, тоже неоригинален. Он представляет собой почти дословную, но не снабженную кавычками или ссылкой, цитату из недавнего постановления Конституционного Суда РФ.[43] 

Показательно, однако, что и тут судья удалил из цитируемой им позиции КС следующее весьма существенное – а на мой взгляд, ключевое – положение (на этот раз находящееся не в конце, а в середине цитаты).

«При этом вводимые федеральным законодателем ограничения свободы мирных собраний во всяком случае не должны посягать на само существо данного конституционного права и препятствовать открытому и свободному выражению гражданами своих взглядов, мнений и требований посредством организации и проведения мирных публичных акций.»[44]

Излишне упоминать, что судья не исследовал вопрос о том, имело ли место в моем случае такое посягательство.

Имеются ли вообще в этом решении уникальные именно для моего дела формулировки?

Сравнив текст решения по своему делу с текстами решений того же судьи по другим аналогичным делам, принятым в тот же день, я обнаружил в нем, помимо вводной части и описания обстоятельств дела (впрочем, и обстоятельства описаны полицейскими «под копирку»), лишь один отличающийся фрагмент мотивировки на всех 10 страницах текста. 

По-видимому, это и есть то, что судья хотел сказать в ответ именно на мои аргументы. Фрагмент очень короткий, так что приведу его здесь целиком.

«Довод жалобы с дополнениями о том, что судья районного суда необоснованно отказал в удовлетворении заявленных ходатайств, не является поводом к отмене постановления, поскольку в соответствии со ст. 24.4 КоАП РФ судья вправе как удовлетворить, так и оставить без удовлетворения заявленное ходатайство, свои выводы об отказе в удовлетворении заявленных ходатайств суд первой инстанции мотивировал, изложив их подробно в соответствующем определении.

В силу ч. 1 ст. 11 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, каждый имеет право на свободу мирных собраний и на свободу объединения с другими, включая право создавать профессиональные союзы и вступать в таковые для защиты своих интересов.

Вместе с тем, в силу ч. 2 указанной статьи осуществление этих прав не подлежит никаким ограничениям, кроме тех, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, в целях предотвращения беспорядков и преступлений, для охраны здоровья и нравственности или защиты прав и свобод других лиц. Настоящая статья не препятствует введению законных ограничений на осуществление этих прав лицами, входящими в состав вооруженных сил, полиции или административных органов государства.»[45]

Я выражаю судье Моргасову свою признательность за то, что он написал эти три абзаца мотивировки специально для меня. Однако их содержание несколько разочаровывает.

В первом абзаце судья справедливо отмечает, что судья первой инстанции имеет право как удовлетворить, так и отклонить ходатайство. Однако мой довод о том, что судья первой инстанции злоупотребила этим правом, отклонив явно подлежащие удовлетворению ходатайства (в том числе о вызове ключевых свидетелей) остался, по существу, без ответа.

Помимо прочего, судья проигнорировал мою ссылку на постановление Верховного Суда,[46] в котором ВС признал, что отказ судьи в деле об административном правонарушении от удовлетворения ходатайств о вызове свидетелей и приобщении видеоматериалов являлся нарушением закона. 

Второй и третий абзац представляют собой практически дословно скопированную (хотя и без кавычек) статью 11 Конвенции. По существу, судья в очередной, уже третий раз повторяет общеизвестный тезис о том, что «необходимые» ограничения свободы собраний являются допустимыми, и на этом, как обычно, ставит точку. Я здесь не буду в третий раз повторять свои контраргументы. 

Как видим, решение судьи имеет клишированный характер. Более того, оно в значительной мере представляет собой компиляцию чужих текстов без указания на источники, а к тому же порой с пропуском важных для смысла фрагментов.

Вполне вероятно, что многие заявители жалоб выдвигают аргументы, сходные между собой по сути. Но вряд ли все жалобы совершенно идентичны. Я, например, свою жалобу писал самостоятельно и уверен, что она заметно отличается от других. 

В связи с этим ответ на мои аргументы в стиле «копируй и вставляй» заставляет предположить, что судья не вникал в эти аргументы по существу.

Таким образом, решение написано «под копирку» и, по сути, не содержит ответов на доводы моей жалобы.

Выводы

Судья второй инстанции в своем решении повторил основные ошибки, допущенные судьей первой инстанции, и добавил к ним некоторые новые. А именно, судья:

1. ошибочно признал запрет манифестации, в которой я принял участие, соответствующим Конституции РФ и Конвенции;
2. безосновательно признал факт причинения помех транспорту и пешеходам подтвержденным допустимыми доказательствами;
3. безосновательно отказался исследовать фальсификацию доказательств полицией;
4. вопреки принципам состязательности и беспристрастности правосудия отказался обеспечить участие обвинителя в процессе;
5. ошибочно интерпретировал практику КС и ЕСПЧ как оправдывающую запрет спорной манифестации.

К тому же решение судьи Моргасова представляет собой шаблонный текст, практически тождественный текстам его решений по жалобам других заявителей и в значительной мере представляющий собой скрытую компиляцию из неуказанных в решении источников. Соответственно, решение не содержит ответов по существу на доводы именно моей жалобы.

В связи с вышеизложенным ПРОШУ:

1. отменить акты нижестоящих судов по моему делу (постановление Мещанского районного суда от 26.06.2019 № 5-1344/2019, решение Московского городского суда от 08.08.2019 № 7-9121/2019);
2. прекратить производство по делу.

 

Дата: 01.10.2019

 

_____________

Будылин С.Л.

Приложения

1. Копия постановления Мещанского районного суда от 26.06.2019 № 5-1344/2019.
2. Копия решения Московского городского суда от 08.08.2019 № 7-9121/2019.

 [1] См., например: Путин назвал дело против Ивана Голунова произволом // Ведомости. 29.06.2019. https://www.vedomosti.ru/politics/articles/2019/06/29/805399-putin-delo-golunova.

[2] Технически, речь идет об отказе согласовать время и место акции. Но поскольку такой отказ по закону влечет запрет проведения акции, я далее говорю о «запрете».

[3] По данным правозащитной организации «ОВД-Инфо». См.: «Антиправительственный лозунг „Иван Голунов“»: итоги марша 12 июня // ОВД-Инфо. 13.06.2019. https://ovdinfo.org/articles/2019/06/13/antipravitelstvennyy-lozung-ivan-golunov-itogi-marsha-12-******.

[4] Решение Московского городского суда от 08.08.2019 по делу № 7-9121/2019 (далее – «Решение»).

[5] С. 2 Решения.

[6] Ст. 4, п. 1 ч. 4 ст. 5, п. 7 ч. 1 ст. 2, ч. 5 ст. 5 Федерального закона от 19 июня 2004 года № 54-ФЗ «О собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях» (понятие организации публичного мероприятия; обязанность организатора подать уведомление о мероприятии; понятие уведомления; запрет проводить мероприятие при отсутствии согласования властями).

[7] П. 2 ст. 2 Закона г Москвы от 12 апреля 2007 года № 10 «Об обеспечении условий реализации права граждан Российской Федерации на проведение в городе Москве собраний, митингов, демонстраций, шествий и пикетов» (порядок подачи уведомления).

[8] С. 2 Решения. Судья ошибочно утверждает, что на это «указано в ст. 4 данного Закона», но там подобного утверждения нет. По-видимому, данный тезис – оценка самого судьи. 

[9] См., например: п. 2 Постановления КС РФ от 18.06.2019 № 24-П («реагирование со стороны публичной власти на организацию и проведение собраний, митингов, демонстраций, шествий и пикетирования должно быть нейтральным и во всяком случае - независимо от политических, культурных и иных взглядов их инициаторов и участников - нацеленным на обеспечение условий (как на уровне законодательного регулирования, так и в правоприменительной деятельности) для правомерного осуществления гражданами и их объединениями права на свободу мирных собраний»).

[10] С. 3-4 Решения. Копируя этот фрагмент акта первой инстанции, судья второй инстанции внес только одно изменение: журналиста Голунова он назвал «Годуновым». См. с. 4 Решения.

[11] С. 4 Решения.

[12] С. 5 Решения. 

[13] С. 5 Решения.

[14] С. 7 Решения.

[15] Определение Королевского городского суда Московской области от 13.09.2019 № 9а-522/19 (судья С.В. Шишков).

[16] С. 7-8 Решения.

[17] П. 2 ч. 1 ст. 25.11 КоАП РФ.

[18] Постановление ЕСПЧ от 20.09.2016 "Дело "Карелин (Karelin) против Российской Федерации" (жалоба N 926/08).

[19] Постановления ЕСПЧ от 13.02.2018 "Дело "Буткевич (Butkevich) против Российской Федерации" (жалоба N 5865/07); от 17.04.2018 "Дело "Цуканов и Торчинский (******** and Torchinskiy) против Российской Федерации" (жалобы N 35000/13 и 35010/13).

[20] Определение Конституционного Суда РФ от 24.06.2014 N 1311-О.

[21] Постановление Конституционного Суда РФ от 28.11.1996 N 19-П.

[22] С. 8 Решения.

[23] Там же.

[24] Определение Конституционного Суда РФ от 02.04.2009 N 484-О-П (жалоба не подлежит рассмотрению, поскольку предусмотренное законом правомочие властей сделать организаторам манифестации мотивированное предложение об изменении его места и времени не нарушает конституционных прав заявителей).

[25] Постановление Конституционного Суда РФ от 18.06.2019 N 24-П (обжалуемые положения законодательства о манифестациях не противоречат конституции в той мере, в которой они не допускают возложения на организаторов обязанностей по обеспечению общественного порядка, которые надлежит исполнять властям, а также с рядом других оговорок).

[26] Постановление ЕСПЧ от 07.02.2017 "Дело "Лашманкин и другие (Lashmankin and Others) против Российской Федерации" (жалоба N 57818/09 и 14 других). (См. п. 253-275.)

[27] Судья почему-то именует это дело «М. против Российской Федерации», хотя фамилия заявителя является неотъемлемой частью реквизитов дела ЕСПЧ. Без полного наименования идентификация дела затруднительна, тем более в отсутствие номера жалобы, который судья не указал. Эта попытка судьи «обезличить» постановление ЕСПЧ, на которое он сам же и ссылается, выглядит странно. 

[28] Постановление ЕСПЧ от 26.07.2007 "Дело "Махмудов (Makhmudov) против Российской Федерации" (жалоба N 35082/04).

[29] Постановление ЕСПЧ от 14.02.2006 "Дело "Христианско-демократическая народная партия (Christian Democratic People's Party) против Молдавии" (жалоба N 28793/02).

[30] Постановление ЕСПЧ от 20.02.2003 "Дело "Джавит Ан (Djavit An) против Турции" (жалоба N 20652/92).

[31] Постановление Конституционного Суда РФ от 18.06.2019 N 24-П. (См. п. 2.)

[32] Постановление ЕСПЧ от 07.02.2017 "Дело "Лашманкин и другие (Lashmankin and Others) против Российской Федерации" (жалоба N 57818/09 и 14 других).

[33] Постановление ЕСПЧ от 15.11.2018 "Дело "Навальный (Navalnyy) против Российской Федерации" (жалоба N 29580/12 и четыре другие).

[34] Там же. П. 49.

[35] ECHR Judgement of 02.07.2019. Case of Ryabinina and Others v. Russia (Applications nos. 50271/06 and 8 others). http://hudoc.echr.coe.int/eng?i=001-194246.

[36] Решения Московского городского суда от 30.07.2019 по делу N 7-7654/2019; от 30.07.2019 по делу N 7-7661/2019; от 05.08.2019 по делу N 7-8552/2019 (административный арест на 10 суток); от 06.08.2019 по делу N 7-7953/2019; от 08.08.2019 по делу N 7-9124/2019; от 08.08.2019 по делу N 7-9121/2019 (мое дело); от 08.08.2019 по делу N 7-9122/2019.

[37] По данным СПС «КонсультантПлюс». Решения Московского городского суда от 08.08.2019 по делу N 7-9124/2019; от 08.08.2019 по делу N 7-9122/2019; от 08.08.2019 по делу N 7-9121/2019; от 05.08.2019 по делу N 7-8552/2019; от 30.07.2019 по делу N 7-7661/2019; от 30.07.2019 по делу N 7-7654/2019; от 26.06.2019 по делу N 7-8947/2019; от 26.06.2019 по делу N 7-8865/2019; от 14.06.2019 по делу N 7-8266/2019; от 24.04.2019 по делу N 7-4643/2019; от 04.04.2019 по делу N 7-3376/2019; от 20.12.2018 по делу N 7-14905/2018; от 26.09.2018 по делу N 7-10716/2018; от 18.08.2017 по делу N 7-9874/2017; от 18.08.2017 по делу N 7-9873/2017; от 16.08.2017 по делу N 7-10938/2017; от 16.08.2017 по делу N 7-10934/2017; от 14.08.2017 по делу N 7-9617/2017; от 10.08.2017 по делу N 7-9519/2017.

[38] С. 8 Решения.

[39] Определение Конституционного Суда РФ от 02.04.2009 N 484-О-П.

[40] Определение Верховного Суда РФ от 8 июня 2010 г. N 41-В10-6.

[41] П. 2 Определения Конституционного Суда РФ от 02.04.2009 N 484-О-П; Определение Верховного Суда РФ от 8 июня 2010 г. N 41-В10-6.

[42] С. 1-2 Решения (фрагмент от «Исходя из провозглашенной в преамбуле Конституции Российской Федерации цели утверждения гражданского мира…» до «…защиты прав и свобод других лиц»).

[43] См. п. 2 Постановления КС РФ от 18.06.2019 № 24-П (фрагмент от «Принимая во внимание провозглашенную в преамбуле Конституции Российской Федерации цель утверждения гражданского мира…» до «…защиты прав и свобод других лиц»).

[44] Там же.

[45] С. 9-10 Решения.

[46] Постановление Верховного Суда РФ от 20.12.2013 N 11-АД13-27. В рассмотренном ВС деле заявитель был привлечен к административной ответственности за нарушение порядка проведения манифестации (ч. 5 ст. 20.2. КоАП). Он утверждал, что ничего не нарушал, ссылаясь на свидетелей и видеозаписи, но суды отказались вызвать свидетелей и приобщить записи. ВС признал этот отказ неправомерным, отменил акты нижестоящих судов и прекратил производство по делу.