Не было гвоздя — подкова пропала.
Не было подковы — лошадь захромала.
Лошадь захромала — командир убит.
Конница разбита — армия бежит.
Враг вступает в город, пленных не щадя,
Оттого что в кузнице не было гвоздя.
С. Маршак. Гвоздь и подкова (пересказ английской песенки)
У меня вышла новая статья, про причинность. С любезного разрешения редакции размещаю статью здесь.
Статья большая, поэтому полный текст я приложу в виде файла (смотреть в начале текста блога), а в самом блоге размещу лишь аннотацию, содержание, введение и заключительный фрагмент.
В статье обсуждается понятие причинно-следственной связи, которое имеет важнейшее значение в деликтном и договорном праве. Многие правопорядки разграничивают «фактическую» и «правовую» причинность. Имеется в виду, что убытки взыскиваются, когда не только налицо фактическая причинно-следственная связь между событиями, но причина еще и является правовой (терминология, впрочем, может варьироваться). То есть дополнительно выполняются некоторые установленные правом критерии. Более современный подход – не имплантировать их в концепцию причинности, а отдельно решать вопрос об освобождении от ответственности или ограничении ответственности причинителя убытков в соответствии с такими критериями.
Философская, казалось бы, проблема причинно-следственных связей в действительности сводится к проблеме оптимального в политико-правовом смысле распределения ущерба между причинителем вреда и потерпевшим. Такая демистификация понятия причинности может значительно облегчить анализ сложных правовых вопросов взыскания убытков. В некотором смысле этот подход ставит процесс решения вопроса об ответственности за деликт с головы на ноги…
***
Содержание
1. Введение
2. Критерии причинности
3. Англия
3.1. Убытки из договора .
Дело о сломавшейся мельнице: отдаленность убытков
Дело о конкурсе красоты: доктрина упущенного шанса
Дело о прибыльной прачечной: отдаленность упущенной выгоды
Дело об опоздавшем судне: причинность — вопрос факта
Дело о другом опоздавшем судне: «предвидимо» или «довольно вероятно»?
Дело об отсутствующей стремянке: разрыв цепи причинности
Дело о небрежных аудиторах: критерий «если бы не...» недостаточен
Купля-продажа товаров: упрощенный критерий
3.2. Убытки из деликта
Дело о сгоревшем причале: отдаленность и предвидимость убытков
Дело об одноногом истце: несколько последовательных причин
Дело о двойном ударе: несколько совместных причин
4. США
4.1. Убытки из договора
4.2. Убытки из деликта
Дело о напуганной собаке: непредвидимый ущерб при умышленном деликте
Дело о взрыве на вокзале: непосредственная причина и предвидимость
Дело о двух охотниках: альтернативная причинность
Дело о пылающей крысе: требуется предвидимость в общем, а не в деталях
Дело об уплывшем судне: не только предвидимость
4.3. А что думают правоведы?
Позиция Свода договорного права
Позиция Свода деликтного права: классический вариант
Позиция Свода деликтного права: современный вариант
5. Некоторые выводы для России
6. Что же такое причинность?
7. Выводы
***
1. Введение
Теория причинно-следственной связи – одна из наиболее сложных для понимания правовых теорий. Собственно, это даже не столько правовая, сколько философская теория. Ведь едва ли не все явления в мире связаны между собой бесконечным числом цепочек взаимодействия, и при этом никакое явление не является единственной и окончательной «причиной» другого явления.
Это значит, что в принципе не существует возможности точно – в естественнонаучном смысле слова – установить наличие или отсутствие «причинно-следственной связи» между двумя событиями. Тем не менее, виду особенностей человеческого познания мира, мы для практических целей неизменно стремимся определить, является ли одно событие в некотором смысле слова «причиной» другого или же не является. Эти эпистемологические особенности нашего разума находят отражение и в праве: в формулировках законов и судебных решениях.
Например, согласно букве российского ГК, лицо, право которого нарушено, может требовать возмещения причиненных ему убытков.[1] Эта формулировка представляет собой неявную отсылку к понятию причинно-следственной связи.
Так что даже в самом заурядном гражданско-правовом споре о взыскании убытков из-за протекшей трубы суду приходится разрешать нетривиальную философскую проблему, отвечая на вопрос о том, действительно ли ответчик «причинил» убытки истцу. Иначе говоря, суд должен установить, являлись ли действия (бездействие) ответчика «причиной» убытков истца для правоприменительных целей или же не являлись. Иногда сделать это очень просто, но порой возникают серьезные затруднения.
Рассмотрим несколько примеров из области деликтного права, иллюстрирующих эти трудности.
Допустим, ответчик попал футбольным мячом в окно истца, и оконное стекло разбилось. В этом случае наличие причинно-следственной связи между действиями ответчика и убытками истца, связанными с заменой стекла, не вызывает сомнений. Но, допустим, ответчик попал мячом в окно истца, выбив стекло, а после этого мяч налетел на стоящую на подоконнике банку с горючей жидкостью (скажем, спиртом) и разбил ее. Спирт пролился на электрообогреватель, и в результате возникшего пожара дом истца сгорел. Являются ли действия футболиста причиной убытков погорельца, связанных с постройкой нового дома? Что если от пожара сгорела вся деревня? Должен ли футболист возмещать убытки всем ее жителям?
По неосторожности капитана судна оно столкнулось с танкером, повредив его. Однако и судно, и танкер остались на плаву. Понятно, что владелец судна отвечает за убытки, связанные с ремонтом танкера. Но, допустим, через час другое судно, по неосторожности его капитана, столкнулось с тем же танкером, опять повредив его. Судно осталось на плаву, но танкер затонул. Правильно ли будет сказать, что причиной катастрофы было второе столкновение, но не первое? Что если вторая пробоина была сама по себе незначительной и не представляла самостоятельной опасности, а затонул от нее танкер лишь потому, что уже набрал воды через первую, гораздо более крупную пробоину? Что если, наоборот, незначительной была первая пробоина?
Два охотника стреляли в перепелку, но под огонь попал егерь. В него попала дробь, но чья именно – определить не представляется возможным. Являются ли действия каждого из двух стрелков причиной ранения потерпевшего? Если нет, значит ли это, что ни один из них не несет ответственности за убытки потерпевшего (скажем, связанные с потерей трудового дохода и расходами на лечение) ввиду недоказанности причинно-следственной связи?
В деликтных спорах острота вопроса о причинно-следственной связи иногда может быть снята указанием на то, что в убытках нет вины ответчика (будь то в форме умысла или неосторожности). А тогда не так уж важно, признаем ли мы наличие причинно-следственной связи между действием ответчика и убытками истца, ведь иск все равно следует отклонить. Но это в деликтных спорах.
В спорах же из коммерческих договоров ответственность имеет безвинный характер, а вопросы причинной связи могут быть не менее сложными. Чаще всего споры здесь возникают вокруг убытков контрагента в виде упущенной выгоды, ввиду их изначальной гипотетичности. Но не всегда просто разобраться и с тем, причинен ли нарушением договора реальный ущерб, а если причинен, то какой именно.
Например, в казусе с подковой и лошадью, сформулированном в эпиграфе, мы видим пример последствий ненадлежащего исполнения кузнецом своей работы (допустим, по госзаказу). Являлось ли это ненадлежащее исполнение договорного обязательства причиной убытков государства от военного поражения?
Организатор конкурса красоты с крупным денежным призом для победительницы вовремя не выслал участнице сообщение о том, что она прошла в финал. Можно ли сказать, что действия организатора были причиной убытка участницы от неполучения приза, учитывая, что в финале были и другие претендентки?
Как видим, вопросы причинности в спорах о взыскании убытков могут быть довольно головоломными. Примеры кому-то могут показаться надуманными, но далее мы будем обсуждать вполне реальные судебные дела с похожими фабулами.
Блестящий сравнительно-правовой анализ проблем, связанных с причинностью в деликтном праве, можно найти в недавней работе Станислава Назарикова.[2] Не повторяя того, что было сказано в этой работе, я попробую на примере англо-американского права разобраться в том, что такое причинность в праве.
***
<…>
***
6. Что же такое причинность?
Впервые, насколько известно современным исследователям, предложил некую теорию причинности Аристотель. Он выделял четыре вида причины: материальную (мрамор – «материальная причина» статуи), формальную (форма статуи – ее «формальная причина»), действующую (скульптор – «действующая причина» статуи), целевую (украшение дома – «целевая причина» статуи).[3]
Однако сегодня, говоря о «причинности», мы обычно имеем в виду лишь то, что Аристотель именовал «действующей причиной», то есть предметы и действия, произведшие те изменения, «причина» которых нас интересует.
Причинность является не естественнонаучной, а эпистемологической категорией. Вселенная сама по себе не знает понятий «причина» и «следствие». Она представляет собой континуум, все точки которого связаны между собой взаимодействиями. При этом никакое значение наблюдаемой величины не является «причиной» или «следствием» значения другой наблюдаемой величины. Однако в сознании индивидуума, познающего вселенную, пространственно-временной континуум редуцируется до множества дискретных событий, некоторые из которых связаны между собой отношением «причина – следствие», а некоторые – не связаны.
Следует понимать, что эта картина является упрощением и огрублением реального мира. В общем случае это упрощение (которое можно назвать «каузальной дискретизацией пространственно-временного континуума» или просто «редукцией континуума») вряд ли может быть произведено математически корректно; оно чревато неоднозначностями и парадоксами. Даже если усложнить подход, допустив возможность сосуществования нескольких «причин» одного «следствия», это не снимет всех концептуальных проблем, а, возможно, и добавит новых. Поэтому физик, решая задачу, редко оперирует понятиями «причина» и «следствие»: он анализирует уравнения.
Вместе с тем, как и у других упрощенных моделей, у этой модели есть своя область применимости, в которой она весьма эффективна и даже незаменима. Эта область – анализ человеческого поведения.
Человек по природе своей является существом целеполагающим. Принцип действия человека состоит в том, что он, анализируя окружающую его вселенную, (1) идентифицирует те события, которые для него благоприятны, и те, которые неблагоприятны; (2) идентифицирует те свои действия, которые являются «причиной» наступления тех и других событий; (3) совершает действия, ведущие к благоприятным последствиям (к достижению «цели»), и воздерживается от совершения действий, ведущих к неблагоприятным последствиям.
В этом контексте причинно-следственная связь между действием и событием означает достаточно высокую вероятность наступления данного события при условии совершении данного действия (по отношению к вероятности его наступления при условии несовершения данного действия).
Описанной спецификой человеческого поведения пользуется правопорядок. Желая достичь своих политико-правовых целей, правопорядок наказывает субъектов права за совершение действий, нежелательных для правопорядка, или вознаграждает за совершение других действия, желательных для правопорядка. Зная об этом, субъект при выборе совершаемых действий принимает в расчет не только «естественные» их последствия, но и те штрафы или бонусы, которые к ним добавляет правопорядок.
Так, целью и смыслом деликтного права является уменьшение ущерба, возникающего у субъектов права в связи с действиями других субъектов. Поскольку правопорядок не в состоянии идентифицировать всех возможных действий субъектов, которые могут привести к такому ущербу, правопорядок возлагает эту работу на самих субъектов. Для этого он назначает «штраф» в сумме ущерба тому участку оборота, действия которого являются «причиной» ущерба.
При этом важнейшей целью правопорядка является не столько даже защита конкретного пострадавшего, сколько широковещательное объявление о том, что и в будущих подобных случаях ущерб будет возложен на его причинителя. Если правопорядок действует эффективно, то есть в самом деле исполняет это обещание, то субъекты, действуя в своих собственных корыстных интересах, будут воздерживаться от подобных действий либо принимать те или иные защитные меры, направленные на недопущение ущерба других субъектов.
Точнее, при выборе своих действий субъекты права будут учитывать свой ожидаемый ущерб (включая стоимость защитных мер, которые им придется принять) наравне с ожидаемым ущербом других лиц. В результате сумма совокупного ущерба минимизируется при помощи совместных интеллектуальных усилий самих субъектов права. Что и требовалось правопорядку!
Стоит отметить, что если окажется, что стоимость защитных мер превышает ожидаемый ущерб другого лица, защитные меры не будут приняты рациональным субъектом. В этом случае возложение ущерба на причинителя вреда во многом теряет смысл. Обычно правопорядок в подобных ситуациях снимает с него ответственность со ссылкой на то, что непринятие защитных мер не было проявлением «неосторожности», иначе говоря, что вины данного субъекта в ущербе нет. Тогда весь ущерб падает на потерпевшего. В большинстве подобных случаев это вполне оправданно: человек сам обычно имеет довольно обширные возможности по защите своего имущества и неимущественных интересов, так что в отсутствие лучшего кандидата именно его и следует стимулировать к их защите.
Для работоспособности описанной хитроумной схемы необходимо выполнение нескольких условий.
Во-первых, картина мира, используемая правопорядком (иначе говоря, сеть причинно-следственных связей между событиями, существующая в сознании судьи), должна хотя бы приближенно соответствовать реальности.
В процессе разрешения спора судья решает задачу «редукции континуума», то есть выделения из действий множества субъектов, имеющих отношение к делу (включая и самого потерпевшего), тех действий, которые являются «причиной» ущерба. Как мы уже видели из многочисленных примеров судебных споров, задача эта часто непростая и не обязательно имеющая однозначное решение.
Математически точное ее решение как минимум затруднительно (а скорее вообще невозможно), но правопорядок пытается найти приблизительный ответ при помощи разного рода качественных соображений. Центральная идея состоит в идентификации лица, которое могло минимизировать математическое ожидание ущерба с наименьшими издержками. Именно такое лицо и объявляется «причинителем» ущерба, и на него возлагается ответственность перед потерпевшим за этот ущерб.
Если же сам потерпевший мог с наименьшими издержками минимизировать ожидаемый ущерб, приняв соответствующие защитные меры, но не принял их, то он объявляется виновным во «встречной неосторожности», и ущерб остается на нем.
Современные правопорядки часто пытаются осуществить более тонкое стимулирование, не возлагая весь ущерб целиком на одного субъекта, а распределяя ущерб в некоторых пропорциях между потерпевшим и причинителем вреда, а также между несколькими сопричинителями.
Эффективность последнего приема может быть предметом отдельного анализа, в том числе с использованием математического моделирования. Я сейчас не буду на этом останавливаться. Отмечу лишь, что различные решения по распределению ущерба могут все одновременно быть «корректными» (то есть в перспективе обеспечивающими минимизацию совокупного ожидаемого ущерба), но при этом одни могут быть «эффективнее» других (то есть создающими лучшие стимулы для субъектов при движении к состоянию оптимума).
Во-вторых (я продолжаю перечисление условий работоспособности хитроумной схемы), картина мира в голове у судей и у субъектов права должна быть приблизительно одинакова.
Прежде всего это означает необходимость информирования субъектов права о том, по каким правилам субъекты признаются причинителями вреда. Однако существует когнитивный аспект этой проблемы, который не снимается лишь путем правового просвещения. Речь идет об ограниченности возможностей человеческого предвидения.
Нет смысла возлагать ущерб на субъекта, если в момент совершения действия он не осознает, что это действие может быть причиной ущерба, пусть даже судья, глядя на обстоятельства дела, видит наличие такой связи.
Дело, однако, в том, что у судьи есть серьезная когнитивная «фора» перед субъектом права: судья в момент разрешения спора знает, что последствие в виде ущерба фактически наступило, а субъект в момент совершения действия этого не знает. Вообще в тот момент этого никто не знает, ведь тогда вредное последствие еще не наступило! Чтобы обеспечить корректность стимулов, правопорядок должен ограничить сеть учитываемых судьей причинно-следственных связей лишь теми, что существуют в сознании субъектов на момент совершения действий.
Поскольку проникнуть в сознание конкретного субъекта правопорядок не может, то он ориентируется на картину мира, существующую в голове усредненного субъекта («разумного лица»). Иначе говоря, правопорядок ограничивает ответственность причинителя вреда лишь теми убытками, возможность возникновения которых разумное лицо осознавало бы в момент совершения действия.
Именно в этом смысл правила о том, что для взыскания действие ответчика должно быть не только «фактической», но и «правовой» («непосредственной», «адекватной» и т.п.) причиной ущерба. Или, что то же самое, правила о том, что «непредвидимый» («слишком отдаленный» и т.п.) ущерб не подлежит взысканию.
Наконец, в-третьих, судебная система должна работать эффективно, возлагая на причинителей вреда ущерб в достаточно высокой доле случаев причинения вреда.
Если к ответственности привлекается лишь незначительный процент правонарушителей, вся описанная выше система стимулов радикально искажается. Субъекту права оказывается выгодно не принимать оптимальных защитных мер, поскольку вероятность взыскания мала, а с ним и математическое ожидание соответствующего такому взысканию размера потерь для данного субъекта. Для восстановления надлежащей мотивации потенциальных правонарушителей некоторые правопорядки используют механизм сверхкомпенсаторных («штрафных») убытков. Однако эта проблема не имеет прямого отношения к причинности, и мы ее далее не обсуждаем.
7. Выводы
Резюмировать сказанное можно следующим образом.
Проблему установления причинно-следственной связи для целей взыскания убытков можно переформулировать. В более конструктивных терминах она сводится к проблеме распределения ответственности за убытки между различными субъектами, имеющими отношение к делу, включая самого потерпевшего. Задача правопорядка состоит в том, чтобы распределить эту ответственность оптимальным с точки зрения политико-правовых целей образом. Так, в случае деликтного права такой целью является минимизация совокупного ожидаемого ущерба всех участников оборота (включая в понятие ущерба и издержки на принятие защитных мер по недопущению ущерба других лиц).
В математически строгих терминах проблема установления «фактической причины» ущерба сводится к оценке вероятности возникновения ущерба другого лица при условии совершения субъектом некоторых волевых действий. А еще точнее, к оценке математического ожидания возможного ущерба другого лица в соотношении с издержками субъекта на принятие защитных мер.
Проблема установления «правовой причины» ущерба сводится к оценке того, насколько субъект права интеллектуально способен идентифицировать те действия, которые могут стать «фактической причиной» ущерба.
Кроме того, существует отдельная проблема распределения ответственности за ущерб между несколькими сопричинителями вреда (т.е. несколькими лицами, для которых вышеупомянутое матожидание достаточно высоко). Эта проблема, по-видимому, может иметь несколько корректных решений (т.е. стимулирующих оптимальное поведение субъектов права), но при этом различные решения могут отличаться по степени эффективности такого стимулирования. Решение проблемы распределения ущерба может, помимо прочего, зависеть и от категории субъектов права: предприниматель или потребитель и т.п.
Таким образом, объективистская на вид правовая терминология, связанная с причинностью, во многом является отражением не столько законов природы, сколько политико-правовых целей. Эта терминология бывает удобна и часто не вызывает проблем, но следует осознавать и ее ограниченность. Во многих случаях более осмысленной оказывается другая терминология, не апеллирующая к нюансам «причинно-следственных связей», а напрямую говорящая о «распределении» или «ограничении» ответственности за ущерб, исходя из тех или иных политико-правовых соображений.
Так, правило о взыскании лишь предвидимых убытков в случае неосторожного применения вреда можно при желании сформулировать в терминах причинно-следственной связи (подлежат взысканию лишь убытки, для которых действия ответчика являются «непосредственной причиной»). Однако по политико-правовым соображениям спектр взыскиваемых убытков в одних случаях может быть расширен (взыскание непредвидимых убытков в случае умышленного деликта), а в других – сужен (взыскание, в случае спора из договора, лишь тех видов принципиально предвидимых убытков, что стороны «принимали в расчет» при заключении договора).
Подобные правила вряд ли имеет смысл формулировать, выдумывая новые модификаторы к термину «причина»: проще так прямо и сказать, что объем ответственности субъекта права расширяется или ограничивается.
И если так, то многое в нашем понимании причинности встает с головы на ноги. По сути, понятие причинности ограничивается лишь «фактической причинностью», а вопросы, которые традиционно пытаются решить введением понятия «правовой причины» и т.п. находят гораздо более естественное и разумное разрешение!..
[2] Назариков С.В. Некоторые теоретические и практические аспекты причинно-следственной связи в контексте деликтной ответственности // Договоры и обязательства. Ред. А.В. Егоров и А.А. Новицкая. Т. 2: Особенная часть. М.: 2018. 989 с. С. 147-230.
[3] Следует учитывать, что используемый Аристотеле термин (?ἰ???) не вполне тождественен современному понятию «причины». Возможно, более точный перевод – «объяснение». См., например: Falcon А. Aristotle on Causality // The Stanford Encyclopedia of Philosophy. Ed. E.N. Zalta. 2015. <https://plato.stanford.edu/archives/spr2015/entries/aristotle-causality/>. (Since Aristotle obviously conceives of a causal investigation as the search for an answer to the question “why?”, and a why-question is a request for an explanation, it can be useful to think of a cause as a certain type of explanation.)
Начать дискуссию